09 января 2018, 01:02 / Политика / Интервью и профайлы

Брюно Ле Мэр: «Надеемся, что российские инвесторы услышат сигналы из Франции»

Министр экономики и финансов Франции Брюно Ле Мэр обещает поддержку небольшим французским компаниям на российском рынке и рассуждает, как маневрировать в условиях санкций

Нина Ильина

Министр экономики и финансов Франции Брюно Ле Мэр/ Максим Стулов / Ведомости

Год назад, в разгар президентской кампании во Франции, эксперты отдавали Эмманюэлю Макрону в лучшем случае 3-е место, с большим отрывом от лидеров, а Франсуа Фийона от «Республиканцев» уже называли следующим президентом Франции. Однако именно Макрон полгода занимает кресло президента, он голлист – интересы Франции и ее независимость превыше всего, он за Европу и за лидерство в ней Парижа и Берлина и за улучшение отношений с Россией, когда это в интересах Франции. Меньше чем через месяц после победы на выборах он принимает Владимира Путина в Версале. Это была первая встреча лидеров двух стран за несколько лет и редкий теперь для российского лидера прием в европейской столице.

После введения западных санкций и ответного российского эмбарго пострадали туризм и сельское хозяйство Франции, торговый оборот с Россией сократился на треть, но Франция три последних года лидирует по прямым иностранным инвестициям в Россию и продолжает развивать здесь масштабные проекты. Самый крупный – в сфере энергетики: завод «Ямал СПГ», который начал работать в декабре 2017 г. Министр экономики и финансов Франции Брюно Ле Мэр в интервью «Ведомостям» рассказал, как французы находят поле для маневра. Его первая поездка в Россию состоялась 18–19 декабря прошлого года.

– Вы много лет работали в МИДе, администрации президента, были министром сельского хозяйства. Какое у вас осталось впечатление от работы с Москвой на ваших предыдущих постах?

– Одно из моих первых и лучших воспоминаний о работе с Москвой – наши переговоры (в феврале 2003 г. – «Ведомости») с Германией и Россией о совместной позиции против войны в Ираке, в то время я работал с Жаком Шираком над этим вопросом. Мы совместно пытались эту войну, которая оказалась полной ошибкой и совершенно неправильным решением, предотвратить. Потом я отвечал за европейскую политику в МИДе и тесно работал с Кремлем. А последнее воспоминание – во время президентства Николя Саркози я проводил переговоры о снятии российского эмбарго с французской продукции сельского хозяйства, животноводства, что удалось сделать в конце переговоров Саркози и Путина.

– Накануне вашего визита ходили слухи, что вы посетите Ямал.

– Было такое.

– Почему вы не поехали туда? Слишком далеко?

– Это единственное объяснение. Слишком далеко в рамках этого визита, а я был очень занят в Париже. Но, я надеюсь, у меня будет возможность посетить Ямал в ближайшее время – может быть, следующей весной.

Родился в 1969 г. в Нейи-сюр-Сене, Франция. Окончил Парижский институт политических исследований (IEP Paris) и Национальную школу администрации (L’ENA)

2002

Советник в кабинете Доминика де Вильпена при министерстве иностранных дел, затем советник при министерстве внутренних дел

2005

Советник премьер-министра Франции

2006

Директор кабинета премьер-министра Франции Доминика де Вильпена – по май 2007 г.

2008

Государственный секретарь Франции по европейским делам

2009

Министр по делам сельского хозяйства, продовольствия, рыболовства и территориального планирования Франции

2010

Региональный советник Верхней Нормандии по 2016 г.

2017

С 16 мая министр экономики и финансов Франции

– В декабре начались первые отгрузки сжиженного природного газа (СПГ) с «Ямал СПГ», в котором 20% акций принадлежит Total. Будет ли Total так же участвовать в «Арктик СПГ – 2», станет ли акционером?

