Наказание расстоянием
Почему ФСИН произвольно выбирает места отбывания наказания для некоторых заключенных и как защитить свое право на семейную жизнь
Весной Государственная дума России рассмотрит во втором и третьем чтениях предложенные президентом Владимиром Путиным поправки в Конституцию. Юридическая техника законопроекта впечатляет: могут быть приняты нормы, которые, не касаясь первой главы (ее изменить чрезвычайно сложно даже президенту), блокируют ее действие.
«Общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора». Так гласит ч. 4 ст. 15 Конституции. А вот так может быть в новой редакции (уточнение ст. 79, гл. 3): «Решения межгосударственных органов, принятые на основании положений международных договоров Российской Федерации в их истолковании, противоречащем Конституции России, не подлежат исполнению».
Не нужно заканчивать юридическую академию, чтобы увидеть здесь неустранимое противоречие – коллизию норм. Обычно эти коллизии разрешаются поправками в законы. Здесь, похоже, логика обратная: узаконенное двоемыслие позволит не выполнять (или избирательно выполнять) решения ЕСПЧ – последней надежды на справедливость российских осужденных и их семей. Впрочем, у нас уже есть закон, ставящий Конституцию России выше ЕСПЧ и позволяющий не исполнять решения последнего: еще в 2015 г. Конституционному суду разрешили признавать решения ЕСПЧ не подлежащими исполнению – если это противоречит основному закону России.
История Натальи Кибало
Наталья Кибало живет в станице Дубовская Шелковского района Чечни. Одинокой безработной женщине с двумя детьми трудно добраться даже до Грозного, который расположен всего в 110 км от ее дома – билет стоит 250 руб. Сумма на первый взгляд небольшая – но не когда живешь на 800 руб. в месяц (размер государственного пособия на двух несовершеннолетних детей) и помощь взрослой замужней дочери.
Гражданский муж Натальи Кибало Али Хаджиев осужден на 20 лет за незаконное хранение оружия, покушение на жизнь сотрудника правоохранительных органов и похищение человека в 2007 г. После безуспешных попыток обжалования приговора 7 февраля 2008 г. осужденный отправился отбывать наказание в колонию в Амурской области, за 8000 км от станицы Дубовской, где остались жить Наталья и ее маленькая дочь.
Поездка в Благовещенск, столицу Амурской области, для Натальи – чистая фантастика: 8000 км, минимум 20 часов самолетом или 196 часов поездом, 40 000 руб. только на транспорт. Кроме того, нужны деньги, чтобы привезти мужу хоть бы что-нибудь.
Наталья безуспешно добивалась оправдания Али Хаджиева, теперь ждет его возвращения из колонии. Незадолго до отъезда в колонию у него родилась первая дочь. Вторая дочь появилась на свет после редкого длительного свидания в колонии, которое спонсировал Международный Красный Крест, в 2009 г. Девочка, Иман Кибало, никогда в жизни отца не видела. На предварительном следствии обвиняемый сидел относительно недалеко от дома. Впервые топоним Благовещенск прозвучал уже после оглашения приговора. Известие о переводе гражданского мужа с Северного Кавказа в колонию в Амурской области, на другой край России, потрясло Наталью. Ни одного из других осужденных по одному делу с ее супругом не отправили так далеко.
За период заключения Наталья Кибало бывала у Али Хаджиева в колонии всего восемь раз. Поездки каждый раз оплачивались благотворительными средствами Красного Креста. В 2018 г. Красный Крест прекратил свою деятельность в Чечне: по словам руководителя представительства Международного комитета Красного Креста на Северном Кавказе Фарруха Исломова, которые приводит ИА «Федералпресс», «сейчас ситуация значительно улучшилась, по этой причине гуманитарная помощь больше не нужна». С тех пор Наталья Кибало больше не могла себе позволить поездки к гражданскому мужу.
В ходатайствах во ФСИН Наталья просила перевести осужденного супруга поближе к родной станице, ведь де-факто она была лишена возможности посещать гражданского мужа, а дети – видеть отца. Однако ведомство не нашло оснований для перевода назад – по мнению ФСИН, возможность получить разрешения на свидания никак не связана с местоположением уголовно-исправительного учреждения.
Отказывая Наталье Кибало, ФСИН ссылалась на ст. 73 Уголовно-исполнительного кодекса (УИК) России. Согласно этой статье, осужденные по общему правилу отбывают наказание в исправительных учреждениях в пределах территории субъекта Российской Федерации, в котором они проживали или были осуждены. Есть лишь четыре исключения, когда осужденного могут направить отбывать наказание в другой субъект: 1) по состоянию здоровья, 2) для обеспечения их личной безопасности, 3) с их письменного согласия. Четвертое исключение весьма пространно: место отбытия наказания особо опасных рецидивистов, осужденных на пожизненный срок, на смертную казнь (в связи с мораторием она де-факто эквивалентна пожизненному заключению); на заключение в тюрьме осужденных по статьям экстремистской и террористической направленности, а также тех, «в отношении которых имеется информация об их приверженности идеологии терроризма, исповедовании, пропаганде или распространении ими такой идеологии», определяет федеральный орган исполнения наказания.
