Выставка «1991» показала злое и отчаянное искусство
В музее ART4 собрали работы перестроечных лет
Выставка «1991» не строго музейная, а приятельская. Названия такого экспозиционного жанра нет, но выставок, собранных по знакомству и родству, всегда было много. Некоторые, некстати заметим, даже остались в истории искусства. Галеристка Вера Погодина, куратор открывшейся в музее ART4 выставки, как раз на таких дружеских мероприятиях и специализируется, поскольку сама уже четверть века на московской арт-сцене неизменно присутствует.
Выставку она делала не объективно-аналитически, а по памяти. Вспомнила не только тех художников, кто остался на виду, но и бывших заметными как раз в конце 80-х – начале 90-х. Возможно, поэтому ее небольшая экспозиция получилась на удивление представительная. Не в смысле полноты, но представления об отчаянном духе времени, сделавшем не просто возможными, но неизбежными такие выпады, как акция голого и кусачего Олега Кулика или перформанс группы «Э.Т.И» Анатолия Осмоловского, выложившей своими телами известные три буквы на брусчатке Красной площади.
Эти две хрестоматийные работы, ставшие жупелом для ревнителей традиционного искусства, присутствуют на выставке «1991» двумя фотографиями – как без них, но интересны как раз небольшие, полузабытые вещи. Как, например, объект Сергея Мироненко, воспроизводящий дорожный знак, ставящийся при выезде из населенного пункта, только вместо географического названия здесь перечеркнуто слово ненормативной лексики, обозначающее внезапный и неблаговидный конец некоего процесса.
То же на аукционе
Музей ART4 одновременно с «1991» открыл совпадающую по теме свою предаукционную выставку «Точка невозврата» с таким утверждением: «Оказалось, что потрясения августа 1991 г. и последующих событий были предвосхищены в произведениях молодых художников Питера и Москвы».
Забавны и в духе наглого от безысходности времени два объекта: «No smoking» и «Беспартийный» Николая Козлова, играющего со словами, военной формой и автоматом. Еще две уже хорошо известные работы – «Гласность» Дмитрия Пригова и «Трибуна лениниста» Юрия Аввакумова – включают газеты, на которых можно прочесть немыслимые сегодня заголовки. Речь, манипуляции со словами – отличительная черта искусства начала перестройки, когда много и громко говорили, писали и дискутировали.
На этом фоне несколько меланхолично выглядят вещи аполитичные или превратившиеся в такие. Шелкография в стиле Уорхола (и отсылающая к нему) «Горбачев – Мао» Александра Косолопова формально относится к соц-арту, но сегодня смотрится скорее упражнением в стиле, чем дерзостью, мало отличающейся от нехитро шуточного «Шедевра» Юрия Альберта, вписавшего свой текст в графику Роя Лихтенштейна. Аполитичность, правда, тоже бывает демонстративной и вызывающей, как «Секрет Давида» Айдан Салаховой, сосредоточенной на вечных ценностях.
Но еще важнее для понимания и ощущения времени просто мрачные вещи. Ужасающе темный «Пейзаж» Алены Кирцовой или картина Игоря Макаревича «Свобода», где буквы этого слова крестом вписаны в угнетающе блеклый фон, – это депрессия и безысходность. Выйти из этих состояний можно было, насмехаясь, злясь и ругаясь или демонстративно отворачиваясь от реальности.
Так работы, собранные как бы случайно – что нашли, кто что дал и что поместилось, по словам Веры Погодиной, – удачно сложились в понятный рассказ об искусстве переломного времени, созданном отчаянными и отчаявшимися. На вопрос, не разочаровали ли его сегодня произведения четвертьвековой давности, художник Игорь Макаревич ответил, что нет – в них чувствуется энергия.
До 20 сентября