Дворы Мариуполя: как город приходит в себя

Два месяца Мариуполь – город в Донецкой народной республике (ДНР, с 21 февраля признана Россией) – был в центре внимания СМИ из-за осады «Азовстали». После того как на его территории шли серьезные бои, он нуждается в реконструкции. Но восстановят город не полностью. Завод «Азовсталь» будет демонтирован, и на его месте планируют разбить парк. А Завод им. Ильича и «Азовмаш» собираются перезапустить. Вложиться Россия намерена в восстановление городской инфраструктуры и жилого фонда – еще в апреле новые власти Мариуполя говорили о повреждении 60–70% домов. Финансирование пойдет через специальный республиканский фонд ДНР. Корреспондент «Ведомостей» проехал от Москвы до Мариуполя и убедился: ощущение борьбы за жизнь в городе окончательно не исчезло.

Переход границы

Ранним утром 30 мая у вагона поезда Москва – Кисловодск на платформе Павелецкого вокзала курят двое коротко стриженных крупных широкоплечих мужчин. Они похожи друг на друга габаритами, черными кожанками, старыми джинсами и медленными, но четкими, экономными движениями. Редко перебрасываются словами. В них слышно: «Ростов», «дальнейший маршрут пока неизвестен», «ничего не говорят».

Проводница сообщила, что в поезде едут музыканты. С музыкантами – дети лет десяти. Конечной точкой своего пути они называют Донецк и концерт в честь Дня защиты детей 1 июня, не уточняя точного места. Накануне, по данным штаба территориальной обороны ДНР, центр города подвергся артиллерийскому обстрелу. Пять человек погибли, включая подростка 2009 г. рождения. Также был обстрелян ранее «тыловой» Буденновский район, погибла девочка 14 лет.

На остановке в Курске один из музыкантов, который едет в соседнем купе, представляется бывшим военным вертолетчиком. В небе – гул самолетов. Впрочем, как и во многих приграничных регионах.

Поезд отправляется, музыканты включают колонку и начинают репетицию. Детский девичий голос следует фонограмме: «Пусть всегда будет солнце, пусть всегда буду я». Детское пение продолжается почти до позднего вечера – до большой остановки в Воронеже. Путь дневного поезда до крупнейшего города Черноземья обычно занимал примерно 11 часов. Теперь, выйдя около 7 утра, мы приезжаем в Воронеж в 10 вечера. «Мы теперь так всегда петляем», – сказала проводница, не объяснив почему.

Остановка в Воронеже целый час, и можно выйти посмотреть город. На пункте досмотра воронежского вокзала двое полицейских с автоматами и несколько сотрудников ЧОПа с металлодетекторами. Они стоят около человека в камуфляже с шевроном Z. Рядом с ним – куча сумок и рюкзаков цвета хаки. Его товарища почему-то не пропускают: но оба настойчиво хотят на поезд.

На платформе перед отправлением из Воронежа проводница рассказывает курящим вокруг нее пассажирам о беженцах, которых эвакуировали поездами РЖД в начале марта из ДНР на КПП «Успенка» Ростовской области. Один из них, говорит она, – мужчина из Мариуполя. В конце февраля он возвращался домой в частный дом. Жена попросила купить творога. Придя из магазина, вместо дома он обнаружил «воронку метров в 10», говорит проводница. Собрал останки жены и похоронил у воронки.

Проводница рассказывает о других обстрелах, но вдруг спохватывается, смотрит на часы и сверяет список пассажиров. Остановка кончается через пять минут. Мужчина в камуфляже, задержавшийся на пункте досмотра, так и не появился на платформе. «Двое на Воронеже не подошли», – говорит проводница по рации.

В 9 утра в Ростове-на-Дону выходит около половины вагона – главным образом мужчины и музыканты с детьми.

От границы до Донецка

К КПП «Успенка», за которым начинается ДНР, ведет узкая двухполосная дорога. Недавно на ней положили свежий черный асфальт, по обочинам осталась разбросанная крупными колесами земля. В сторону границы здесь не едет ни одна машина, которую можно было бы принять за военную. На самом КПП за цепочкой фур на въезд в ДНР идет одинокий «Камаз» цвета хаки с нанесенной на двери большой буквой Z. 

Проезд через КПП украшен тремя надписями, сверху вниз, на трех языках: русском, английском и украинском: «Донецкая народная республика».