– Мы поддерживаем «Ямал СПГ», и веское доказательство тому – BPI France (Французский государственный банк по развитию инноваций и поддержке малых и средних предприятий. – «Ведомости») предоставил гарантию в 350 млн евро для этого проекта. При всем уважении к «Арктик СПГ – 2» этот проект еще слишком новый, мы пока не знаем его точных параметров. Французские компании сами будут принимать решение об участии в нем, потому что это частный бизнес.

– Как раз поэтому у меня и вопрос, вы говорили о «Северном потоке – 2» и участии в нем Engie: окончательное решение будет принимать правительство на основании отчета о рентабельности, но ведь Total и Engie – частные компании, как так получается?

– Здесь есть разница. Французское правительство является акционером Engie, поэтому имеет право заявлять свою позицию при принятии окончательного решения. Для Total все совершенно иначе – это полностью частная компания, мы не вмешиваемся.

– Но вы каким-то образом консультируете, даете советы Total, например по поводу «Арктик СПГ – 2»?

– Мы, конечно, обсуждаем с Total эти вопросы, потому что это важная французская компания. Но в конечном счете именно сама компания и ее акционеры принимают решение, хотят они инвестировать в проект или нет.

– Что вы думаете о «Северном потоке – 2» и как он будет развиваться в Европе? Насколько ситуацию может поменять Еврокомиссия, которая хочет получить мандат на переговоры с Россией?

– Слишком рано говорить: у нас должно быть больше информации, чтобы определить, как будет развиваться «Северный поток – 2».

– «Ямал СПГ» может потенциально стать мишенью новых американских санкций против России CAATS. Насколько это станет проблемой для франко-американских отношений? (Countering America’s Adversaries Through Sanctions Act, CAATS, – закон «О противодействии противникам Америки...», вступил в силу в августе 2017 г., наказание может применяться к любым контрагентам компании из санкционного списка, заключившим с ней существенную сделку, и затрагивает в первую очередь сферу энергетики и вооружений.)

– Мы не думаем, что проект противоречит американской или европейской санкционной политике.

– То есть вы не обеспокоены этим?

– Не обеспокоен и противоречия здесь не вижу.

– В конгрессе США сейчас рассматриваются поправки к CAATS, и возможны изменения. Если американцы обратятся к вам через пару месяцев и скажут, что накладывают санкции, что вы собираетесь делать для защиты французских проектов в России?

– Мы не рассматриваем худший сценарий, у нас продуктивное сотрудничество, а Ямал очень важный проект. Я не хочу представлять худший сценарий, но, если это произойдет, мы будем принимать решение.

Superjet стал надежнее

Бизнес / Транспорт

– В проекте Sukhoi SuperJet 100 участвуют две французские компании – Safran и Thales, они также могут подпасть под санкции, как вы собираетесь отстаивать их интересы? Может ли сложиться ситуация, что этим компаниям пригрозят санкциями и они уйдут с российского рынка, так как их доля на американском рынке значительно больше и они не захотят ее терять?

– У нас пока нет полного представления о влиянии новых американских санкций, мы продолжаем проводить анализ последствий. Я поднимал вопрос о SSJ на всех двусторонних встречах, потому что считаю его очень важным проектом и мы хотим сопровождать его и дальше.

– Вы анализируете, и, если правительство уверено, что никаких проблем с законом не будет, вы продолжаете, в этом ваша стратегия заключается?

– Конечно.

– Почему я так много спрашиваю про санкции. Крупнейший французский банк BNP Paribas в 2014 г. согласился заплатить американским властям рекордный штраф в $8,97 млрд из-за операций с лицами и компаниями в Судане, Иране и на Кубе, которые были внесены властями США в санкционный список. Впервые крупный международный банк на такое пошел. Насколько я знаю, многие французские банки в России на тот момент из-за таких опасений приостановили свои операции. Насколько после этого поменялось отношение к американским санкциям во Франции?

