Кого бы еще победить

День Победы по-прежнему главный среди наших «политических» праздников. Его намерено праздновать абсолютное большинство россиян. Но если раньше семантику этого празднества старалась задать власть, то в последнее время его осмысление – дело самого общества.

То, за что нынешнее поколение благодарит дедов в надписях на своих машинах, все более звучит как залог и наших (будущих) побед. Вспомним, что дело с Крымом многие тогда именовали «освобождением Крыма», ставя его в ряд с победами Советской армии в конце Отечественной войны. Но для многих это и прообраз нашей победы в третьей мировой. Победы не силой оружия, а силой духа, лихостью напора. Ведь то, что мы не побоялись Америки, что сыграли на риске глобального конфликта и выиграли, для многих чуть ли не главный повод себя снова уважать, а страну снова числить великой державой.

При этом понемногу уходит державшийся десятилетия страх термоядерной войны как взаимоуничтожения, при котором невозможна победа, почему до сих пор такая война как средство политики сознанием и исключалась. Но недавние признания российского руководства, что оно подумывало весной 2014 г. об использовании этого оружия, говорят, что коллективное сознание уже рискует поиграть с этой мыслью. В отношении к большой войне у нынешнего, ее не испытавшего поколения этого игрового начала вообще немало. Множество инсценировок, макетов, имитаций, включая те, что на параде, – это игра, которую предлагают власти. Множество ленточек – это тоже игра, принятая обществом. Наше сознание все охотнее играет с темой войны, играет в войну. Недаром в ходу уменьшительно-пренебрежительное словцо «войнушка». Реальные военные операции нашего времени по масштабам несравнимы с «настоящей» войной, потому также воспринимаются на манер игры. Телекартинка операций и картинки множества видеоигр военного направления в сознании выросшего на таких играх после-после-военного поколения сливаются в единое представление о войне-игре с нестрашными потерями и с непременной нашей победой.

Игрой своего рода оказывается и военная подготовка в школе. Действительная служба, которой стали гораздо меньше бояться, тоже предлагает себя как игра в настоящие испытания для настоящих мужчин. Складывающаяся из всех этих игр гегемония военно-победоносного настроения подталкивает сознание и масс, и тех, кто ими руководит, к мыслям, что военная сила и боевой дух – наш главный ресурс. Потому и политику надо нам вести именно военно-силовую. Массовое сознание увеличило рейтинг президента до заоблачных 80 и более процентов (82% на сегодня) именно в результате такой политики. Оно поставило военного министра на второе место после президента, отведя мирным начальникам места пониже. И власть, и массы настроены на то, чтобы идти от победы к победе. Правда, возникает проблема: кого следующего побеждать?

Опросы показывают: если найдут кого, можно еще некоторое время не решать скучные невоенные задачи повседневной жизни. Те, которые требуют совсем других установок и от народа, и от начальства.

Автор – руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра»