Олег Малис: «Я сделал свою макроэкономическую ставку»

Год назад структуры бизнесмена Олега Малиса выкупили права на долг управляющей компании «Связного» у «Онэксима». С тех пор в жизни компании многое поменялось. Ритейлер «Связной» помирился с «Вымпелкомом» и «Мегафоном», но рассорился с МТС. Банк «Связной» лишился лицензии. Enter, входящая в группу, закрыла часть торговых точек. Из группы оказалась выделена Pandora.

Сам Малис успел поссориться и помириться с другим основным кредитором «Связного» – Промсвязьбанком, который спорил с ним за контроль над группой. В начале года Малис обвинял Промсвязьбанк в сговоре с МТС, которая хотела получить контроль над группой, так же как и он сам. В ответ Промсвязьбанк обвинял Малиса в нежелании выплачивать ему полную сумму долга «Связного». Но к концу года эти обвинения были сняты, а взаимные претензии отозваны (см. врез). О перипетиях этого сложного для Малиса года он рассказал «Ведомостям».

– Да ничего особенного. Были третьи силы, которые подливали масла в огонь (МТС. – «Ведомости»). Вместо того чтобы разговаривать со всеми кредиторами, они начали разговаривать только с их частью (Промсвязьбанком. – «Ведомости»). Перепутали всем карты. Ситуация, к сожалению, зашла в судебную плоскость, но, на мой взгляд, это разбирательство вело в никуда. Оно было нисколько не позитивно. Ни для Промсвязьбанка, ни для «Связного», ни для нас. Но мы вовремя переступили через судебные баталии, встретились с бенефициарами Промсвязьбанка и решили договориться на приемлемых друг для друга условиях.

Промсвязьбанк в результате этой сделки проявил правильные партнерские качества. И мы с большим уважением к этому относимся, потому что это довольно сильный поступок – остановить военно-юридическую историю.

– Ну почему они поменяли мнение – это уже не ко мне вопрос. Я только знаю, что многие люди в этой ситуации предпочли бы идти до конца в судебных баталиях и только после, когда уже не было бы никаких вариантов, стали бы переходить к переговорам. И я считаю, что Промсвязьбанк поступил мудро и правильно [не доходя до конца], поэтому как кредитор получил полное возмещение своих требований.

– Ну свечку никто не держал – кто от кого отходил. Я думаю, что МТС правда в какой-то момент просто избрала другую тактику на рынке. И, наверное, желания приобретать долг «Связного» в Промсвязьбанке у них действительно поубавилось. Особенно с учетом того, что происходило в судах: они поняли, что судебный процесс мог затянуться надолго.

«Мы не собираемся ничего нарушать в пользу МТС»

– Это правда. МТС – единственная компания, с которой у нас сейчас нет партнерских отношений, из-за того что оператор разорвал контракт со «Связным». Не «Связной» разорвал контракт с МТС, а МТС – со «Связным».

– Долгое время «Связной» не работал с «Вымпелкомом» и «Мегафоном», но после покупки мы решили, что будет правильно направить им очередную оферту на продажу услуг. Как компания мы обязаны предоставлять всем участникам рынка равный доступ к услугам «Связного». Операторы согласились вернуться в сеть, но, к сожалению, МТС это не устроило: они хотели, чтобы «Связной» был эксклюзивным агентом оператора. Но этого не будет, потому что такой расклад противоречит антимонопольному законодательству. Мы не собираемся ничего нарушать в пользу МТС. Мы предложили им контракт на равных со всеми условиях. Но они хотели, чтобы мы им гарантировали большую долю в продажах, чем у других операторов, на худших для «Связного» условиях. В результате они разорвали контракт.

– Пробовали. Мы все время находимся в диалоге и все время что-то им предлагаем. А у них концепция такая: «Мы сейчас будем продавать телефоны без маржи, демпинговать, и вы все умрете». Теперь у нас с ними судебное разбирательство, потому что в момент, когда они решили разорвать отношения со «Связным», они неожиданно перестали платить вознаграждение по привлеченным «Связным» контрактам, ссылаясь на то, что «Связной» якобы неправильно указывал паспортные данные в контрактах. Никогда до этого у них не было подобных претензий, а теперь появились. Уверены, что суд разберется в ситуации.