– Мы часто обсуждаем вопрос последствий санкций с американскими властями, в том числе экстерриториальных санкций.

– Отношения России и Запада последние три года напряженные, не пришлось сейчас убеждать ваше правительство в необходимости поездки в Россию?

– С нашими [Франции и России] отношениями все в порядке. Президент Макрон с самого начала поставил задачу отношения с Россией улучшить. Однако из-за санкционного режима против России мы вынуждены работать в определенной политической схеме, на нее дали согласие все европейские страны, и Франция в том числе. Но важно разделять политическое решение о санкциях и экономические возможности. Даже несмотря на это политическое ограничение, возможности улучшить сотрудничество с Россией, особенно в экономике, есть. Здесь мы никаких проблем не видим.

– Гендиректор Франко-российской торгово-промышленной палаты Павел Шинский в разные годы давал интервью «Ведомостям» и рассказывал о схеме, по которой французский бизнес работает в России. Сначала на рынок выходит одна из больших французских компаний («ледоколов»), создает вокруг себя пространство, а потом заводит за собой целую вереницу поставщиков и подрядчиков. Но во время своего визита в Москву вы подписали несколько соглашений, и большинство касалось малого и среднего бизнеса (МСБ). Получается, модель ведения бизнеса в России для французов меняется?

– Я считаю, что мы должны менять и обогащать модель. И это очень хороший вопрос. Действительно, французы так и работали на российском рынке – через крупные и важные корпорации. И мы, безусловно, должны сохранить это сотрудничество на высочайшем уровне крупных французских и российских компаний и с российским правительством. Конечно же, примером могут быть Total и Engie, а также EDF (Electricite de France), работающая в атомной энергетике в России. Но цель моего визита в Москву – развитие отношений в области МСБ. Если мы хотим быть действительно успешными и увеличить присутствие французских компаний в России, именно МСБ должен стать нашей опорой, эти компании – ключ к развитию экономических связей между Россией и Францией в будущем.

– Но цена вхождения на российский рынок для МСБ слишком высока.

– Это правда.

– Как вы собираетесь решать эту проблему?

– Мы собираемся предоставить МСБ поддержку для инвестиций в России. Вы правы, есть цена вхождения на российский рынок, и это как финансовые, так и административные расходы. Малые компании могут испытывать сложности, поэтому мы им помогаем. В следующем году мы планируем принять новый закон, который будет способствовать росту экспорта частных французских компаний, в том числе и в Россию. Также мы рассчитываем на поддержку российского правительства. Я надеюсь, что с этой поддержкой, упрощением процедур, поддержкой [со стороны] французского инвестиционного банка и французской администрации мы поможем малым французским компаниям инвестировать в Россию.

– В рейтинге восприятия коррупции Transparency International Франция занимает 23-е место из 176, Россия же на 151-м месте. Насколько это большая проблема для ваших компаний? Как планируете с этим справляться?

– Это большая проблема, но мы постараемся ее решить, это в интересах и Франции, и России. Мы должны сопровождать эти компании, мы не можем их оставить один на один с российским рынком, который для них слишком сложен и затратен. Мы предлагаем заинтересованным компаниям все, что необходимо, для преодоления административных и финансовых сложностей.

– Как это выглядит на практике? Это консультирование или предоставление конкретных услуг?

– Это услуги и финансовые гарантии, которые предоставляет BPI. У меня был интересный обмен мнениями с некоторыми компаниями МСБ на встрече Российско-французского совета по экономическим, финансовым, промышленным и торговым вопросам (CEFIC). И у меня сложилось впечатление: наиболее важный вопрос для них – денежный. Сейчас с этим [финансовыми гарантиями] есть сложности, и это именно то, над чем мы работаем.

– Как сказались контрсанкции России на сельском хозяйстве Франции?

