Эмиль Брикс: «Я до сих пор вижу в минских соглашениях потенциал»

Австрийский посол Эмиль Брикс, покидающий Россию, рассказывает, почему у Европы не было альтернативы санкциям и отчего она необходима теперь
Эмиль Брикс, посол Австрии в России/ Евгений Разумный/ Ведомости

Посол Австрии в России Эмиль Брикс оставляет пост после двух с половиной лет работы – времени, которое стало рубежом в отношениях России и Европы, а в августе он возглавит дипломатическую академию Вены, старейшее в мире учебное заведение по подготовке дипломатов.

Австрийская Республика

Государство в Центральной Европе
Население (на 31 октября 2015 г.) – 8,67 млн человек.
Безработица (2016 г.) – 6%.
ВВП (2016 г.): 349,3 млрд евро, рост – 1,5%.
Внешнеторговый оборот (2016 г.): импорт – 135,7 млрд евро, экспорт – 131,1 млрд евро.
Инфляция (2016 г.) – 0,9%.
Государственный бюджет (2016 г.): доходы – 173,1 млрд евро, расходы – 178,5 млрд евро, дефицит – 5,4 млрд евро.
Государственный долг (июнь 2017 г.) – 208,3 млрд евро.
Международные резервы (июнь 2017 г.) – 19,4 млрд евро.
Капитализация фондового рынка – $141,2 млрд.

В Австрии, граничащей с несколькими странами бывшего социалистического блока, Россию, по словам Брикса, не воспринимают как угрозу, но к опасениям соседей относятся с пониманием. Страна входит в число европейских «нейтралов» – нейтралитет закреплен в декларации о независимости, в 1955 г. восстановившей суверенитет республики после германского аншлюса. Государство не входит в НАТО, а интеграция в ЕС длилась шесть лет до вступления в союз в 1995 г. Сейчас конституция Австрии закрепляет участие в совместной внешней политике и мероприятиях ЕС, которые могут ограничивать экономические отношения с третьими странами. Однако Вена далеко не всегда согласна с этой политикой.

В последние годы немало динамики в отношения с ЕС привнес Себастьян Курц – самый молодой министр иностранных дел в мире и самый молодой министр с момента основания Австрийской Республики. Он неоднократно критиковал позицию канцлера Германии Ангелы Меркель в кризисе с беженцами и придал больше самостоятельности австрийской внешней политике. В мае Курца избрали председателем народной партии (АНП), а в октябре политик идет на досрочные парламентские выборы и имеет шансы занять пост канцлера.

Эмиль Брикс

посол Австрии в России
Родился в 1956 г. в Вене. Окончил университет Вены по специальности «история и англистика», получил степень доктора. Аспирантуру заканчивал в дипломатической академии Вены
1982
начал работу в МИД Австрии
1986
руководитель администрации федерального министра науки и исследований
1990
генеральный консул австрийского генерального консульства в Кракове (Польша)
1995
стал директором Австрийского культурного института в Лондоне
2010
назначен послом Австрийской Республики в Великобритании
2015
с января посол Австрии в России

Болезненный вопрос для Австрии – перманентный успех правых сил. Второе место ультраправой партии свободы (АПС) на федеральных выборах в 1999 г. привело к санкциям против Австрии со стороны стран ЕС (союз в целом не имел для этого юридических оснований). А в прошлом году Австрия имела шанс получить президента из той же АПС, выступавшей за отмену антироссийских санкций и против членства Австрии в ЕС: ее лидер Норберт Хофер набрал большинство голосов в первом туре, а второй тур проиграл Александру Ван дер Беллену с разницей меньше 8%.

Более умеренные австрийские политики тоже неоднозначно относятся к санкциям, не считая их абсолютно эффективным инструментом, но, как продемонстрировал в интервью «Ведомостям» посол Брикс, остаются приверженными общеевропейским ценностям.

– Как бы вы описали период, когда вы работали послом в Москве, и его роль в отношениях России и Европы?

– За последние два с половиной десятилетия по поводу России возникло три самых важных вопроса: сразу после распада СССР – что будет с Россией, во времена Бориса Ельцина – есть ли у западной либеральной демократии действительно шанс в России и в последние три года – что же дальше делать в отношениях с Европой. И что я понял за это время – на быстрые решения нам рассчитывать не стоит. К сожалению, по моим ощущениям, риторика и России, и Запада пока ведет к противоречиям, а когда работать вместе не получается – сразу уходят в себя и обращаются к национальным интересам.

– Присоединение Крыма и война на Украине – это именно тот водораздел, после которого интересы России и Европы разошлись?

– Они упрочили то, что уже происходило. Обоюдное недоверие появилось после войны в Грузии, после Украины оно переросло в открытый конфликт, и обе стороны делают этот вопрос принципиальным. А в дипломатии если вопрос ставить вот так – ребром, решение потребует очень много времени.