В колонне легковых машин на въезд в ДНР стоит ярко-красный «Мини-Купер» – необычная для этих мест машина. Но у открытой двери автомобиля уже вполне типичный водитель – в камуфляже, с шевроном с белой Z и красной нашивкой, похожей на советский флаг. 

После КПП качество дороги постепенно ухудшается – нашему микроавтобусу приходится иногда объезжать ямы.

Город Амвросиевка в нынешней ДНР – место окружения частей ВСУ в августе 2014 г. За окном – зеленые поля, балки, холмы и рощи. Пахнет травами. Водитель кивает вправо – мы проезжаем новое с виду придорожное кладбище, которое тянется на пару сотен метров. На многих крестах – яркие венки, мелькают искусственные цветы. Но травы или деревьев на этом кладбище нет. «Смотри, все свежие», – бросает водитель.

У поселка Кутейниково навстречу в сторону России раз в 10–15 минут едут военные грузовики. У дороги встречаются заброшенные частные дома. У одного из таких, без крыши, на переезде через служебную железнодорожную ветку, растет молодое дерево. Такое можно увидеть и в России – нельзя понять, виноваты ли в этом события восьмилетней давности.

У Иловайска, места самого знаменитого котла 2014 г., начинают встречаться указатели на украинском. На многих домах – следы от пуль. По железнодорожному переезду в городе проезжает «Камаз» с прицепом-погрузчиком, нагруженный трубами большого диаметра цвета хаки. «Ракеты», – поясняет водитель.

После Иловайска отдельные военные грузовики складываются в небольшие колонны по три машины. Иногда их разбивает такая же колонна МЧС России. Ближе к Макеевке, пригороду Донецка, колонны разрастаются. Справа от дороги на небе, над циклопической цепочкой терриконов, появляется яркий факел. Он медленно уходит над нами по дуге на северо-запад.

Город в тылу

На въезде в Донецк начинают появляться первые внутренние блокпосты и бронетехника – БМП-1 с нанесенными по бокам известными буквами. Форма у россиян и местной Народной милиции практически не отличается. В Донецке на улицах вооруженных людей немного, только на редких перекрестках. Но почти не видно молодых и среднего возраста мужчин в гражданской одежде. Мобилизация в ДНР объявлена больше трех месяцев назад.

Центр Донецка не отличить от центра российского областного города: автобусы, троллейбусы и даже бледно-красно-белые трамваи «Татра», не так давно переставшие ходить в Москве. Работают магазины. Действующие автоцентры предлагают «машины с пробегом из Европы». В магазинах одежды – товары из ЕС. 

В районе «Донбасс-арены», в парке у реки Кальмиус, раз в одну-две минуты слышны приглушенные звуки, похожие на далекие раскаты грома с северо-запада и севера. На них никто не обращает внимания – ни гуляющие молодые пары, ни матери с детьми. На эту часть городского фона можно не обратить внимания, если привыкнуть и перестать прислушиваться.

В клинической больнице Донецка – пострадавшие от недавних обстрелов. Там вместе с донецкими медиками работают врачи-добровольцы, прибывшие по гуманитарной линии «Единой России» из России. В больнице есть «статусные» единороссы. Среди них – глава комитета Госдумы по охране здоровья Дмитрий Хубезов. В ДНР, по его словам, съездило «более 250 ребят» – волонтеров-медиков: «Некоторые уже два раза приезжали». Первая группа российских врачей-добровольцев, говорит он, была в Донбассе уже 26 февраля. Сам Хубезов тоже периодически здесь бывает. «Основная моя работа – безусловно, Госдума. Наиболее сейчас важный комитет. Поэтому, как только выдается свободное время <...> я, конечно, еду сюда», – объясняет он.

Хубезов рассказывает об адаптации системы здравоохранения ДНР и ЛНР к российской: «Должен быть единый информационный контур, чтобы оперативно, проактивно видеть и слабые места. [Чтобы] не они просили помощь, а мы сразу понимали что, когда и сколько [им необходимо]». Сейчас в Донбассе все больше нужны не только травматологи и реаниматологи, но и мирные специалисты – педиатры, неврологи – для выездных поликлиник. По словам Хубезова, местные специалисты могли бы покрыть все нужды людей, но «с надрывом».

