Спектакль Гоголь-центра «Пастернак. Сестра моя – жизнь» получился не о поэте, а о тиране

«Пастернак. Сестра моя – жизнь» Максима Диденко – больше чем композиция из текстов поэта. Читки как таковой здесь немного, многие стихи пропеваются, а не проговариваются (композитором проекта был Иван Кушнир, постоянный соавтор Диденко). Визуальная составляющая преобладает над литературной. Режиссер переводит мотивы биографии Пастернака на язык хореографии (для него этот язык родной; в нулевых Диденко был актером пластического театра Derevo). «Пастернак» насыщен сюрреалистическими образами и визуальными метафорами. Театральные цеха изготовили для спектакля сложные костюмы и массу реквизита; помимо всего прочего, это очень стильная постановка.

В спектакле три Пастернака – мальчик, мужчина и старик. У всех троих одинаковые костюмы и одинаковые серебряные волосы. Это отсылка к знаменитым поэтическим спектаклям Юрия Любимова, где могло быть одновременно пять Пушкиных («Товарищ, верь...») или пять Маяковских («Послушайте!»). Впрочем, три артиста у Диденко воплощают не разные ипостаси поэта, как это было у Любимова, а разные ипостаси театра: поэт-ребенок поет, мужчина изъясняется языком тела, и только старый поэт читает стихи. В качестве «гимнаста» выступает Михаил Тройник – Ноздрев из «Мертвых душ» Кирилла Серебренникова, актер по преимуществу комический, который здесь убедительно играет трагедию, не говоря при этом ни слова. Роль пожилого Пастернака делят Вячеслав Гилинов и приглашенная звезда Вениамин Смехов. Присутствие артистов старшего поколения создает в спектакле дополнительный сюжет (помимо Гилинова и Смехова стихи читает прима труппы Светлана Брагарник). Очевидно, режиссер задумывал «Пастернака» как место встречи старой актерской школы и современного театрального языка, академической читки – и актуальных приемов вроде видеоарта и contemporary dance.

Тема «поэт и власть», исторический фон поэзии Пастернака для Диденко едва ли не важнее, чем собственно его стихи. Художник Галя Солодовникова спроектировала сцену в форме пятиконечной звезды – два ее нижних луча глубоко врезаются в партер. Представители власти практически никогда не исчезают из поля зрения. Среди них – два конвоира (иногда они надевают косматые звериные головы и превращаются в Кабана и Барана) и персонаж, обозначенный как Председатель: сутулый бюрократ в костюме на размер больше, чем нужно, который без конца дымит слюнявым окурком. Молодой актер Филипп Авдеев, протагонист в «Отморозках» и «Обыкновенной истории» Серебренникова, изобразил в этой роли образцово мерзкое существо. Об отношениях Пастернака с советским режимом Диденко рассказывает с помощью хореографии: банда гопников несколько раз заставляет поэта вскарабкаться по стриптизерскому шесту, подгоняя его хлопками в ладоши.

Участие сталинской власти в культурной жизни трактуется режиссером как рейдерский захват. Страна безраздельно принадлежит Сталину, а значит, и культура – его личная собственность. Персонаж, загримированный под генсека, указан в программке как Гамлет, и знаменитое стихотворение про Гамлета из «Доктора Живаго» читает именно он: Сталин не терпит конкуренции, в его мире не может быть других Гамлетов, кроме него самого. Вся написанная при нем лирика по умолчанию рассказывает о его чувствах. Диктатор у Диденко регулярно посещает творческий мир поэта и чувствует себя там как дома. Даже когда звучат нейтральные стихи о природе, центральной фигурой композиции выступает именно Сталин: это он любуется летним лесом, слушает журчание ручья и наблюдает за животными. Тиран не лишен артистизма, он легко входит в образ: на руке корзинка грибника, на голове венок, на плече любопытная белочка – разумеется, все бутафорское. Творцов он тем не менее боится: рукопожатие поэта причиняет ему сильную боль. Сталина в разных составах играют молодые артисты Никита Кукушкин и Риналь Мухаметов: я видел Кукушкина, советского лидера он изображает с иронией, относясь к нему скорее как к маске, чем как к историческому персонажу.

В «Пастернаке» режиссер вольно или невольно обнажил характерную черту нашего мышления – гипертрофированную роль государства в русской картине мира. Вроде бы спектакль о поэте и поэзии, а получается, что главный герой – это власть. Это не претензия к Диденко, а всего лишь наблюдение: если для художника разговор о власти в какой-то момент оказался важнее разговора о творчестве, с нашим обществом что-то совсем не в порядке.