Однако как для России, так и для Европы нет альтернативы друг другу. Европейцы очень долго думали, что могут полностью полагаться на США и трансатлантическое партнерство. Теперь же мы чувствуем, не только из-за Дональда Трампа, но и во многом благодаря ему, что этого уже недостаточно. Трамп – отличная возможность для Европы улучшить отношения с Россией. У нас уже не послевоенное время, Европе пора перефокусировать взгляд на Россию и думать о своих интересах, а не Америки. В эти дни у нас есть отличный пример – конгресс США проголосовал за ужесточение санкций против России, которые скажутся и на энергетике Европы. Даже беглого взгляда на этот документ достаточно, чтобы понять: препятствия энергетическому сотрудничеству России и Европы служат прежде всего американским интересам.

– Но Кремль же попытался найти альтернативу на Востоке. Насколько, на ваш взгляд, удалось развернуться?

– Китай не альтернатива для России, и тут главная причина – психологическая. И сами россияне, и Кремль видят, что Китай набирает вес и становится все сильнее, они уже не на одном уровне, дальше разница будет только расти [в пользу Китая]. В будущем все острее встанет проблема расширения пространства для Китая – во многих смыслах. Что тогда будет с ресурсами и землей в Сибири, например, если Китай захочет их приобрести? Отношения Пекина и Москвы, безусловно, важны, но они не стратегические. А слишком тесные отношения были бы даже просто опасны.

Три тура вместо двух

Австрийцы на прошлогодних выборах президента после двух туров вынуждены были голосовать еще раз. Конституционный суд Австрии аннулировал результаты второго тура, прошедшего 22 мая, из-за формальных ошибок при подсчете бюллетеней, пришедших по почте. Жалобу в суд подала Партия свободы, кандидат которой Норберт Хофер уступил во втором туре всего 0,6% (31 000 голосов) независимому кандидату Александру Ван дер Беллену (бывший лидер зеленых). При повторном голосовании 4 декабря Хофер проиграл больше: 46,2% против 53,8% у соперника. Поражение он признал до окончания подсчета голосов и написал об этом в Facebook.

В то же время торговые отношения, так же как и культурные, и эмоциональные, Европы с Россией европейцам заменить нечем. Деловые контакты, товарные и финансовые потоки не исчезнут за один день. Мы строили наши отношения на протяжении столетий. Сейчас, чтобы изменить, например, нефтепроводы или логистику, потребуются даже не годы, а десятилетия.

– Ведь не все европейцы так думают?

– Нас в ЕС 28 стран, и история у всех разная. У стран Центральной и Восточной Европы есть опыт советского доминирования, поэтому к России они относятся очень настороженно. И я понимаю, почему они так ориентированы на НАТО и США. Мы в Австрии на это смотрим по-другому – ведь Россия здесь политической или военной угрозы не представляет, к россиянам относятся с большой симпатией. Над этим нужно еще работать, но Трамп опять же дает отличную возможность, ведь его слоган America first может помочь европейцам думать в том же ключе: Europe first. Мы долго воспринимали США как утес и прятались за него – в вопросах безопасности, торговли, а теперь и в отношениях с Россией. Пора это менять.

– Министр иностранных дел Венгрии Петер Сийярто в интервью «Ведомостям» три недели назад тоже ссылался на слоган Трампа, но двигался в направлении Hungary first, а не Europe first.

– ЕС – очень диковинный политический зверь, он работает, только когда удается объяснить большинству, почему мы вообще вместе. А вот когда это не очень получается в социальной, экономической, политической сферах – тут все сразу разбегаются по национальным квартирам.

– Европейский дипломат, который работает в Москве, сказал мне недавно, что война на Украине и Крым стали для Европы тестом: имеет смысл проводить общую внешнюю политику или стоит вообще от нее отказаться? Именно поэтому позиция по отношению к России такая жесткая, а не потому, что все действительно так против России настроены. Так ли это?

– Это верно. Война на Украине разразилась в сложные для Европы времена – мы сами не понимали, есть ли солидарность в наших рядах. Но из-за нарушения международного права все 28 стран были готовы тогда, да и сейчас готовы, выступить единым фронтом и поместить Россию на другой берег.

– Европа может согласиться с присоединением Крыма? Сколько лет на это могло бы понадобиться?

– Это незаконно, и наша позиция прежняя, но и России придется с этим жить. Москве не стоит надеяться, что время лечит и мы эту нелегальную аннексию рано или поздно забудем и простим. Однако диалог очень важно сохранить даже в такие трудные времена – в конце концов, какие-то каналы коммуникации оставались открытыми даже в самые сложные периоды холодной войны.

– А когда снимут санкции? Опять же некоторые европейцы уверяют, что санкции вот-вот отменят, а потом едут в Брюссель – и в итоге воз и ныне там.

– Демократия – самая популистская форма правления. Политику в этой системе нужно либо опираться на большинство, либо это большинство «наскребать по сусекам». За снятие санкций выступает прежде всего бизнес-сообщество, и потому это повторяют и некоторые политики, однако в целом большинства по этому вопросу в Европе все-таки нет. А вообще, конечно, санкции – это глупый инструмент для решения таких вопросов.

– Что тогда нужно было Европе сделать вместо санкций?