– Конечно, сказались, у нас ведь было активное сотрудничество с Россией в сфере сельского хозяйства. Я надеюсь, что в ближайшем будущем мы сможем эту работу восстановить и нам удастся снять часть санкций с французских продуктов питания.

– Вы заявляете, что привержены санкционному режиму. И в то же время часть санкций хотите отменить. Как это может выглядеть?

– Мы на 100% придерживаемся решений, принятых на европейском уровне. Франция – одна из ключевых стран ЕС, и мы даже под вопрос это решение не ставим. Никаких возможностей обойти этот политический механизм нет. Но в рамках этого механизма есть пространство для маневра, которое мы и хотим использовать для экономического сотрудничества.

– Можете привести конкретный пример, как это может работать?

– Россия в прошлом уже снимала часть ограничений на нашу продукцию, например ограничение на картофель, которые были наложены в 2013 г., и это имело положительный эффект.

– Франция – один из лидеров экспорта аграрной продукции в мире. Вы были министром сельского хозяйства Франции – скажите, в чем его секрет?

– Качество. Это единственный ответ, который я могу дать вам как бывший министр сельского хозяйства. Если мы хотим быть успешными в экспорте, то нам нужно производить самые лучшие в мире продукты. Я говорю не только про машины и предметы роскоши, но и про продукты питания.

– Как бы вы оценили политику импортозамещения Кремля? Насколько она эффективна для аграрного сектора?

– Я могу понять, почему Кремль принял такое решение. Импортозамещение может быть ответом на санкции, но, лично мне кажется, для долгосрочного решения проблемы необходимо сельскохозяйственную сферу качественно улучшать. Работа с Францией может быть хорошим вариантом для этого.

– Из-за ухудшившейся экономической ситуации в России меньше российских туристов приезжает во Францию. Как сказался их отток?

– Туризм – ключевая отрасль нашей экономики, поэтому отток российских туристов негативно сказался и на росте [отрасли], и на экономике в целом. Но мы хотим напомнить, что российских туристов всегда очень ждем.

Французская Республика

Государство в Западной Европе
Территория – 551 600 кв. км.
Население (на 1 декабря 2017 г.) – 67,2 млн человек.
ВВП (девять месяцев 2017 г., в текущих ценах) – 1,7 трлн евро.
Инфляция (декабрь 2017 г., в годовом выражении) – 1,2%.
Безработица (III квартал 2017 г.) – 9,7%.
Государственный долг (III квартал 2017 г.) – 2,23 трлн евро.
Внешняя торговля (девять месяцев 2017 г.): экспорт – 506,4 млрд евро, импорт – 553,4 млрд евро.

– Российский сенатор Сулейман Керимов находится под следствием во Франции. Не боитесь, что, если его посадят или крупно оштрафуют за неуплату налогов, богатые россияне начнут распродавать свою недвижимость во Франции?

– Я не хотел бы комментировать именно это дело, потому что оно рассматривается в суде и мне по этому поводу сказать нечего. Отвечая на ваш вопрос, хотелось бы отметить, что это единичный случай и было бы неправильно распространять его на всех граждан России.

– Последние три года Франция среди лидеров по прямым иностранным инвестициям в Россию. Многие французские компании работают здесь долгие годы, была ли это просто инерция предыдущих лет до 2014 г., когда отношения на политическом уровне ухудшились, или были запущены новые крупные проекты?

– За последние три года я могу выделить в первую очередь «Ямал СПГ». Президент Путин только что был там, и для меня это символ самого высокого уровня партнерства между Францией и Россией по ключевому вопросу энергетического сотрудничества. Компания Poma, которая специализируется на горнолыжном оборудовании, подписала несколько важных договоров с горнолыжными курортами России. Оператор гостиниц Accor играет важную роль в организации ЧМ-2018 по футболу. Это несколько примеров, которые я могу привести в доказательство того, что с экономической точки зрения отношения Франции и России движутся в правильном направлении.

