На фестивале в Экс-ан-Провансе Франция уступила России и Великобритании

Хороший фестиваль конкурирует не столько с другими фестивалями, сколько с собственным прошлым: шедевры, которых в Эксе в последние годы видели немало, отзываются в сознании публики фантомными болями, вызывая сильнейший синдром отмены. В дни показов «Дон Жуана» Жан-Франсуа Сивадье тень спектакля Дмитрия Чернякова семилетней давности маячила на сцене Театра архиепископства точь-в-точь как призрак Командора перед севильским распутником. Режиссура Чернякова настолько глубоко въелась в зрительскую подкорку, что стала частью ДНК партитуры – разрушить эту иллюзию может лишь решение, превосходящее в органике и парадоксальности трактовку русского постановщика.

Как-нибудь в другой раз: новый провансальский «Дон Жуан» вроде бы об экзистенциальной потерянности современного человека, хотя на самом деле – о растерянности режиссера от встречи с моцартовской dramma giocoso, «веселой драмой». Постановка французской команды подтвердила давнее наблюдение: если сцене особенно нечего сказать, она ударяется в нарциссизм, маскирующийся под саморефлексию. Представлением с открытым закулисьем, наклонным деревянным помостом, парадом штанкетов, париками и костюмами под старину управляет, разумеется, главный герой, на пару с Сивадье лишь повторяющий уже тысячу раз слышанные банальности про социальные роли и общество спектакля.

Обновляя кадровый резерв, интендант Бернар Фоккруль каждое лето приглашает к сотрудничеству режиссеров из кино или драмы: в прошлом году Экс рукоплескал Кристофу Оноре, в этом году очередь дошла до Жана Беллорини. Востребованный на театральных подмостках постановщик знает, что работать в Провансе, вотчине Кэти Митчелл и Уильяма Кентриджа, чрезвычайно престижно, – и потому изо всех сил пытается поставить модный спектакль. Беллорини донага раздевает сцену старинного театра Жё-де-Пом, потом украшает ее как елку гроздьями свисающих из-под колосников лампочек, одевает героев «Эрисмены» Франческо Кавалли в костюмы в стиле гранж – хотя для начала впервые переступившему порог музыкального театра режиссеру стоило хотя бы поинтересоваться уставом оперного монастыря.

Беллорини что-то слышал про сложные взаимоотношения героев барочной оперы с гендером, но его культурного багажа хватает лишь на то, чтобы вызвать у зрителя восторженный выдох: да ведь это как у Альмодовара! Отказываясь работать с главным инструментом оперы – временем – и пасуя перед дробной структурой «Эрисмены», режиссер очень быстро уступает лидерство дирижеру Леонардо Гарсии Аларкону во главе оркестра Cappella Mediterraneа.

У играющегося в Большом театре Прованса «Пиноккио» два равноправных автора – композитор Филипп Бусманс и режиссер (он же либреттист) Жоэль Помра, – однако от мировой премьеры оперы для семейного просмотра в памяти тоже остаются только имена исполнителей – ансамбля Klangforum Wien под управлением Эмилио Помарико и феноменальной Хлои Брио в заглавной роли. В восьмой по счету опере 71-летнего патриарха бельгийской музыки и в самом деле есть что попеть и что поиграть, хотя полистилистика Бусманса звучала несколько старомодно еще в эпоху «Зимней сказки» (1999), а с тех пор все-таки утекло много воды – разглядеть осмысленный рисунок в лоскутном одеяле «Пиноккио» удается с большим трудом. Сочинив новую версию своего сверхуспешного спектакля в парижском «Одеоне», в процессе масштабирования до большой оперной сцены Помра растерял большую часть обаяния фирменной инфернальной клоунады: его «Пиноккио» лучше смотреть в подлиннике, на драматической сцене.

Фоккрулю так долго пеняли на невнимание к отечественному производителю, что свой предпоследний фестиваль он демонстративно отдал на откуп французской режиссуре. Патриотически настроенная часть публики вроде бы осталась довольна, хотя результат оказался далеким от ожиданий – Экс-2017 вошел в историю «Похождениями повесы» Саймона Макберни и «Кармен» Чернякова, команде Франции в неофициальном зачете приходится довольствоваться утешительным третьим местом.

Экс-ан-Прованс