Крестный ход через Берлин открыл фестиваль современного танца

Объективное в танцевальном мире «безрыбье» в этом году как будто пошло фестивалю Tanz im August на пользу: явно недобирающий на сей раз по части громких имен (ставшие частью истории имена Саши Вальц, Ла Рибо и Матильд Монье не в счет), он вдруг порадовал именами новыми. Одно из них – африканец Си Зора Снейк (Cie Zora Snake), который в вечер открытия показал проект Au-dela de l’humain – нечто среднее между политической акцией, буто-перформансом и обрядом экзорцизма. Показал даже не в театре, а между театрами. Возглавлявший процессию из зрителей, двигавшуюся от фестивального дома HAU 1 к дому HAU 2, полуголый, покрытый то ли белой краской, то ли пудрой перформер периодически высоко прыгал, громко кричал и даже выскакивал на проезжую часть, создавая пробки и пугая начинавших отчаянно сигналить автомобилистов. Связку черных крестов, корзиночки с кетчупом, яйцами и прочие «предметы культа» Си Зора Снейк поручил нести зрителям, а сам впрягся тащить деревянный гроб. В него, уже на покрытой черноземом лужайке перед театром HAU 2, камерунец, перепачканный землей и залитый кетчупом, и нырнул в финале своего перформанса как некий сначала вызванный, а затем изгнанный дух. Бесноватый, но не слишком страшный, даже забавный – как на карнавале.

Другое имя, которое после этого вечера следовало бы запомнить, – Леа Моро. Хореограф, работающий между Берлином и Цюрихом, она ставит всего несколько лет – и FUN!, похоже, ее первый большой проект. Шесть танцовщиков появляются в костюмах, превращающих тела в геометрические фигуры, что сразу, конечно же, отсылает к Оскару Шлеммеру, точнее, к его «Триадическому балету», с которого в 20-е гг. прошлого века и начался весь современный танец. Но пафоса по этому поводу даже не возникает – здесь не столько следуют традиции, сколько создают ее модернизированную и облегченную версию. Можно даже назвать ее биоверсией, поскольку нахлобученные на головы танцовщиков треугольники и цилиндры из экологичного картона точно не придется хранить в музеях и с трудом, как костюмы Шлеммера, реконструировать. Сыграли – выбросили. По сути, выбросили уже во время игры: из слишком больших картонных форм, заставляющих перформеров комично шлепаться и заваливаться, они быстро выбираются и приступают к следующей части своего часового шоу: выстраиваются в линеечку у микрофонов и начинают акустические упражнения, распевая «ааа-ооо» и «ооо-ааа» на манер короля современной театральной слэпстик-комедии Херберта Фрича, точнее, инсценированного им неодадаиста Конрада Байера.

Может, подсмотрели, может, вдохновились, может, сами придумали – не имеет значения. Это родство скорее радует. Леа Моро со товарищи флиртуют с традицией и современным арт-контекстом (можно назвать много тенденций, на которые FUN! намекает) так же легко и органично, как вступают в контакт со зрителями. И когда развлекают их легализованными для танцтеатра еще Пиной Бауш псевдофокусами, и когда имитируют новомодную иммерсивность как старый и избитый цирковой трюк. И когда пудрят пространство, нажимая на специальные подушечки, распространяющие по сцене туман и сладкий запах. Значение имеет, что после FUN! (как и во время) все счастливы. Старики, которым поют Happy birthday и даже дарят кусок пластикового торта. Зрелые дядечки, тайком подбирающие с пола маленькие розовые комочки из губки, которыми только что пузырился, бесконечно выдавливая их изо рта, один из перформеров. Дети «от 10 лет», наконец, которым спектакль адресован. Их на открытии, кажется, не было, но они были бы вполне уместны. После Филиппа Декуфле и наших «Киплингов» в современном танце, кажется, никого и не осталось, кто не боялся бы ни своей, ни зрительской «детскости». Теперь у нас есть Леа Моро.

Берлин