Среди гостей больницы и секретарь генсовета «Единой России» Андрей Турчак. Главврач показывает им рентгеновские снимки пострадавших. «Вот этот цилиндрик – это фрагмент кассетного боеприпаса, – объясняет он Турчаку. – Мы извлекли его, девушка уже может вставать». Девушку зовут Александрия. Ее мать-историк назвала дочь в честь античного города. Александрии 20 лет. 30 мая она была в Донецке, чтобы забрать документы. Ранена, когда переходила дорогу вместе с матерью.

В другой палате – раненный в Попасной солдат ДНР. Он – мобилизованный студент-медик первого курса. Ему около 20 лет. «Ранило, когда я собирал патроны в короб», – делится он с Турчаком. «Ты же медик?» – недоумевает единоросс. «У меня есть и другие обязанности», – отметил солдат. Раненый объясняет, что не может увидеть мать, так как она в Ростове-на-Дону, а у нее только украинский паспорт. Турчак обещает помочь. Предлагает он ввести и программу медицинской реабилитации в России.

Вечер без обстрелов в Донецке – крайне тихий. В ресторане «Хэппи-лайф» в самом центре Донецка много молодых и средних лет мужчин в гражданской одежде: рядом – гостиница «Донбасс-палас», где живут военкоры и другие россияне. Вечером из окна гостиницы на северо-западе, у донецкого пригорода Авдеевки, где стоят части ВСУ, видны вспышки и слышны легкие, приглушенные «грозовые» хлопки. 

Дорога в пыли

Ранее утро 1 июня, День защиты детей. Микроавтобус едет на юго-запад от Донецка, мимо Оленовки, где сейчас содержится часть пленных украинских военных с мариупольской «Азовстали». Это бывший таможенный пункт ДНР, а за ним – хорошо укрепленный, глубоко зарытый в землю блокпост между двумя полосами дороги – бывшая граница тогда еще непризнанной республики. Раньше здесь останавливались гражданские автомобили для перехода на контролируемую ВСУ территорию. Тогда люди шли пешком несколько километров до украинской стороны. 

Разделительная полоса после блокпоста заминирована – об этом говорят большие белые плакаты с красным черепом и костями. Столбики с маленькими плакатами такого же содержания – по обочинам с двух сторон. На скорости не разобрать – на русском или на украинском предупреждения о минах.

У Марьинки – занятого ВСУ с лета 2014 г. дальнего пригорода Донецка – микроавтобус ускоряется, чтобы миновать простреливаемый участок. По обочинам, если всматриваться, – ошметки резины, ржавого железа, разбитого стекла. На следующий день после того, как проехали мы, украинские войска обстреляли здесь волонтеров из России, возвращавшихся в Донецк из Докучаевска.

Мост в районе Волновахи через балку взорван. Микроавтобус съезжает с него и едет сначала под уцелевшими пролетами моста, а потом – вдоль разрушенного участка. Впереди «Камаз» тащит на буксире БТР, он поднимает облака пыли. На корме БТР – солдат в полном снаряжении. Мы вновь выезжаем на трассу и обгоняем «Камаз» с БТР. Навстречу попадаются колонны военных грузовиков, БМП. На нашей стороне, справа на обочине, – пропыленный танк у дорожного знака «Дякуємо за чисте узбіччя!», т. е. «Спасибо за чистую обочину!».

Обгоняем колонну БМП-2. На передней – флаг в виде хоругви на красном фоне. По дороге опоры советских ЛЭП выкрашены в желто-синий. Все указатели теперь на украинском. По обочинам изредка – скинутые в кювет опаленные огнем остовы «ЗиЛов» и разбитых, с разлетевшимися оранжевыми гусеницами БМП. Но дорога хорошая.

На полпути из Донецка к Мариуполю мы делаем остановку у огромного макового поля. Водитель предупреждает: не ходить туда – мины. Едем дальше. Перед въездом в Мариуполь нас встречает блокпост с советским флагом. 

Город после осады

В Мариуполе у сине-желтой стелы с названием города, исписанной автографами наступавших, – памятник сталевару. На его цоколе надпись: «ДНРы идут» и флаг новой республики. Перед сталеваром – воронка от снаряда и старая припаркованная белая «Таврия». Около нее – люди в оранжевых жилетах. Один из них скручивает в бухту электрокабель. Слева за лесополосой почти весь горизонт занимает Металлургический завод имени Ильича. Он огромен, его видно из любой точки города. Но «Азовсталь», которая почти два месяца была в осадном положении, еще больше.

