На 65-м кинофестивале в Сан-Себастьяне показывают затонувший Старый Свет

Юбилейный киносмотр стартовал картиной «Погружение» живого классика Вима Вендерса. История несчастной любви океанолога (Алисия Викандер) и удерживаемого в сомалийском плену джихадистами шпиона (Джеймс Макэвой) решена Вендерсом в ностальгической манере, как череда ретроспекций и внутренних монологов, поскольку большую часть экранного времени герои находятся порознь и молча страдают, глядя на величественные морские пейзажи. Единственная встреча Джеймса и Дани случается на французском бальнеологическом курорте, в роскошных декорациях Старой Европы, вместе с влюбленными неумолимо погружающейся во тьму. Западная цивилизация сегодня, словно Атлантида, уже мертва, уже в прошлом и кажется не более чем преданием старины глубокой, прекрасным мифом, в подлинность которого верится с трудом.

Похожими эмоциями пронизаны и две французские ленты – «Боль», снятая Эмманюэлем Финкелем по мотивам одноименного и, наверное, самого противоречивого произведения Маргерит Дюрас, и «До встречи наверху», вольная экранизация романа Пьера Лемэтра, получившего Гонкуровскую премию в 2013 г. «Боль» – автобиографическая повесть, воспоминания Дюрас об оккупированном Париже: войска союзников продвигаются к столице, каждый переживает эту последнюю военную весну по-своему, для коллаборациониста Рабье (Бенуа Мажимель) поражение Третьего рейха означает искупление, для любовника Маргерит и участника Сопротивления Диониса – искомую свободу, для самой Маргерит бесконечное ожидание – символ экзистенциальной тщеты. «Боль» – пример редкого для французской кинематографии либерального ревизионизма, в фильме озвучена скандальная даже по нынешним меркам критика Шарля де Голля. Дюрас обвиняет генерала в цинизме: французские власти замалчивали преступления вишистского режима, высылавшего евреев по собственной инициативе, а не по приказу немцев.

Одной из лучших картин конкурса оказалась «Мадмуазель Паради» Барбары Альберт, правдивая история слепой австрийской пианистки эпохи позднего барокко, которая благодаря стараниям то ли гения, то ли шарлатана доктора Месмера (английское название фильма Mesmerized) обретает в какой-то момент зрение – но то, что она видит, ей решительно не нравится. «Мадмуазель Паради» близка по духу прошлогодней «Смерти Людовика» каталонца Альберта Серры, исторический анекдот тут лишь предлог для синефильской саморефлексии о природе кино. Интересна и Blue My Mind дебютантки Лизы Брульман, вслед за мужем Домиником Лоше («Голиаф» в конкурсе Локарно-2017) снявшей феминистский фильм про девочку-подростка, превратившуюся в русалку. Это кино трансгрессии, как всегда критикующее объективацию женского тела, и сказ о новом поколении, и пародия на Швейцарию: кальвинистский уют родины автор высмеивает беспощадно. В интервью Брульман говорила, что ориентируется на Ларри Кларка и Софию Копполу, хотя на самом деле главный референс у Blue My Mind, конечно, Марина де Ван с «В моей коже».

Не обошлось и без происшествий – новая картина представителя румынской школы Константина Попеску «Поророка» была освистана публикой за чрезмерную манипулятивность. Это вязкое в своем декларативном гиперреализме кино о хрупкости семейного благополучия почти буква в букву повторяет сюжет «Нелюбви» Андрея Звягинцева с той лишь разницей, что пропала тут девочка, а не мальчик. Также, в отличие от Звягинцева, Попеску разумно полагает, что трагедия не нуждается в апокалиптических вводных и в любви можно все потерять, даже человеческий облик. Режиссер избегает страноведческих выводов: настигшее семью горе в «Поророке» случайность и не является закономерностью для настроений, царящих в румынском обществе. «Поророка» означает в переводе со старонорвежского самую большую в мире приливную волну. Попеску мастерски нагнетает напряжение, некоторые сцены просятся в учебник режиссуры, однако финал, полный неоправданного насилия, разочаровывает, кажется спекулятивным. В жизни боль не всегда находит выход, чаще она точит нас годами изнутри. Наверное, это не так зрелищно, зато, увы, гораздо тяжелее.

Сан-Себастьян