Алексей Нечаев: «Люди пытаются ломать систему, а потом на зоне спецодежду шьют»

В 2020 г. владелец косметической компании Faberlic Алексей Нечаев создал партию «Новые люди», и в том же году она провела кандидатов в законодательные собрания четырех регионов: Новосибирской, Калужской, Рязанской и Костромской областей. Это дало партии «льготу» – возможность без сбора подписей избирателей выдвинуться на выборы в Госдуму.

Теперь, получив в союзники своего бывшего партнера по Faberlic Александра Даванкова, его уже получившего административный опыт племянника Владислава Даванкова и несколько медийных фигур, в том числе бывшего мэра Якутска Сардану Авксентьеву, Нечаев твердо намерен пройти 5%-ный барьер на выборах в Госдуму и получить фракцию на Охотном Ряду. Только это, как считает лидер «Новых людей», позволит укрепиться партии в качестве настоящего института и обрести возможность вести полноценный диалог с властью.

В интервью «Ведомостям» Нечаев рассказал о том, что нужно изменить в отношениях федерального центра и регионов и почему опасно говорить с властью с позиции силы.

– Это не три законопроекта, а скорее три пакета инициатив. Первая – очень простая, но непривычная для России идея: новая федерализация. Что мы вот уже 20 лет видим на «прямой линии» с Владимиром Путиным? Чтобы подключить газ или свет, нужно обращаться напрямую к президенту. Кто-то думает, что это губернаторы или мэры плохо работают. А дело не в этом. Просто все деньги – в Москве. На губернаторов и местных руководителей повесили ответственность, частично им дали полномочия, вот только ресурсов не дали. Поэтому самое главное для федерализации в России – дать деньги регионам и муниципалитетам.

Вторая идея – новое самоуправление. Если суть муниципального устройства в самоуправлении, то почему мэров и сити-менеджеров избирают не жители, а депутаты? Простая вещь ведь: когда мэра выбирают люди, они его работодатели. Результат? Посмотрите на пример Сарданы Авксентьевой. А если мэров назначают сверху, то им надо отчитываться перед начальством.

Третье – новая экономическая политика. В чем сегодня основной барьер [для бизнеса и экономики]? Что было нормально в нулевые годы, но изменилось на рубеже 2009, 2010, 2012 гг.? Образовался очень большой налоговый пресс, но это только одна проблема. У нас силовой пресс очень большой. Я как наставник сопровождаю многих молодых ребят – и вижу, что у всех барьер еще и в голове, а это уже из области психологии. Многие говорят: я сейчас сделаю компанию на миллиард, а у меня отнимут ее. Вот где самая большая проблема.

Так что политика экономическая, а решать надо через другие вещи.

Первое – пусть люди сами выбирают областного, городского прокуроров. Второе – также пусть сами выбирают судей.

Когда судей будут выбирать люди (а люди на самом деле к бизнесу очень хорошо относятся), предпринимателей кошмарить не будут.

– Например, часть НДПИ. Это неправильный принцип – всё забирать в Москву и ничего не оставлять людям, которые полезные ископаемые сохраняют, обслуживают инфраструктуру. У них связь с этими полезными ископаемыми больше, чем у людей из Министерства финансов. (Речь идет о том, что, хотя из федерального бюджета в региональные зачисляется часть налогов и сборов на отдельные виды полезных ископаемых, это не касается главного источника поступлений – от добычи углеводородного сырья. – «Ведомости».)

И даже если это радикальная идея – перераспределить налоговую базу, – ее надо обсуждать и думать, как именно сделать.

«У нас в стране много хороших управленцев»

– Таких слов, как «налоговая база», может быть, кто-то не знает, но оставить больше денег в регионе – это очень понятная мысль. Но потребует договоренностей, и в смысле реализации – да, сложная.

– Да. И пандемия это показала. Регионам дали и деньги, и полномочия. Они сами обустраивали госпитали, решали, какие ограничения вводить и когда их отменять. Не без перегибов на местах, но в целом справились. Этого пока недостаточно. У нас в стране много хороших управленцев. Но знаете, какой у них главный KPI? Не сесть.

– Есть разные эпохи. Очень важно и в политике, и в госуправлении, и в бизнесе уметь... пересобираться. Если эпоха дорогой нефти – одни модели управления, эпоха дешевой нефти – должны быть другие модели. Как Кудрин говорил – тучные годы, тощие годы.