– А вот Россия во Франции, согласно статистике Банка Франции за последний год, только на 19-м месте среди инвесторов. Как вы думаете, почему?

– Я надеюсь, что мы сможем показать более высокие результаты в ближайшем будущем. Мы ждем российские инвестиции во Франции. Франция – открытая страна, и мы делаем все возможное, чтобы сделать ее еще более привлекательной. Политика, которую мы проводим с президентом Макроном, направлена на улучшение имиджа Франции.

– И все-таки в чем причина, по-вашему?

– Я не могу объяснить, почему результаты не на том уровне, на котором должны быть. Но я настаиваю на том, что многое во Франции меняется. Мы улучшаем рынок труда, налоговую систему, мы сокращаем налоговые ставки для частных компаний. Это сигналы для зарубежных инвесторов, и мы очень надеемся, что российские инвесторы услышат наши сигналы и будут вкладывать больше.

– У французских автоконцернов Renault и Groupe PSA есть автозаводы в России. Но их загрузка невелика – автомобильный рынок сокращался с 2013 г. и вернулся к росту только весной 2017-го. Смогут ли они, на ваш взгляд, обеспечить в России нормальную загрузку своих предприятий?

– Я считаю, что автомобильный сектор в России все-таки многообещающий. У Renault давние отношения с «АвтоВАЗом» (Renault контролирует более 50% капитала «АвтоВАЗа». – «Ведомости»), Россия стала вторым рынком для Renault по продажам. Во время кризиса им нужно было справиться с тяжелыми потерями, сейчас снова появился рост.

– Гендиректор «Рено Россия» Андрей Панков рассказывал в интервью «Ведомостям» об экспорте Renault, сделанных в России, во Вьетнам, с которым у нас создана зона свободной торговли. Как вы оцениваете перспективы экспорта автомобилей французских марок из России?

– Я думаю, это к самим автопроизводителям вопрос.

– Вы много лет состоите в партии «Республиканцы» и даже участвовали в праймериз, по итогам которых в прошлом году выбирали от партии кандидата в президенты. Во время выборов, когда результаты были еще мало предсказуемыми, вы поддержали Макрона – это для вас было сложным решением?

– Совершенно несложным. Сейчас не так важно, слева вы или справа на политическом спектре, а важнее, насколько вы хотите, чтобы Франция была успешной страной. Именно поэтому я и решил поддержать Макрона во втором туре выборов президента, войти в его правительство и даже принять участие в выборах в парламент. Меня в моем округе поддержало 64% избирателей, а значит, они и нашу политику поддерживают.

– Макрон проводит серьезную реформу рынка труда, многие сравнивают это с реформами канцлера Германии Герхарда Шредера 2003–2005 гг. и говорят, что Франция сильно со своим решением опоздала. Если мы сравним немецкий и французский опыт, то конъюнктура тогда играла в пользу Германии. Экономика стран ЕС росла, торговля тоже, а сейчас это не так. Более того, за сложные реформы Шредер заплатил постом канцлера на следующих же выборах (в 2005 г.), с тех пор у власти Ангела Меркель. Почему вы думаете, что у вас будет по-другому?

– История меняется, и мы пишем свою собственную историю. Сейчас во Франции самое время преобразовать экономику и социальную модель. Нам нужно было очень давно это сделать, вы правы, но момент еще не упущен, и сейчас у нас появилось это уникальное окно возможностей. Мы с Макроном хотим успеха Франции, восстановления экономики, больше роста, повышения занятости. И я уверен, что, если нам удастся добиться роста экономики и занятости, мы вернем Франции и экономический, и политический вес.

– Но хватит ли вам времени? Предвыборная кампания начинается за год до выборов, у вас осталось буквально два-три года на такие серьезные, структурные реформы.

– Поэтому мы принимаем решения быстро и проводим реформы в самом начале срока, не откладывая.

Новости СМИ2

Отвлекает реклама? С подпиской вы не увидите её на сайте