– В ФАС работают люди с опытом регулирования рынка, они на порядок лучше разбираются в этом, чем задорные корпоративные юристы из МТС. Когда мы получали разрешение антимонопольного органа на сделку, ФАС вдоль и поперек исследовала рынок, включая «Евросеть» и всех остальных участников, рассмотрела все комбинации и т. п. Я точно знаю, какую работу проделала ФАС, и работа эта очень глубокая. С точки зрения законодательства мы ничего не нарушаем. А после того как эта сделка завершилась, рынок стал гораздо более здоровым с точки зрения конкурентной ситуации, с точки зрения стоимости услуг и товаров для людей.

– Потому что она ничему не противоречит. Даже с учетом того, что мы с моим братом являемся, выражаясь юридической терминологией, некоей группой лиц. «Евросеть» и «Связной» не контролируют такую часть рынка, которую с точки зрения антимонопольного законодательства нельзя было бы контролировать, – вместе на них приходится меньше 40% сотового ритейла.

«Выравняли комиссию для всех операторов»

– А как эти ролики влияли на то, что происходит в ритейле? На ценообразование, например?

– Никакого увеличения среднего счета не произошло, роста маржи тоже нет. Может быть, меньше роликов стало. Это да. Но сейчас просто время такое, когда тратить усилия и деньги на ролики с подколками друг друга просто не имеет смысла.

– Поверьте мне, если Саша захочет меня подколоть, он может и ролик снять. Так же и я могу передать ему «привет» через YouTube, если что. Но сейчас внешних вызовов для рынка гораздо больше, чем было пару лет назад. Со всех точек зрения. И мы считаем, что ритейлу сейчас важнее отрабатывать эти вызовы, чем концентрироваться на подколках друг друга в YouTube. С точки зрения рыночных долей «Евросеть» и «Связной» занимают те же доли, что и раньше.

– Вы знаете, мне никак.

– Нет. Мы, бесспорно, обсуждаем рынок в целом как с Сашей, так и со всеми значительными игроками на рынке. Это вполне естественно для любой индустрии.

– Оно близко к их рыночным долям. Мы гарантируем неущемление прав участникам рынка. На уровне продавца могут быть разные рекомендации. Человек приходит [в «Связной»] за sim-картой, а его спрашивают, где он живет, куда ездит, бывает ли в роуминге. Исходя из этого продавец дает совет, чей контракт приобрести. И это может быть рекомендация любого из трех операторов.

– Мы выравняли комиссию для всех операторов.

– Ну у Теlе2 и региональное присутствие немножко меньше.

– Да. Мы выравняли комиссию для всех участников. Это часть ARPU (средний счет на одного абонента за месяц. – «Ведомости») – некий процент от денег, которые абонент в будущем потратит на связь.

–Во-первых, они пока еще не приходили и не просили. Во-вторых, я не думаю, что они будут платить сильно больше, чем другие операторы. А в-третьих, мы тоже понимаем, что у нас есть другие операторы, которые заметят, что мы перекачиваем рынок в сторону одного оператора, и могут возмутиться.

У нас сейчас совершенно другая концепция. Это когда-то раньше был подход: кто платит больше, того мы и подключаем. Сейчас мы видим для себя другой путь. Мы хотим быть так называемым shared-ресурсом. «Связной» хочет сказать операторам, что вместо того, чтобы иметь свою большую полку, на которой одна маленькая sim-карта, им гораздо выгоднее использовать нашу полку, которую мы аккуратно разделим между всеми. При этом мы не будем давать какие-то специальные преференции кому-то отдельному за счет других. И себестоимость такой продажи для операторов будет ниже. А держать свою большую полку каждому оператору – безумие. Сейчас для телекоммуникационного ресурса настало такое время, когда единственный способ вырасти – экономить на издержках. Операторы же делят башни и сети, потому что не считают, что это является ключевым преимуществом – иметь собственную башню. По подсчетам «Связного», себестоимость продаж sim-карт в своих салонах (если этих салонов больше 1000 шт.) в 2 раза выше, чем стоимость продажи у нас.