ФСИН посчитала, что Али Хаджиев подпадает под ч. 4 ст. 73 УИК, а значит, ведомство имеет право отправить его отбывать наказание в любую часть страны без объяснения причин. Чем руководствовалась ФСИН, отправляя Али именно в Благовещенск, неизвестно. Колонии строгого режима есть и в других, более близких к Чечне, регионах. Наталья Кибало считает, что ст. 73 УИК правоприменительные органы использовали по своему усмотрению для дополнительного наказания ее «неугодного» гражданского мужа – среди других деяний ему инкриминировалось покушение на жизнь сотрудника правоохранительного органа. Обжалуя отказы в удовлетворении ходатайств о возвращении Али отбывать наказание на Северный Кавказ, Наталья ждала «исчерпания средств правовой защиты внутри государства», что является необходимым условием подачи жалобы в Европейский суд по правам человека.
Дело Натальи Кибало и ее дочерей в итоге было рассмотрено в ЕСПЧ. Европейский суд объединил его с аналогичными делами Эльвиры Поляковой, Ивана Елиашвили и Владимира Палилова, чьи родственники либо сами они также отбывали наказание вдалеке от места проживания без очевидных к тому оснований. Каждый из заявителей жаловался на нарушение ст. 8 (право на семейную жизнь) Конвенции о защите прав человека и основных свобод: отсутствие эффективных возможностей для осужденного и его родственников поддерживать семейные и социальные отношения во время тюремного заключения в удаленном исправительном учреждении.
ЕСПЧ признал нарушение прав заявителей и отметил, что сама ст. 73 УИК противоречит конвенции, поскольку позволяет слишком произвольно выбирать места отбывания наказания для некоторых заключенных, не учитывая их личные обстоятельства и возможность реализации права на свидания в колониях. ЕСПЧ также отметил, что расстояния от 2000 до 8000 км между исправительными учреждениями и местами жительства родственников заключенных не могли не доставлять им страдания заметно больше, чем должны выпадать на долю осужденного в цивилизованной стране.
После решения ЕСПЧ в Государственную думу внесли проект поправок в Уголовно-исполнительный кодекс. Пока он прошел первое чтение. В этом проекте есть несколько положительных моментов. Для заключенных, не подпадающих под ч. 4 ст. 73 УИК, сделана оговорка: если они не могут отбывать наказание в родном регионе, нужно отправлять их не в любой другой регион, как сейчас, а в ближайший к месту жительства семьи. Перевод заключенных, подпадающих под ч. 4 ст. 73 УИК, из одного учреждения в другое допускается по решению федерального органа ФСИН. Раньше такой перевод был возможен только по определенным основаниям, среди которых не было права отбывать наказание ближе к дому.
Однако юристы правозащитного центра «Мемориал» отмечают и очевидные недостатки официального законопроекта. Законопроект не конкретизирует основания, по которым отбывание наказания в родном регионе может быть признано «невозможным» для заключенных, не подпадающих под ч. 4 ст. 73 УИК. Это дает возможность для широкого толкования таких оснований. Что касается заключенных, подпадающих под ч. 4 ст. УИК, то за ФСИН по-прежнему сохраняются полномочия по выбору для этих заключенных любой колонии в пределах страны, а также право решать, переводить ли их или нет в колонии ближе к дому. Таким образом, проект лишь предоставляет федеральной ФСИН право перевести эту категорию заключенных в колонии ближе к дому, но никак не обязывает это делать.
По указанным выше причинам «Мемориал» разработал и направил в Минюст свой альтернативный проект поправок к Уголовно-исполнительному кодексу. «Мемориал» предлагает отменить ч. 4 ст. 73 УИК либо изменить ее таким образом, чтобы при определении места отбывания наказания осужденным этой категории принималось во внимание их имущественное положение, состав семьи (в том числе наличие несовершеннолетних детей, престарелых родителей, а также близких родственников с инвалидностью), наличие и заполненность исправительных учреждений соответствующего вида поблизости к месту проживания родственников осужденного, транспортную доступность колонии, куда их предполагается направить, и т. п.
«Мемориал» также предлагает ввести для всех заключенных закрытый список оснований, по которым можно признать «невозможным» отбывание ими наказания в родном регионе (например, отсутствие мест в колониях, обоснованное предположение о наличии угрозы жизни и здоровью заключенного в случае отбывания им наказания в родном регионе и т. п.). В случае, если заключенный не вправе отбывать наказание в родном регионе, предлагается отправлять его в ближайший регион, где есть исправительное учреждение.
Проблема актуальная как никогда: в России ежегодно осуждается около 2000 лиц, подпадающих под ч. 4 ст. 73 УИК. А угодить в касту «приверженных терроризму» может любой заключенный – по слову тюремной администрации. Именно это, похоже, произошло с супругом Натальи Кибало. Совершив похищение человека, он уже попал в «особый список». Европейский суд отмечает в своем решении, что «при принятии решения о его направлении в исправительное учреждение органы ФСИН ссылались на заключение администрации следственного изолятора, где Х. содержался в ходе разбирательства, согласно которому Х. проявил себя как лицо, «неоднократно нарушавшее режим и игнорировавшее замечания надзирателей». Без такой рекомендации осужденный вполне мог остаться в одной из колоний строгого режима в своем регионе.
Несмотря на решения ЕСПЧ и постановления Конституционного суда РФ, остается нерешенной проблема усмотрения чиновников от ФСИН: информация о наличии или отсутствии мест отбывания наказания заключенных по субъектам не раскрывается публично. Это значит, что обоснованность решения о переводе заключенного в другой регион не поддается верификации – во всяком случае, до начала судебного процесса.
«Важная цель ст. 8 Конвенции [по правам человека] заключается в защите лица от произвольных действий со стороны публичных органов», – пишет Европейский суд в решении по делу «Полякова и других против России». Пока эта цель в России явно не достигнута.
Материал подготовлен совместно с правозащитным центром «Мемориал»