Берлину показали извечное – Россию и сексуальную революцию

Александра Коллонтай оказалась в фокусе посвященного 100-летию русской революции фестиваля «Утопические реальности – 100 лет в присутствии Александры Коллонтай» и двух открывших его проектов – Loderndes Leuchten in den Waeldern der Nacht («Сверкающие огни в ночных лесах») аргентинца Мариано Пензотти и Eternal Russia («Извечная / бесконечная Россия») российских авторов: театрального критика Марины Давыдовой, художника Веры Мартыновой и композитора Владимира Раннева.

У Мариано Пензотти Александра Коллонтай фигурирует сначала как объект изучения историка Эстелы, а потом как основавшая русскую колонию где-то возле Буэнос-Айреса бабушка стриптизера. По вечерам стриптизер развлекает туристов, а ночью охраняет здание, в котором подневольные женщины разрисовывают матрешек. Спектакль Пензотти и сам устроен как матрешка. Сначала он кукольный – актеры водят по сцене марионеток, рассказывая историю Эстелы, которая едет в Россию на конференцию, где выясняет, что там ее левого пафоса никто не разделяет и вообще позвали по ошибке. Идеи свободных отношений, которых она понабралась у Коллонтай, бедная Эстела к личной жизни приспособить не может – и тут тоже все плохо. Усадив марионеток в маленькие кресла, кукловоды сами становятся актерами и показывают куклам свой сюжет – про революционерку, приехавшую на домашний праздник в семью. Проблемы те же, что и у кукол. После небольшой ссоры на революционно-сексуальные темы актеры тоже садятся и смотрят фильм о журналистке, которая отправляется в русскую колонию в поисках свободной любви, а напарывается на уголовщину – партнеры стриптизера жестоко избивают девушку за то, что подглядела их подпольный бизнес, и на этой саркастической ноте история феминистки обрывается.

В Eternal Russia Марины Давыдовой и Веры Мартыновой сексуальная революция тоже присутствует – как «утопическая реальность номер 3». Утопия номер 1 рассказывает историю погоревших на любви к народу разночинцев, а номер 2 – строивших левое искусство авангардистов. У каждой из утопий в проекте свои пространства. Зрители попадают в них, перемещаясь по трем этажам театра HAU 3. В клубе, спроектированном Родченко в 1925 г. для выставки в Париже, сидят на красных скамьях, внимая видеомонологу Сергея Чонишвили о неудавшемся хождении в народ. В темной комнате опускаются на покрытый черными, как уголь, войлочными комочками пол и слушают бывшего лефовца, рассказывающего о постигшей Россию эстетической катастрофе. Жесткий и лапидарный текст Марины Давыдовой, написанный для этих «голосов утопии», разбирается на афоризмы даже на немецком. В третьем утопическом пространстве можно выдохнуть – тут уже не так страшно. Хотя закончится все равно плохо. Но потом. Пока тут крутят немую фильму «Свобода приходит нагая», в которой прелестная танцовщица Сонечка Левин бегает нагишом по улицам и паркам, вовлекая подружек, дружков и парочку травести (Константин Богомолов и Сергей Епишев) в освободительное нудистское движение. Обрамляющие ленту титры знакомят с подвигами и заслугами Коллонтай перед сексуальной революцией. А также рассказывают, что ее соратникам и последователям за это было.

«В России возможно все, кроме реформ», – цитируют на другой день берлинские рецензенты подслушанного у Давыдовой Оскара Уайльда, описывая свои хождения по этажам и мукам российской истории, организованные авторами как закольцованный хоррор, возвращающий посетителей в одно и то же место – комнату за закрывающей сцену HAU 3 парадной красной дверью. Внутри – интерьер «Извечной» (или «Бесконечной») России с застольем, скульптурами, постерами, иконами, трансляциями балетов и торжеств. И занимающей целую стену портретной галереей, мутирующей в зависимости от эпохи – царской, сталинской или путинской. Богородицу в красном углу меняют на Станиславского, голую скульптуру – на девушку с веслом, Отца народов – на байкера Хирурга. А шикарное в царский период собрание авторитетов – государей, мыслителей, реформаторов – постепенно скудеет до панорамы в духе Уорхола: в каждой раме теперь только одно лицо – Владимира Путина, украшенное георгиевской ленточкой. Посетители тут не задерживаются: по причине то реформы, то погрома (итог один – куча мусора и трупы) в целях безопасности их просят покинуть помещение. А после третьего захода в вечную Россию сообщают, что выход теперь только один: там, где вход. Кто не готов, может повторить маршрут: уж на что на что, а на это в «Извечной России» всегда можно рассчитывать.

Берлин