В свое время существовал страх, что Россия развалится, – когда была эпоха парада суверенитетов. В итоге в России сложность системы управления выросла с начала нулевых годов так, что управлять по-старому – через вертикаль – невозможно, это уже неработающий инструмент.

– Ломать систему не надо. У нас люди, которые пытаются ломать систему, – они потом на зоне спецодежду шьют, понимаете? Ломать систему еще и вредно. Вредно, во-первых, для здоровья, во-вторых, для самой системы. В 1990-м сломали систему – потом 10 лет в себя приходили. Надо с этой «системой» начать разговаривать. Это может делать тот, кто имеет статус института. Скажем, парламентская фракция такой статус имеет. Правительство не может проигнорировать парламентскую фракцию, особенно по новой редакции Конституции, когда министров утверждает Госдума.

«Мы твердо намерены сделать парламентскую фракцию»

– Тот факт, что я и Сардана Авксентьева не пошли баллотироваться в округах, показывает, что мы твердо намерены сделать парламентскую фракцию. Насколько большая она будет – избиратели решат. Но в целом какая разница – будет нас 25 депутатов, 50 или больше? Мы видим целый ряд примеров, когда два-три депутата заксобрания могут взлохматить всех. Даже если пройдем маленькой фракцией – 25 человек, будем выходить к представителям других фракций с предложениями, с тем же предложением оставить больше денег регионам – и они будут вынуждены вступить в диалог.

– Для такой страны, как Россия, лучше, чтобы ни у одной фракции не было не только подавляющего большинства, но и просто большинства. У нас любое большинство очень быстро приводит к авторитаризму. Полезнее, чтобы люди договаривались. Это более сложный процесс, но мир вообще сложный.

– Мы вот только получили свежие данные ВЦИОМа. Рейтинг «Новых людей» составляет сейчас 3,6% среди тех, кто пойдет голосовать.

Рейтинг до начала выборов измеряет только ядерный электорат. Конечно, у новой партии он небольшой.

В прошлом году во всех регионах, где мы участвовали в выборах, наш рейтинг в начале июля был ниже, чем сейчас по стране в целом. Но за две недели до выборов, например, в Калуге (на выборах в Законодательное собрание Калужской области. – «Ведомости») рейтинг был примерно 7,5%. А в итоге мы получили там почти 9% голосов. В Томске (на выборах в Томскую городскую думу. – «Ведомости») наш рейтинг был 12%, а получили – 15%.

Мы претендуем на голоса тех, кто не определился. В России до четверти избирателей определяются с выбором уже на избирательном участке.

– Соцдем уже не является определяющим в выборе. Если судить по данным ВЦИОМа, 59% россиян считают, что страна идет куда-то не туда. Все они наша аудитория. Те, кто хочет развития, кто понимает, что пора не просто подумать о будущем, а уже что-то сделать для него. При этом женщин среди нашей аудитории чуть больше – примерно 55%. Мне кажется, что тут еще сказывается немного «фаберликовская» известность: «А, это владелец Faberlic? Если косметику сделал хорошую, наверное, и законы для страны нормальные напишет».

– 20–30-летние.

– Преодолеть отношение [власти] к людям как к детям. Это может устраивать пенсионеров, а молодежь не устраивает очень сильно. Отсюда такая протестность, и это требование: хватит уже нас считать детьми, дайте нам что-то сделать. В России очень мало социальных лифтов. У нас он есть: мы избрали 25-летних людей в депутаты заксобраний – и они там самые молодые. Это же интересно!

«Мы планировали уложиться в 500 млн руб. на финансирование кампании»

– Есть, и их много. Ресурсы же бывают разные. У кого-то есть политический капитал, у кого-то медийный или социальный, у кого-то имеется еще и финансовый. Но для нас главный критерий, что человек сделал что-то полезное для общества. Мы все это взвешивали. И конечно, если кандидат готов вместе со мной, вместе с [зампредом партии] Александром Даванковым и другими людьми вкладываться в финансирование кампании, мы этому очень рады. Так и нужно, когда делаешь общее дело.

Одномандатники сами будут финансировать свою кампанию. Что касается федеральной кампании, то мы планировали зимой уложиться в 500 млн руб., и, думаю, уложимся. Может, даже меньше.

