На Берлинском фестивале показали «Процесс: российское государство против Олега Сенцова»

Все животные равны. Но некоторые животные равны более других», – сказано в повести «Скотный двор» Джорджем Оруэллом, которого сложно не вспоминать на нынешнем фестивале. В грандиозной ретроспективе научно-фантастического кино «Несовершенное будущее» показали экранизацию другой его антиутопии – «1984». Более того, главные утопии и антиутопии ХХ в. – от коммунизма до глобализации – подвергнуты ревизии едва ли не в каждом третьем фестивальном фильме. В конкурсе и вне его отчетлив запах даже не скотного двора, а скотобойни.

В отличном фильме Илдико Энеди, показанном во второй день фестиваля, «О теле и душе» малознакомые и очень одинокие мужчина и женщина случайно узнают, что видят один и тот же сон – они олени в заснеженном лесу, ищут зелень под снегом и легонько соприкасаются носами на водопое. Наяву они каждый день встречаются на бойне – это их рабочее место. Неуклюже, почти безуспешно они пытаются сблизиться и вскоре делятся друг с другом новостями из леса. Профессиональный забой скота в фильме Энеди показан детально, этим подчеркнуто рутинное и механистичное избавление цивилизации от обременительной души и сопутствующих ей деликатных материй.

«След зверя» Агнешки Холланд также плутает в лесу, где происходят санкционированное убийство зверей на охоте и необъяснимые убийства охотников. Люди лютуют, звери гибнут, а пожилая учительница английского, дама со странностями, отстаивает права животных и оспаривает местного ксендза на предмет отсутствия у животных души.

Животным страхом несет от событий документального фильма российского режиссера Аскольда Курова «Процесс», снятого в копродукции Польши, Чехии и Эстонии, но не России. Фильм рассказывает об украинском кинорежиссере Олеге Сенцове, осужденном российским судом на 20 лет заключения сразу по нескольким статьям, связанным с экстремистской деятельностью. Показ картины об Олеге Сенцове знаменовал 30-летний юбилей Европейской киноакадемии, возглавляемой в свое время Ингмаром Бергманом. Таким образом кинематографисты выразили солидарность с коллегой так же, как несколько лет назад Берлинский фестиваль солидаризировался с Джафаром Панахи, оставляя опальному иранскому кинорежиссеру пустое кресло в жюри. Нынешний президент академии Агнешка Холланд приняла участие в съемках фильма «Процесс» наряду с Вимом Вендерсом и другими коллегами, свидетельствующими о творческом статусе Олега Сенцова, снявшего дебютный фильм «Гамер» и не успевшего закончить свою следующую картину.

«Процесс» вряд ли можно назвать политическим или ангажированным фильмом. Он не содержит прокламаций, не добивается каких-либо идеологических целей, не дает прямых оценок. Он целиком опирается на открытые источники и материалы суда, с которыми может ознакомиться каждый, в том числе в фильм включены телевизионные сюжеты, где подробно представлено мнение обвиняющей стороны. А ведь это даже не судебная хроника, но фильм-портрет, который готов идти за своим героем настолько далеко, насколько это соответствует принципам реалистического портрета. И хотя мы можем видеть героя фильма только из-за решетки, она не является главным элементом его конструкции. Более того, в какой-то момент ее перестаешь замечать. Сенцов – человек с детскими глазами, он транслирует невиданную внутреннюю свободу. Принципиальное свойство этого портрета и самого фильма – его незаконченность. В этом смысле русское название фильма читается не столько как «судебный процесс», сколько как нечто незавершенное, находящееся в становлении. Тем более что слово «суд» не выглядит уместным в этом контексте. В самом деле, не представляется возможным говорить о судебном разбирательстве и тем более о правосудии, если судья, ведущий процесс, отказывается принять во внимание тот факт, что основные свидетельские показания Геннадия Афанасьева, на которых основано обвинение, были вырваны под пытками, и свидетель нашел достаточно мужества, чтобы от них отказаться, несмотря на сохраняющуюся угрозу повторения этих пыток. Адвокат Афанасьева называет эти пытки: удушение, химические вещества, электрический ток, подведенный к половым органам. Недоказанность вины Олега Сенцова не вызывает сомнений у зрителей фильма, к тому же автор делает все возможное, чтобы дать наиболее полное представление о ходе дела. И тем не менее документация процесса не является здесь первостепенной задачей. В финале суда, перед оглашением приговора, Олег Сенцов отказывается назвать свое слово «последним», «заключительным» и цитирует Михаила Булгакова, его слова о том, что трусость – это страшный грех, а предательство – это частный случай трусости.

И этот приговор, и это слово в самом деле отнюдь не финал его судьбы и не финал фильма, чья незавершенность не вызывает сомнений. Потому что финалом этой картины должно стать присутствие Олега Сенцова в конкурсе Берлинского или любого другого хорошего кинофестиваля задолго до 2034 года – года, когда должен истечь его срок.

Берлин