Микроавтобус едет по улицам Мариуполя, мимо обгоревших домов и почерневших многоэтажек. Центр неотличим от московской улицы Кржижановского, хотя сталинские пятиэтажки здесь изрешечены пулями. По улицам едут автомобили. Военных почти нет, но изредка встречаются военные грузовики, чаще – МЧС и армейские цистерны с водой для жителей города. Есть машины ДПС ДНР. Бронетехники не заметно. На трамвайных путях встречаются воронки (как и везде в городе), куски бетона. Но город зелен. Жители едут по городу на велосипедах – бензин есть, но много личного транспорта все же сгорело. На одной из улиц – огромный стихийный рынок: торгуют одеждой и продуктами. 

В Мариуполе пытаются решить серьезные проблемы с водой из-за разрушения коммуникаций. Во дворе одного из домов мы встречаем стоящий вертикально синий бак в два раза выше человеческого роста – от МЧС. Мимо спокойно проходит крепкий мужчина в розовой футболке и шортах. На плечах у него сидит светловолосая девочка лет четырех. Я отдаю мужчине жидкий детский нурофен. «Что надо дяде сказать?» – спрашивает он. «Спасибо!» – реагирует девочка.

Это обычный советский дворик – детская площадка, клумбы, высаженные жителями. Пару недель назад в клумбах были захоронения погибших от обстрела, рассказывает мужчина, пришедший из соседнего двора: их эксгумировали и перезахоронили. Собеседник представляется отставным офицером Советской Армии, просит говорить громче – месяц назад взрывом авиабомбы его контузило. «Я читал инструкцию к огнетушителю – меня отбросило в другой конец квартиры, вместе с оконной рамой», – делится он. По его словам, воду привозят, выходит по пять литров на человека: «Водопроводную воду дали пока только в низинах, куда она самотеком пошла из водохранилища. Прорывы в трубах».

Во дворах есть и импровизированные кухни. На самодельном мангале – решетка. Стол для разделки из какой-то разоренной советской кухни. Еду готовят на дровах, которых тут в избытке – оконные рамы, разбитая мебель. Еще один стол – с аквариумом. В аквариуме – черепаха, но для украшения.

Двор чистый, насколько может быть после боев: мусор вывозят силы МЧС. Сюда приезжает делегация с Турчаком, депутатом «Единой России», уроженцем Мариуполя Дмитрием Саблиным и др. Пожилая женщина им жалуется: «Была комиссия, человек 15, расспрашивали. В три миллиона [рублей] оценили квартиру. Говорят, езжайте в Россию и там покупайте жилье, хатынку. Я даже не представляю, сколько это на русские деньги». Но компенсацию можно получить только после того, как суд решит, что дом нельзя восстановить, говорит она. По ее словам, есть проблемы с выплатами пенсий, но зато завозят хлеб: «А иной раз его привозят гуманитаркой бесплатно прямо сюда, во двор. На два или три человека буханочку дают. Ну, в общем, выжили». 

Турчак обещает помочь ускорить процесс пенсионных выплат. Это не единственная проблема, признает единоросс. Сейчас нужны стройматериалы для восстановления ДНР, поэтому регионы их собирают: «В ближайшее время [будет доставлена] большая партия пиломатериалов [для Мариуполя] – 8000 кубов». По его словам, порядка 60% груза (без учета силовых ведомств) – это гуманитарная помощь, которую присылает партия. 

В бывшем гипермаркете «Метро» сейчас работает гуманитарный центр, который ранее открыла партия (сейчас на территории ДНР и ЛНР есть 17 таких центров). Он же выполняет функции МФЦ – здесь мариупольцы могут решить проблемы с документами и устроиться на временные работы по восстановлению мирной жизни в городе. В гипермаркете у пустых, привычных жителям столицы касс теперь распределяют гуманитарку. Вместо полок – ряды коробок с продуктами. «Много таких, кто гуманитарку берет и все равно за Украину, – жалуется местная девушка-волонтер с шевроном ДНР. – Много и тех, кто с самого начала за Россию и ДНР был, кто ходил на референдум [о независимости] в 2014 г.». Осада далась жителям непросто, рассказывает она: «Мы 10 дней просидели в подвале, когда брали наш район».

