Кавказские пленники XXI века

«Насильственным исчезновением считается арест, задержание, похищение или лишение свободы в любой другой форме представителями государства или же лицами или группами лиц, действующими с разрешения, при поддержке или с согласия государства, при последующем отказе признать факт лишения свободы или сокрытии данных о судьбе или местонахождении исчезнувшего лица, вследствие чего это лицо оставлено без защиты закона». Такое определение вводит статья 2 Международной конвенции для защиты всех лиц от насильственных исчезновений, принятой 20 декабря 2006 г. ООН.

Насильственные исчезновения стали обыденной практикой на Северном Кавказе. Российский фильм Сергея Бодрова-старшего «Кавказский пленник» стал культовым в немалой степени потому, что попал в очень больное для многих россиян место. Обывателю пришлось душевно огрубеть после десятилетия чудовищных новостей из Кавказского региона. И новости о похищениях воспринимаются равнодушно, а то и с неуместными шутками из комедии Гайдая о Шурике и его невесте. Вместе с тем Римский статут Международного уголовного суда называется похищение преступлением против человечности.

До Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) дошли 212 дел о похищениях людей на Кавказе. В действительности похищений – и убийств, прикрытых статьей о похищении, – было больше. За период первой и второй чеченских кампаний было возбуждено 1949 дел о похищении людей, из них приостановлено 1679, сообщил в своем докладе уполномоченный по правам человека в Чеченской Республике Нурди Нухажиев.

Проанализировав дела о похищении россиян на Северном Кавказе, можно увидеть у них общие отличительные черты.

• Во многих похищениях, произошедших в местах под контролем федерального центра, замешаны представители российских силовых ведомств.

• Видимость расследования вместо действенных мер. Часто дела о похищениях затормаживаются по разным причинам на срок, непозволительно долгий для подобной категории дел.

• Отсутствие у заявителей информации о ходе расследования;

• Попытки заявителей обратить внимание следствия на известные им обстоятельства похищения зачастую игнорировались.

В случае подачи приемлемых жалоб в ЕСПЧ власти России обязаны предоставить в суд свои комментарии. В своих меморандумах власти обычно не отрицают сами факты исчезновения людей, но утверждают, что силовики непричастны к похищениям. Власти также утверждают, что при проведении расследований не было допущено нарушений. Более того, зачастую они требуют не рассматривать жалобы заявителей по существу, объясняя это тем, что не были исчерпаны национальные средства судебной защиты. Последовательность и постоянство аргументов представителей России в Страсбургском суде наводят на мысль о неколебимой уверенности власти в том, что и в правовом поле, и в вопросах применения достигнут идеал.

Европейские и другие международные инстанции различного уровня отозвались на поток дел о насильственных исчезновениях в России и в своих выступлениях и озвучили ряд предложений и рекомендаций.

1. Определение насильственных исчезновений не должно содержать субъективного элемента, который было бы слишком сложно доказать на практике. Трудности, неминуемо присущие доказательству насильственного исчезновения, можно было бы преодолеть, заставив государственных чиновников, предположительно несущих ответственность за исчезновения, доказывать свою невиновность. С такой инициативой выступила Парламентская ассамблея Совета Европы в своей резолюции 1463 (2005) «О насильственных исчезновениях». При этом неэффективное расследование или игнорирование любых сообщений о насильственных исчезновениях предлагается рассматривать как самостоятельное преступление, влекущее ответственность  министра (!) и (или) руководителя ведомства, отвечающего за расследования.

2. Комитет ПАСЕ по правовым вопросам и правам человека выразил сожаление по поводу фактического отказа России от сотрудничества в ходе расследования преступлений с европейским Комитетом по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (ЕКПП). Он призвал более тесно сотрудничать с работающими на местах правозащитными организациями и со структурами гражданского общества в целом, создать условия, обеспечивающие жертвам нарушений прав человека реальный доступ к правосудию.

3. Запретить сотрудникам правоохранительных органов ношение масок и нестандартной формы без знаков отличия, а также использование автомобилей без номерных знаков в ходе следственных действий потребовал Томас Хаммарберг, бывший комиссар по правам человека Совета Европы.

4. Создать государственную комиссию высокого уровня по делам лиц, пропавших без вести, как военнослужащих, так и гражданских лиц, в целях выяснения их судьбы рекомендовал Международный Комитет Красного Креста (МККК). В докладе организации отмечается, что семьи лиц, пропавших без вести, справляются со своим трудным положением молча, в одиночку или внутри семьи – так велят им обычаи. В целом семьи не способны нормально жить, не вспоминая постоянно о пропавшем без вести родственнике. Многие ограждают себя от общества, игнорируя собственные нужды и потребности своих детей. В некоторых семьях не позволяется отмечать дни рождения детей. Люди сосредотачиваются исключительно на розыске родных и близких и ощущают вину, если они делают что-то просто для себя, оказываются в социальной и физической изоляции.

5. Создать на территории Чеченской Республики лаборатории по идентификации эксгумированных тел и проработать вопрос о создании генетического банка данных близких родственников похищенных и пропавших без вести граждан для сравнительного исследования и идентификации эксгумированных тел предложил уполномоченный по правам человека в Чеченской Республике. Представляется, что такой проект актуален и выполним и для других регионов.

Принятые Россией меры

При Следственном комитете Чеченской Республики была создана специальная следственная группа по расследованию уголовных дел, ставших предметом рассмотрения в Европейском суде. Однако многие проблемы из прошлого остаются актуальными на Кавказе и сегодня. Федеральные власти по-прежнему отказываются считать данные преступления военными – хотя заявители в один голос утверждают об участии в похищениях именно силовиков.

С усилением компьютеризации следствия и уголовного судебного процесса информированность родственников похищенных в целом стала лучше. Однако институт тайны следствия не претерпел изменений. Доступ к информации о конкретных фигурантах дел для потерпевших по-прежнему затруднен из-за секретности материалов, содержащих номера воинских частей, фамилии военнослужащих и тому подобные данные.

Довести даже «готовое» дело до суда и приговора не так-то просто. Как пишет юрист правозащитного центра «Мемориал» Татьяна Черникова, при изучении материалов ряда уголовных дел видно, что следователям зачастую удается собрать достаточно доказательств причастности сотрудников силовых структур к преступлениям. Однако дела не передаются в суды, вместо этого расследования уголовных преступлений приостанавливаются со ссылкой на невозможность установить лиц, ответственных за их совершение.

Потерпевшим предоставлено право обжаловать бездействие следователей. Однако его реализация крайне затруднена. Предположим, потерпевший требует допросить важного свидетеля похищения его родственника, а следователь ему в этом отказывает. Воспользовавшись ст. 125 УПК РФ, заявитель обращается в суд с жалобой на бездействие следователя. Однако суды отказывают в удовлетворении таких требований, отмечая: пока расследование не завершено, нельзя и  судить о правильности действий следователя.

Постановления ЕСПЧ по конкретным делам, которые имеют прямое действие и обязательны к исполнению на родине заявителя, не являются для российских судов достаточным основанием к пересмотру несправедливых решений. В российский Основной закон готовится поправка: не должны применяться международные правовые акты, которые противоречат Конституции России. В случае с постановлениями ЕСПЧ по конкретным делам новая норма может войти в конфликт со «старой» – пунктом 4 статьи 15, устанавливающей примат норм международного права над национальным.

Думается, что после ожидаемого принятия поправок к Конституции практика пойдет по пути, указанному толкованием высших российских судов – Верховного и Конституционного.

Об авторе: Марк Перельцвайг – независимый юрист

Материал подготовлен совместно с правозащитным центром «Мемориал»