Россияне стали больше бояться потери сбережений

Несмотря на пандемию коронавирусной инфекции и падение курса рубля, рейтинг страхов россиян за полгода почти не изменился – вырос лишь страх потери сбережений. Это следует из данных «Левада-центра», с которыми ознакомились «Ведомости». Согласно рейтингу, более всего опрошенные боятся болезни близких и детей, мировой войны, произвола властей, собственной болезни и бедности. Реже всего они испытывают страхи старости, публичных унижений, стихийных бедствий, потери работы и смерти.

Социологи просили респондентов оценить их страхи по пятибалльной шкале – от 1 («совершенно не испытываю страха») до 5 («испытываю постоянный страх»). Потерять сбережения постоянно боятся 24% россиян (в сентябре 2019 г. – 18%), совсем не боятся – 30% (41%). Доля тех, кто очень боится болезни и мучений, наоборот, снизилась за полгода с 34 до 30%.

Самым большим страхом россиян в последние три года остается беспокойство за здоровье близких и детей. В августе 2017 г. его постоянно испытывали лишь 37% опрошенных, но к октябрю 2018 г. этот показатель взлетел до 64%, а к марту 2020 г. немного снизился – до 62%. Страх мировой войны, резко возросший осенью 2018 г. (с 21% в августе 2017 г. до 46%), с тех пор уменьшился до 40%. Кроме того, опрошенные боятся произвола властей (31%), бедности и нищеты (28%, снижение за полгода на 3 процентных пункта), СПИДа (27%) и возврата к массовым репрессиям (26%). В нижней части рейтинга страхов оказались боязнь унижений (16%), старости (17%) и потери работы (18%). Если же исходить из доли тех, кто совершенно не испытывает страха, то меньше всего жители страны боятся старости (40%), публичных унижений (38%), стихийных бедствий (37%) и СПИДа (36%).

Ранее «Левада-центр» отдельно опрашивал россиян о ситуации с коронавирусом. Тогда 68% респондентов говорили, что не боятся заразиться, и лишь 30% испытывали подобный страх. Из мер, которые применяют россияне в разгар эпидемии, опрошенные чаще вспоминали о более тщательной личной гигиене (53%) и ограничении контактов с окружающими (24%).

Страхи значимо вырастают в периоды турбулентности, но на момент опроса (19–25 марта) ситуация еще казалось благоприятной, не было режима самоизоляции и т. п., говорит социолог «Левада-центра» Карина Пипия: «Да и на уровне реального поведения людей мы видим, что часть граждан не воспринимают пандемию серьезно, гуляют, жарят шашлыки и т. д. То есть на момент опроса не было массовой паники, которая могла бы повлиять на существенный рост страхов». Страх за здоровье близких всегда на первом месте, это самый сильный страх у наших сограждан и коронавирус содержательно в сложившейся иерархии страхов ничего не меняет, поясняет социолог: «Другое дело, что опасность заразиться лично или опасность того, что заразятся близкие тебе люди, конечно, от февраля к марту выросла, но это замерялось отдельным вопросом». В нынешнем исследовании небольшой рост отмечался у страхов потери сбережений и потери работы и это индикатор того, что люди ожидают ухудшения личного финансового положения, отмечает Пипия: «Это подтверждается и данными индекса потребительских настроений, который обвалился в марте 2020 г., – об отказе от крупных покупок, негативных экономических ожиданиях. Можно сказать, что люди скорее среагировали не столько на боязнь заразиться, попасть в больницу и т. п., сколько на негативные экономические последствия от пандемии, с которыми они столкнутся». Кроме того, опрос проводился до того, как Путин объявил режим самоизоляции, и если бы спрашивали сейчас, то страх потери работы ожидаемо был бы выше, считает социолог.

Если бы те же вопросы задавались сейчас или еще через пару недель, то многое могло бы измениться, согласен руководитель фонда ИСЭПИ Дмитрий Бадовский: «Многие показатели страхов могли бы сдвинуться вверх – например, страхи болезни, бедности, потери сбережений и работы, роста преступности». В то же время структура страхов россиян и так выглядит как режим максимальной готовности к кризисам и катаклизмам, считает эксперт: «По большинству позиций в опросе большая часть респондентов сразу же занимают позицию высокой настороженности и напряженности, говоря, что испытывают постоянный страх перед тем или иным явлением. Такая постоянная мобилизация и готовность к худшему выработана десятилетиями. Поэтому радикального изменения структуры страхов и их интенсивности, которая и так весьма высока, по итогам эпидемии и проявления ее последствий может и не произойти».