Неплохо сохранились некоторые удаленные территории. В бывшей стоматологической клинике «Аполлония» в микрорайоне Восточный – гуманитарный медицинский центр «Единой России». Там так же, как и в Донецке, работают российские врачи-добровольцы. Работают и местные медики. Кабинеты поэтично названы по временам года и отделаны в соответствующей гамме – «весенний», «зимний», «летний», «осенний». На входе – бывшая комната для совещаний – «Аптека». В ней коробки с медикаментами – в несколько рядов. Здесь бесплатно выдают лекарства, ставят капельницы, делают несложные операции.

«Мы из Ростова недавно привезли [лекарства], что-то можно в руки выдавать. Сейчас доберем и довезем», – говорит Хубезов. «Оборот очень большой. 20 000 человек, – делится один из врачей. – А так есть препараты широкой номенклатуры, вплоть до противопаркинсонических».

Разговоры

У разбитого магазина украинской продуктовой сети «Сильпо», через дорогу от «Аполлонии», – водовозная машина МЧС. В очереди – около 50 человек с пустыми пятилитровыми баклажками – привычное явление для города. Впрочем, разговоры в очереди – отдельный жанр. Такая «доставка воды» происходит не каждый день равномерно, сетует мужчина за 50 из очереди. Другой рассказывает, что видел сегодня в восточном пригороде Сартана, как «Единая Россия» ведет очень много фур с гуманитарным грузом и в каждой «400 пайков», а «один паек – на месяц по паспорту». Кто-то говорит, что продолжает «жить со старых запасов, соленья».

Восточный – микрорайон, где люди возвращаются в свои дома. «Пока очень плохо, но мы надеемся на лучшее», – говорит седобородый мужчина лет 60 в джинсовой безрукавке. Некоторые делятся своей политической позицией. «Я в 2014-м шесть часов стоял [на референдуме], чтоб фашизма не было. По-русски можно было говорить», – говорит мужчина крепкого телосложения. «Прихожу в магазин, где работаю, в начале марта, а там «азовцы» [Верховный суд назначил на 29 июня слушание дела о признании украинского военизированного националистического объединения «Азов» террористической организацией и запрете его деятельности на территории в России], – вспоминает поджарый мариуполец не старше 60. – Я им говорю, а что вы не в окопах? А они: «Сейчас другая война, по-другому воевать будем, в городе».

В километре от «Аполлонии» и «Сильпо» – школа. В ста метрах от нее в заросшем высокой травой скверике – безымянная могила. Деревянный крест, сделанный из плинтусов. Детский спортивный праздник открывают Турчак, глава ДНР Денис Пушилин, петербургский губернатор Александр Беглов – остальных не видно за толпой школьников. 

Разговариваю с подростками – двумя девочками из восьмого класса. У той, что в полосатом платье, день рождения был 24 февраля. С девочками их друг – смуглый десятиклассник. Он учился в колледже на помощника машиниста тепловоза, чтобы пойти на «Азовсталь». «А теперь будет ли профессия, «Азовстали»-то нет», – вздыхает он. 

«А как в школе, на украинском говорили?» – уточняю. «Учителя на украинском, а мы на русском. Русский плохо знали те, кто ленился учить», – говорит парень. И было много тех, кто «за республику и за Россию». «А учителя за кого были, если они на украинском?» – спрашиваю я. «За Советский Союз», – неожиданно говорит парень. Он вспоминает про своего друга, которого взяли в плен «азовцы» – нашли его прятавшимся в частном доме. Он делал для них хозяйственную работу. Но друг жив, говорит школьник.

Российская делегация едет в пригородный поселок Мангуш – тихий, небольшой, похожий на крымский. Из следов боев – только лишившийся крыши небольшой домик. Повод поездки тот же – День защиты детей. В местном ДК начинается спектакль. 

У летнего кафе близ ДК – миловидная девушка, каких можно встретить на Кубани. «Все прошло быстро, мимолетно. Пару домов разбили наши, когда стреляли из-за бугра», – быстро проговаривает она с интонациями Анастасии Заворотнюк. Заворотнюк по легенде в известном комедийном сериале 2000-х гг. – тоже из Мариуполя. «А как вы к России относились?» – интересуюсь я. Девушка не смущается: «Мы всегда за Россию были. «Азовцы» тут нападали на наших парней и девушек, иногда бывали убитые. Они приезжали выпить».

В Мангуше спадает жара. В летнем кафе, рядом с местным ДК, где идет летний концерт, продается пиво. Шатры с надписью «Львiвское», но пиво в кафе – теперь только российского производства.