– Я думаю, скоро эта тенденция сойдет на нет, потому что все эти волны трат денег заканчиваются после того, как акционеры признают эти траты неэффективными. С учетом того, что мы можем быть для операторов комфортным партнером, я думаю, они выберут этот путь.

– Да, это так. Теперь ритейл нашего формата на финансовых и других услугах зарабатывает больше.

– Схожести, конечно, много. Но у нас аудитория несколько разная, с одной стороны, с другой – несколько разная товарная матрица. В целом компании работают на одном рынке.

– На сегодняшний день это [решение] точно не на столе.

«Плоское будем тащить, а круглое – катить»

– Да что ж вы меня прогоняете с первого дня! Не успел еще зайти в «Связной», а вы мне предрекаете уже скорый выход.

– Как это непрофильный? А кто покупал «Евросеть»? Кто занимался ее реструктуризацией? Кто ее продавал? Это бизнес, в котором я кое-что понимаю.

– Конечно же, все инвесторы приобретают активы с целью достижения монетизации. И есть люди, которые заходят в бизнес, чтобы тут же его продать. Они еще не успели подписать договор о покупке, а уже бегают по рынку, размахивая им и крича: «Купите! Купите!» Я не отношусь к этому типу инвесторов. Я считаю, что монетизация является следствием некоторых усилий. Компания должна начать приносить стабильный доход, когда cash flow «Связного» начнет расти, будут расти продажи, вот тогда не мы будем ходить за потенциальными инвесторами, а потенциальные инвесторы придут к нам сами и скажут: мы хотим присоединиться к тому, что вы делаете.

– Да, 10 млрд руб. EBITDA через три года. Это, грубо говоря, удвоение показателя.

– Плоское будем тащить, а круглое – катить. Работая и фокусируясь на всех мелочах. Знаете, есть пословица: Retail is detail. Ритейл состоит из тысячи, тысячи бизнес-процессов – больших и маленьких. Настраивая каждый из них, мы увеличиваем эффективность, а следовательно, и прибыль. Я считаю, что EBITDA/маржа с учетом нашего микса между продуктами и сервисами вполне себе свыше 10%. Исходя из этого и цифра в 10 млрд руб. EBITDA вполне достижима.

– Это будет зависеть от рынка. «Связной» – компания, которая дышит вместе с макроэкономикой. Реальные доходы населения растут – «Связной» растет.

«Мы много чего нашли»

– Я не пожалел. Год был, мягко говоря, насыщенный. Некоторые эпизоды, с которыми пришлось столкнуться, я бы выбросил [из памяти]. Но в конечном итоге инвестировать в такую компанию в то время, в котором мы находимся с точки зрения макроэкономики, – это риск. И в некотором смысле то, что я сделал, – это моя макроэкономическая ставка. Я считаю, что все, что сейчас происходит с российской экономикой, – это горькое, но лекарство, которое приведет нас к определенному результату. Есть некие болезни роста, с которыми мы столкнулись за последнее время, но с которыми, по моему мнению, мы в состоянии справиться. И сейчас происходит излечение от этих болезней. Вернется сырьевая конъюнктура в какой-то более-менее краткосрочной перспективе – вернется рынок.

– В первую очередь – безответственное инвестирование в довольно разнообразные прожекты. Чрезмерный аппетит к инвестированию. Мы много чего нашли. Десятки миллионов долларов инвестировалось в стартапы а-ля TVzor. Десятки миллионов фунтов вложено в компанию VisualDNA. Ритейл использовался просто как банкомат. У прежнего акционера была идея – заходишь в «Связной», берешь деньги в долг у банков, используя баланс «Связного», и эти деньги инвестируешь в какие-то прожекты.

Собственно говоря, наша основная задача после всего этого – приведение баланса «Связного» в максимально здоровое состояние. И мы довольно сильно преуспели за последний год. Долговая нагрузка компании снизилась на миллиарды рублей. Мы будем продолжать это делать дальше и точно не будем использовать кросс-финансирование, как это делалось раньше.

