КС разберется в праве посмертно зачатых детей на пенсии по потере кормильца

Конституционный суд 22 октября проведет открытые слушания по делу о проверке положений закона «О страховых пенсиях». С жалобой в наивысшую инстанцию обратилась петербурженка Мария Щаникова, она оспаривает нарушение прав ее несовершеннолетних детей, зачатых после смерти мужа путем экстракорпорального оплодотворения. «Ведомости» ознакомились с содержанием жалобы.

Осенью 2016 г. Щаникова использовала клетки умершего супруга для проведения оплодотворения. Биоматериал для ЭКО был получен еще при жизни мужа и подвергся криоконсервации. Более чем через 300 дней с момента смерти супруга у заявительницы родились близнецы. Щаникова обратилась в пенсионный орган за назначением страховой пенсии по случаю потери кормильца после подтверждения судом факта отцовства. В пенсии ее детям было отказано, из-за того что процедура оплодотворения проводилась после смерти супруга и близнецы не могли находиться у него на иждивении. Нижестоящие судебные инстанции подтвердили законность этого отказа. По мнению заявительницы, нормы закона «О страховых пенсиях» не соответствуют Конституции, поскольку лишают детей, зачатых с помощью медицинских технологий после смерти родителя, права на получение пенсии по потере кормильца. Таким образом, говорится в ее жалобе, устанавливается необоснованное различие в условиях приобретения права на получение пенсии исключительно в зависимости от способа зачатия.

«Такого рода различия не имеют объективного и разумного оправдания», – настаивает Щаникова.

Вопросы применения вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ) становятся все более актуальными в связи со стремительным ростом числа соответствующих процедур, рассказала «Ведомостям» партнер коллегии адвокатов Pen & Paper Екатерина Тягай. «Дело Щаниковой – яркий, но не единичный пример того, как рамочное нормативное регулирование и, главное, правоприменение не успевают за развитием общественных отношений, связанных с применением ВРТ», – заявила она.

По словам Тягай, сейчас в России также отсутствует детальное правовое регулирование использования ВРТ. По сути, говорит она, этому посвящены лишь статья 55 закона «Об основах охраны здоровья граждан» и приказ Министерства здравоохранения от 31 июля 2020 г., который утверждает порядок использования ВРТ.

С мнением об отставании юриспруденции от медицины в вопросах репродукции солидарна адвокат, старший партнер АБ «Дубровская, Кузнецова и партнеры» Марина Дубровская. Она отметила, что сегодня уже сформировалась довольно понятная практика по наследственным вопросам. А по теме выплаты пособий по потере кормильца практики нет, уточнила Дубровская. Ребенок, появившийся из криоконсервированного эмбриона, даже если это произошло после смерти родителя, теоретически может претендовать на его имущество, но только в том случае, если был зачат при жизни наследодателя, пояснила она.

Тягай считает, что недостаточное правовое регулирование и наличие множества пробелов приводят к возникновению проблем и сложностей в применении самих ВРТ, а также к небезосновательным опасениям будущих родителей относительно равенства прав их детей и детей, зачатых и рожденных «естественным путем». В частности, продолжает юрист, действующее законодательство не раскрывает понятие зачатия, хотя именно с зачатием связано появление потенциальных прав. Очевидно, резюмирует эксперт, что данная норма была сформулирована до появления и развития ВРТ и не принимала во внимание иные способы зачатия, кроме традиционного.

При этом, говорит Тягай, при регулировании отношений, связанных с ВРТ, закон все еще не проводит четкого различия между криоконсервацией донорского материала (семенной жидкости и яйцеклеток) и криоконсервацией эмбрионов, несмотря на то что эмбрионы часто рассматриваются как потенциальная человеческая жизнь и их правовой режим вызывает больше юридических вопросов. Например, является ли эмбрион объектом или субъектом прав. В деле Щаниковой, несмотря на всю его сложность, убеждена Тягай, заявительнице хотя бы не пришлось сталкиваться с проблемой использования криоконсервированного биоматериала мужа, поскольку половые клетки спермы были сданы при жизни. На практике, к сожалению, возникают и иные ситуации, когда, несмотря на наличие материала, переживший супруг лишается такой возможности из-за некорректно составленного соглашения с клиникой, рассказала эксперт.

Соответственно, законодатель, с одной стороны, не запрещает оплодотворение после смерти родителя и даже позволяет в судебном порядке признать отцовство, а с другой – не регулирует такие отношения, что вызывает существенные трудности для семей, заключила Тягай.

В части 1 статьи 10 закона «О страховых пенсиях» говорится, что «право на страховую пенсию по случаю потери кормильца имеют нетрудоспособные члены семьи умершего кормильца, состоявшие на его иждивении». Презумпция нахождения ребенка на иждивении умершего кормильца закреплена в части 4 этой же статьи: «иждивение детей умершего кормильца <...> предполагается и не требует доказательств». То есть, поясняет юрист, указанные в статье исключения нерелевантны в ситуации Щаниковых. При этом согласно части 3 статьи 10 закона «члены семьи умершего кормильца признаются состоявшими на его иждивении, если они находились на его полном содержании или получали от него помощь, которая была для них постоянным и основным источником средств к существованию». По-видимому, отметила Тягай, именно толкование и понимание этой части нормы является краеугольным в вынесении отказных решений в отношении детей заявительницы.