– Эпоха сейчас другая. У нас очень много медийных персон. Это представители новых медиа – блогеры. И что немаловажно, это не просто люди, за которыми стоят подписчики. Это прежде всего эксперты в какой-то сфере (экология, местное самоуправление и т. д.), которые формируют вокруг себя целое сообщество, сами являются медиа новой формации. У Сарданы Авксентьевой в Instagram более 200 000 подписчиков. И она со всеми сама общается. Иногда мы обсуждаем дела, я ей говорю: «Сардана, ну хватит уже в Instagram сидеть. Давайте договорим!» Так нет же: «Человек мне пишет – я должна ответить».

– Конечно, одним из определяющих факторов является тематика. Второе – сам человек или тема, которую он поднимает, должны формировать вокруг себя сообщество. Не просто лайки, а реальную коммуникацию, проекты, которые иногда выходят за пределы онлайна. У нас в активе таких 70–80 человек. Термин «блогеры» в отношении них, наверное, вторичен. Они скорее лидеры сообществ.

– Партийный критерий здесь был вторичен. Выбирали единомышленников, с кем потом не стыдно будет в одной фракции работать.

«Я не сторонник иностранного финансирования»

– У «Умного голосования» есть определенное влияние – в разных регионах разное. Например, в Рязани и Костроме оно нулевое.

Почему власть запрещает? Я, конечно, не политолог, но полагаю, что власть считает, что за Навальным и «Умным голосованием», в частности, стоит иностранное финансирование. Насколько это так – история прояснит. Я не сторонник иностранного финансирования, честно говоря.

– Участие в выборах или работа по изменению политического строя – это одно. Это политическая деятельность. Экологические и другие гуманитарные истории – это другое.

– Конечно, гуманитарная.

– Да, действительно, Фонд Зимина когда-то объявили иностранным агентом. Я считаю, что это было сделано неправильно. Может, я не все знаю, но это очень не здо́рово и для России, и для Зиминых.

Признание иностранным агентом, конечно, затрудняет получение финансирования от российских доноров. Но мы сейчас говорим про другое. Есть уровень, скажем так, противодействия структурам Навального. И по сравнению с этим объявление кого-то иностранным агентом – просто праздник какой-то. Понимаете разницу между сидеть в тюрьме, бежать за границу и тем, что тебя всего лишь объявили иностранным агентом? На контрасте это прекрасно осознается!

– Да, отсутствие политического представительства ведет к радикализации. А в радикализации нет никакого решения, выхода. В России после 1905 и 1917 гг. все это поняли. Сейчас есть пример Белоруссии и Венесуэлы. Сколько бы людей куда ни выходило, это ни на что не повлияет, потому что считается разговором «по-пацански». А когда ты вступаешь в диалог как институт – ты нормальный, с тобой надо разговаривать.

– Я согласен с [политологом] Екатериной Шульман, когда она говорит, что сегодняшний парламент – это «спящий институт». Но я считаю: он должен проснуться.

«Прививка – дело добровольное»

– У государства должно быть одно обязательство – дать людям возможность вакцинироваться. То есть сделать вакцину и предоставить это право, в том числе бесплатно. А вот обязывать вакцинироваться – это опять отношение к людям как к неразумным детенышам. Это неправильно.

Кроме того, по самой вакцине есть много вопросов, на которые, я думаю, в течение трех-четырех лет мы основные ответы получим. К примеру, мало известно о побочных эффектах. И также вакцина делалась под один штамм, а сейчас индийский штамм «дельта» – он вообще другой.

– Нет, не вакцинировался. При этом у меня в компании работает эксперт Александр Эдигер, который считает, что вакцины – хорошо. Он проводил лекции в офисе и на производстве.

– Мы обязаны были проинформировать, что надо вакцинироваться, мы это сделали. Ведем статистику: у нас около 15% сотрудников в Москве – на производстве и в офисе – уже вакцинированы.

– Я не скептик, я же не отрицаю, что вирус есть. Но повторяю: прививка – дело добровольное. И уж точно не надо делить нас на хороших и непривитых.

– Часть общества действительно с подозрением относится к самой форме электронного голосования. Но если кому-то так удобнее, голосуйте с помощью него. Мы считаем, что лучше голосовать офлайн. И делать это в третий день голосования. К этому мы призывали своих сторонников в прошлом году и не пожалели. В этом году сделаем так же.-