– Она находится в состоянии реструктуризации. Я хочу, чтобы Enter продолжила свое существование, и вижу для нее будущее. Но это возможно только в том случае, если поставщики согласятся с той схемой реструктуризации, которую компания им предлагает. Менеджмент в лице Михаила Рубина и его команды сейчас договаривается с поставщиками, чтобы те дали возможность Enter вернуться в бизнес и рассчитаться с ними уже из прибыли.

– По сути, да. Мы верим в то, что партнеры Enter предпочтут этот вариант, чем идти и банкротить компанию. Ведь если разделить все активы между участниками, то в этой конкурсной массе все получат по одной копейке.

– НПФ «Благосостояние» давал деньги компании Komestra, которая не принадлежала Ноготкову, по его заверениям, хотя мы считаем, что это была, конечно же, его компания. Номинально ее владельцем был некто Дмитрий Родинов. На эту компанию было выведено 15% компании Svyaznoy NV. То есть Trellas продала ей этот пакет. И дальше под эти проценты было получено финансирование у «Благосостояния». «Благосостояние» сделало некий судебный междусобойчик и получило свой залог, как мы считаем, не совсем честно. Мы эту сделку считаем противоречащей неким аспектам голландского права и пока ее оспариваем. Мы считаем, что акции, которые «Благосостояние» таким образом себе присвоило, стоили дороже. Но в целом нам понятно, что «Благосостояние» когда-то давало деньги и претендует на их возвращение. Просто это нужно делать как-то цивилизованным путем.

– Со «Сбером» история следующая: это был долг, обеспеченный бумагами Pandora. Поэтому сейчас эти акции находятся на балансе у Сбербанка. Наш совместный план – продать эти акции по максимально возможной стоимости. Сколько их будет продано, пока не ясно. Но оставшаяся часть может вернуться нам. А если будет продано 100% для удовлетворения долга, значит, так тому и быть. Я думаю, что окончательно история с Pandora разрешится в ближайшее время. Мы близки к тому, чтобы заключить сделку, но сказать, кто покупатель, пока не можем.

– Кредиторы есть, но не осталось никого, чьи действия могли бы угрожать стабильности группы.

«Мы сделали все, что могли»

– Это неправда. Конечно же, мы понимали, что банк находится в периметре группы. Но я искренне верю, что таким бизнесом, как банковский, как и любым сложным предприятием, должны заниматься те, кто занимается этим профессионально. А нам банк достался как часть залогового имущества, и мы сразу приступили к поиску профессионального инвестора.

– Честно – мы не знали, но предполагали всякое. Потому что ситуация во многом зависела от регулятора. Мы целый год искали для банка инвесторов. Но без помощи от государства никто не готов был его приобретать. Интересантам предложили государственную поддержку, но условия их не устроили. И в итоге у ЦБ просто не осталось выбора, пришлось отозвать лицензию. Мы же в этой ситуации с самого начала работали в общих интересах и в интересах в том числе АСВ, стараясь снизить долги банка. За год нам удалось снизить задолженность перед физлицами с 43 млрд до менее чем 12 млрд руб. Я считаю, что мы сделали все, что могли.

– Нет, никаких претензий такого рода возникнуть не может. К плачевной ситуации с балансом привела политика безответственного кредитования прошлых лет. В погоне за ростом кредитного портфеля выдавались кредиты заведомо ненадежным заемщикам, в результате невозвраты по этим кредитам, по сути, съели весь капитал банка. К моменту смены собственника в холдинге банк уже не выдавал кредиты и находился в очень проблемной ситуации.

– Я уже говорил, что на данный момент не вижу себя в банковском бизнесе. Да и группа нуждается в фокусе на основных активах.

– Вопрос не снят, кредит, насколько мне известно, не погашен.

– У нас есть незакрытый спор по акциям. Арбитражное разбирательство должно установить точную сумму его долга с процентами, точную сумму акций – кому и сколько причитается. Нам еще предстоит с Максимом какое-то количество времени провести в судах. И, я надеюсь, суд разрешит эту ситуацию.

– Давно не общались. У нас с ним сейчас никакой эмоции в отношениях нет. Просто в какой-то момент, когда история судебных баталий с другими кредиторами начала затихать, Максим успокоился как-то.

