Победа над стыдом

После Дня Победы театр военных действий нашей холодной гражданской войны не закрылся, более того, линия фронта между разными пониманиями патриотизма и верности истории стала отчетливее. В отношении к исторической памяти неумолкающее эхо войны все слышнее.

На фоне повышения температуры празднования сформулированы уже почти системные претензии к идеологической и морально-политической ситуации вокруг славной даты. В превращении Дня Победы не просто в главный, но в единственный из резонансных официальных праздников многие увидели компенсацию идейного вакуума, попытку решения проблем с идентичностью, достоинством и самоуважением, подавление традиционных и новейших коллективных комплексов, вытеснение страхов. И единственный из оставшихся в запасе способов моральной легитимации власти. В стилистике подачи события и празднования усмотрели крен в сторону конфронтации и подогрева воинственных, агрессивных настроений. Претензии также были сформулированы в связи с превращением дня сдержанной скорби в праздник неуемного торжества, размен подлинного величия подвига на рутинную пропагандистскую попсу, безвкусную и этически сомнительную. Раздражают гламур и глянец самолюбования власти, полируемый забвением жестокой и жуткой правды. Масштаб и освоение бюджетов – вопрос особый, но это дело аналитики будущего.

Теперь оформляется ответная волна. Обществу уже объясняют, за что именно и за чьи деньги «либералы» так не любят Победу, ветеранов, государство и всю страну с народом в придачу. В ответ «патриотам» по должности и на бюджете объясняют, что критики того, как организовано событие, не любят вовсе не Победу и Родину, а, наоборот, спекуляции на святом, политическую приватизацию общей героики и славы, беззастенчивое идеологическое мародерство, превращение акции памяти в крупнобюджетный бизнес на акциях и сувенирах. В этом критики – хранители духа настоящих, все повидавших фронтовиков, благодарные читатели «лейтенантской прозы». История празднования Победы восстановлена в деталях и в честной хронологии – и она сильно не в пользу нынешнего стиля. Но об этом мало кто услышит, поскольку тиражи и каналы трансляции окажутся забиты пропагандистами «правильной» точки зрения.

Дальнейшая работа сознания и памяти не должна останавливаться на том, что мы сейчас имеем в идеологии войны и победы, но обязана продвинуться в понимании того, чего мы лишены, какие (причем не только идеологические) пустоты заполняет превращение завершенной Второй мировой в продолжающуюся Великую Отечественную.

Прежде всего бросается в глаза отпадение целых идеологических и исторических блоков. Как ни относиться к 7 ноября, с ним мы потеряли главный советский праздник, а с ним – всю историю революции и революционного, освободительного движения, отечественного и мирового. Хуже того, мы потеряли образ будущего глобального и всемирно-исторического масштаба, саму историческую и человеческую миссию. На излете СССР в коммунизм уже мало кто верил, но история борьбы за свободу, которую мы выстрадали и возглавили, оставалась – достаточно вспомнить неубиенный (казавшийся неубиенным) пантеон, от декабристов до Че Гевары.

С 1 мая мы потеряли не просто второй по значимости государственный праздник, но саму интегративную социальную модель – не только идею «солидарности трудящихся», но и образ справедливого социума, социального консенсуса, человеческой солидарности как таковой. Теперь на месте светлого будущего и правильного настоящего зияют пустоты, едва заполняемые бесконечно славным прошлым, сведенным едва ли не в одну точку, слепящую отсутствием неприятной, а то и жуткой правды.

Добрые люди объясняют: народу нужны положительные эмоции, поводы для гордости и подражания. Но если вся такого рода забота исчерпывается раскруткой победы в прошлой войне, сколь угодно великой, это зеркальной пустотой напоминает, что у нас больше нет и не предвидится своего – спутника, Гагарина и Белки со Стрелкой, даже лунохода. Нет и не будет прорывов мирного атома и героики «Девяти дней одного года». Вместо покорения Енисея – аварии на гидроэлектростанциях в режиме техногенных катастроф, в области балета – проблемы, не говоря о художественной культуре в целом. Кино в творческом провале и в экономическом прогаре, редкие проблески гасит государственная культурная политика. Список можно продолжить, но здесь важно одно: чем концентрированнее и ярче мы отмечаем прошлую победу, тем откровеннее, хотя и невольно, признаемся в собственных поражениях. Когда наступит полный экономический коллапс, танки по брусчатке будут ехать нон-стоп, пока не кончатся вовсе солярка и деньги.

