В научно-фантастическом фильме «Прибытие» физику принесли в жертву лирике

Когда Луиза вспоминает дочь, можно подумать, что «Прибытие» будет похоже на «Солярис»: внеземной разум проникает в тебя, добираясь до самого сокровенного и оставляя наедине с совестью, страданием, чувством вины. Но внеземной разум в «Прибытии» действует иначе.

Короткая научно-фантастическая повесть Теда Чана «История твоей жизни», по которой снят фильм, неудобна для экранизации: в ней слишком много физики и слишком мало действия. Но этот текст безупречно логичен. А режиссер Дени Вильнев предпочитает не объяснять, а показывать.

Это очень красиво. Корабль пришельцев – косо висящий над землей черный овал – образец совершенства, идеальная форма. А когда сквозь туман за прозрачным экраном начинают проступать контуры самих инопланетян, невозможно понять, это часть или целое. Они похожи скорее на гигантские кисти рук, чем на описанных Чаном гептаподов, но это очень точно: руки нужны для письма, а письмо пришельцев – ключ к сюжету и смыслу «Прибытия».

Люди не могут понять, зачем они прилетели. Что хотят узнать (кажется, ничего) и что сообщить. Черные овалы появились одновременно по всему миру. Военные нервничают и на всякий случай готовятся к вторжению. Особенно решительно настроены китайцы, готовые объявить пришельцам ультиматум.

Дени Вильнев и сценарист Эрик Хейссерер досочиняют события и персонажей, чтобы пришпорить действие, добавить напряжения. Но опускают детали, которые последовательно ведут героиню Чана к пониманию. Например, то, что устный и письменный язык гептаподов не тождественны: речь линейна, письмо – нет. Лингвиста Луизу (Эми Адамс), приглашенную военными для налаживания контакта с пришельцами, больше занимает письмо: понять, что значат эти сцепленные окружности со сложнейшим каллиграфическим узором завитков, – все равно что научиться думать на языке глухих. Отправная точка «Прибытия» – идея о том, что язык определяет мышление, – очевидна. Но путь, который проходят персонажи повести, изучая письмо гептаподов, кажется сценаристу и режиссеру слишком сложным. Поэтому они попросту превращают второго героя фильма из физика в лирика – Иэн (Джереми Реннер) не рассказывает Луизе о вариационных принципах и о том, что фундаментальные законы физики симметричны во времени, поэтому между прошлым и будущим с физической точки зрения нет никакой разницы. Он просто путается под ногами в ожидании момента, когда можно будет сказать, что вся эта история с пришельцами – лишь для них двоих.

Между тем Тед Чан с помощью физики и лингвистики подбирается к вопросам теологии, непротиворечиво разрешая спор о свободе воли и предопределении. Избавляясь от его объяснений, фильм теряет в логике и начинает грешить типичными натяжками сюжетов о временных парадоксах. Но Дени Вильневу важнее красота и чувственность истории о принятии неизбежного, чем изящный парадоксальный выход, на который указывает Тед Чан, предлагая увидеть человеческую жизнь с ее трагедиями и радостями с точки зрения гептапода. Для которого, например, совершенно бессмысленно понятие «хеппи-энд».

В прокате с 11 ноября