«Есть потенциальные соинвесторы»

– У Мао Цзэдуна однажды спросили: «Как вы оцениваете итоги Великой французской революции?» Он отвечает: «Рано делать выводы». Так вот. Рано говорить. В недвижимости есть такая интересная особенность. В отличие от любых других активов у нее горизонт [инвестирования] очень большой. Если посмотреть на отчеты инвесторов по недвижимости, проекты проживают один-два экономических цикла.

Другое дело, что если ты входишь в бизнес, когда недвижимость падает в цене, и ты при этом перекредитован, то тебя смывает волной этого кризиса. Нас волной кризиса не смыло и не смоет, потому что у нас уровень кредитной нагрузки совершенно невысокий, практически нулевой.

– Конечно, мы рассчитывали быстрее строить и продавать то, что купили. Мы снизили темп в реализации некоторых проектов. Но за счет этого смогли большую часть из них переосмыслить и улучшить. Мы считаем, что это переосмысление проектов, пусть и при некоторой задержке, окупится в будущем.

– Это правда, мы видим, что на рынке много офисных помещений, но «Сити» на особом положении. В башнях, которые сданы в эксплуатацию давно, трудно арендовать офис. А в тех, что сданы недавно, действительно есть некое значительное количество вакантных площадей, но они не отремонтированы – это «полурынки». Поэтому и говорить о том, что это вакантные площади, неверно.

«Москва-сити» – довольно уникальный проект. Это самый настоящий город в городе, инфраструктура которого настолько удобна, что люди, которые здесь находятся, уже не представляют, как могут отсюда уехать. Город очень много чего сделал для этого пространства. Департамент строительства в постоянном режиме ведет работы по благоустройству, контролирует процесс строительства. Город инвестировал более 100 млрд руб. в транспортную инфраструктуру, включая метро. Департамент транспорта, например, помог «Сити» избавиться от пробок. Мы, как ОАО «Сити», будучи управляющей компанией, тоже много чего сделали с точки зрения комфорта и качества пребывания. У нас, например, такси от пяти станций метро в «Сити» и в обратном направлении стоит 149 руб.

– Это происходит потому, что у нас часть башен отведена под моноклиентов и в них эти клиенты еще не въехали. Например, площади в башнях «Евразия», «Эволюция» формально пусты, но они предназначены для моноклиентов. Сейчас уровень вакансий в «Сити» – 26,2%.

– Сейчас мы больше ориентированы на аренду.

– Мы, бесспорно, будем усиливать этот компонент. Я считаю, что тут на некоторое время умерла тема с жильем, но сейчас ситуация в корне изменилась. Прошлое руководство управляющей компании ОАО «Сити» не создавало здесь комфортную среду. За год наша команда сумела много чего сделать, провести изменения в деловом центре, и будет еще много улучшений. Если город продолжит свои инвестиции в развитие близлежащих территорий (а я уверен, что продолжит) – соединит нашу набережную с парком «Красная Пресня», – сюда обратно вернется концепция жилья. Потому что на самом деле сам микрорайон невероятно удобный.

– Могу сказать только по нашим объектам – 20-му и 4-му участкам. В случае с проектом на 4-м участке, я полагаю, должно быть больше 60% жилья, в случае с 20-м участком – около 50% жилья.

– Площади останутся прежними – примерно 180 000 кв. м на 20-м участке и 105 000 кв. м на 4-м участке. Уменьшать их не планируется. Более того, на 4-м участке мы планируем дополнительно построить пешеходные мосты, которые соединят этот участок с набережными. Город согласился с таким планом.

– Многие готовы продать. Все, кто здесь находится, – инвесторы. Но мы пока в увеличении доли не заинтересованы.

– К нам приходят время от времени разные инвесторы. Мы рассматриваем варианты их привлечения в отдельные строительные проекты. У нас есть несколько потенциальных соинвесторов на 20-м участке. Не вижу в этом никакой проблемы.

– Мы не смотрим за пределы «Сити». Это очень специальная территория, и мы очень в нее верим. Мы сделаем что-то хорошо, чтобы этим можно было гордиться, и, может быть, тогда будем смотреть дальше.

Исправленная версия. Первоначальный опубликованный вариант можно посмотреть в архиве "Ведомостей" (смарт-версия)