Давняя идея – демилитаризация истории. Иногда она за красоту просачивалась даже в официальные документы, но в рамках безответственного плагиата: перехватить, чтобы забыть и угробить. То, что у нас сейчас делают с памятью о войне, начиная с ряженых взрослых и заканчивая пупсами в пилотках и гимнастерках, отдает целенаправленной милитаризацией, причем не только истории, но и самой жизни. Опять главное в мирочувствии – присутствие врага, внешнего и внутреннего, ощущение осады и угрозы. В 1945-м это звучало как «Никогда впредь!». Потом мы спели о том, что русские не хотят войны, спросив об этом все на свете. Теперь – только готовность «повторить», причем в каком-то кабацком смысле этого слова: для начала на дорогих, в том числе немецких, байках и за чужие деньги. День установления мира становится инструментом и моментом возвращения войны как сути политики и состояния духа. Но в символике победы есть и более общая проблема. Победа – это всегда экстраординарное событие, но – и победа экстраординарности над повседневным. Война заставляет работать (хотя бы на войну), но победа как праздник – а праздновать мы умеем – исключает работу и нормальную жизнь как таковую. Послевоенная идея немцев состояла в готовности упорно работать, чтобы реабилитировать нацию и доказать... далее по списку. Доказали. Немцы остались с пустыми цехами – и обновили технологический парк. Мы по репарациям вывезли едва ли не половину техники и оборудования и работаем на этом поколении железа чуть ли не до сих пор. Эта схема отставания победителей широко известна. Но то же происходит с моральным духом. Мы тоже боролись, не с национальным позором, но с разрухой, однако дух этой борьбы был существенно иной – и с иным результатом.

Сейчас все еще сложнее: мы под чутким руководством партии и правительства празднуем давнюю и чужую победу, строем дезертируя с другой войны – с разрушением институтов, с воровством и коррупцией, с диким социальным расслоением и вопиющей несправедливостью, с архаизацией политики, с деградацией права и унижением закона, с политическим и административным произволом, с нарастающим культурным и технологическим отставанием, с организованной разрухой в науке и образовании, с падением международного престижа и потерей репутации государства, частично восполняемой только бряцанием мускулов.

Бывает, что победа в битве побеждает саму жизнь. В СССР тоже были сплошные битвы: за план, за урожай... Вместо того чтобы наладить нормальную работу, в бесконечный прорыв бросали сплошные штрафные батальоны. Но теперь и этих «битв» не осталось, осталась только гибридная война едва ли не со всем миром с феерической имитацией побед в симулякрах пропаганды. И чем массированнее и ярче подача этих побед, тем убедительнее свидетельства поражений на остальных «фронтах». Накал пропаганды – лучший индикатор состояния и перспектив экономики.

Культ победы – наш вечный архетип, сейчас утрированный, кажется, до предела. Страна вечных контрастов: блеск и новизна столиц при убожестве и архаике глубинки; окна в Европу – и дикая азиатчина в доме, не только по темным углам; невиданные высоты духа и мысли, морали и жертвенности, искусства и культуры – и чудовищное безобразие быта, темноты и моральной глухоты, чудеса массового предательства своих и подвиги доносительства на близких. Страна, способная на исторические победы, не в состоянии победить лень и дурь, ямы на дорогах и косые заборы, грязь в подъездах, дыры в «кормушке» и вопиющий идиотизм присосавшихся.

«Война все спишет». У нас и в мирной жизни эпизодические победы списывают все, включая то, от чего самим стыдно и страшно. Быть может, самое опасное в культивируемых победах – это когда они побеждают стыд.

Автор – руководитель Центра исследований идеологических процессов