– Не думаю, что была альтернатива. Ситуация и так была тяжелая, в Европе раздавались голоса даже за военную помощь Украине. Санкции стали компромиссом: мы не хотели рисковать, чтобы не случилась война, но должны были дать ответ, сделать что-то, чтобы не стало еще хуже. Европейская дипломатия могла дать тогда только такой ответ.

– Какие-то действия России дают, на ваш взгляд, основания со временем снять санкции?

– Россия заключила минские соглашения.

– Многие считают их мертворожденными, был ли у них действительно потенциал для реального разрешения конфликта?

Я до сих пор вижу в минских соглашениях потенциал, потому что они сделали конфликт хотя бы контролируемым. Они не положили ему конец: как мы знаем, настоящего перемирия нет и до сих пор происходят эскалации. Затронутые стороны не смогли на равных сформулировать положения соглашения. Мы даже не понимаем, в какой именно фазе находится перемирие: у сепаратистов, Киева, Берлина и Парижа на этот счет разные мнения. И автономия на востоке Украины – это что вообще значит? Соглашение заключили, чтобы хоть к чему-то в тот момент прийти, и думали, что выполнить его – уже второй вопрос. Однако с такими формулировками конфликт решен не будет. Могут ли они стать платформой для решения – это как минимум спорный вопрос.

– А вы чувствуете готовность Москвы и Киева действительно разрешить конфликт?

– Обе стороны понимают цену вопроса – в аспектах политики, человеческих жизней, экономики, однако до сих пор рассматривают ситуацию с точки зрения «победитель – проигравший». А в дипломатии это далеко не лучшая предпосылка для решения.

– Давайте поговорим про выборы, в этом году они стали ключевой темой в нескольких европейских странах – уже прошли во Франции, в Германии пройдут в сентябре, в Австрии – в октябре. Насколько они поменяют Европу? Например, в Германии два главных конкурента – Ангела Меркель и Мартин Шульц, оба политика – проевропеисты, выступают за крепкую Европу.

– Мы ждем ясности от этих выборов, Эмманюэль Макрон ее уже принес, того же ждем из Берлина. Но вот можно ли назвать двух главных конкурентов в Германии проевропеистами, я не так уж уверен. Раньше были партии за или против ЕС. Австрия – хороший пример: когда мы только вступили в ЕС, то сначала были в восторге, но потом увидели, что есть большие проблемы и мы не всегда можем повлиять. Так называемым проевропеистам сложно критиковать сам ЕС, а ведь при этом Европу вообще нужно реформировать, и этим должны заняться как сторонники, так и противники ЕС.

– Почему крайне правые популисты в Европе, в том числе и на выборах, используют тему России и санкций? Венгрия, Франция, Германия...

– Даже в Австрии Россия – главный друг правых популистов.

– Раньше Россия опиралась скорее на левых, почему произошла такая переориентация?

– Это связано с изменением самой России, с политикой и ценностями, которые она транслирует: консерватизм, семейные ценности, нетерпимость однополых браков и религиозных меньшинств, позиции правоохранительных органов в обществе, жесткая реакция на угрозы безопасности – да это просто образец для правых популистов в Европе! Да даже во всем мире с трудом можно найти лучший образец для подражания для крайне правых, все-таки КНДР и Куба со сцены сошли.

Тут уж сама Россия должна начать беспокоиться и задать себе вопрос: так ли здорово дружить с крайне правыми. Более умеренные партии имеют намного больший потенциал для сотрудничества.

– В популизме порой обвиняют и австрийский МИД, по некоторым вопросам ваша позиция не всегда находит понимание в Европе. В какой степени Австрия может проводить независимую внешнюю политику?

– Австрия в последние годы проводит очень незаурядную [отличную от европейской] политику. Причина этому – раньше у нас было слишком много иллюзий по поводу Европы. Три аспекта сыграли ключевую роль. Во-первых, отношения с Турцией. Она не может стать членом ЕС из-за нарушений прав человека – мы считаем, что переговоры о вступлении в союз вообще не должны вестись с Анкарой. Второе – кризис с беженцами. В одну только Австрию прибыло больше сотни тысяч беженцев, и мы не могли их ни контролировать, ни регистрировать, ни интегрировать. Мы уже больше двух лет пытаемся найти решение в Европе [решение с ЕС], и пока это не удалось. Третье. Европа позиционирует себя как крупного игрока на внешней арене, но на самом деле слишком зависит от США – и мы даже сформулировать свою линию не можем. Это нужно менять.

– А что Австрия реально может сделать? Например, не нравится вам Турция, но Германия очень заинтересована в соглашении по беженцам с Анкарой.

– Мы тоже сначала думали, что возможности наши сильно ограничены, но оказалось, что все-таки можем поменять ситуацию. Наш министр иностранных дел Себастьян Курц много раз говорил о проблеме пути на Западных Балканах, по которому шли сотни тысяч беженцев и который ЕС вообще не контролировал. В итоге нам удалось его закрыть, и теперь его почти никто не использует. Сейчас Курц говорит про пути в Средиземном море, где потоки беженцев еще не остановлены, и я вам гарантирую, что их тоже закроют.

– Как поменялась сама Россия за время вашей работы в Москве?

– Россия – это больше, чем она сама о себе думает, и может сыграть бОльшую роль, чем сама себе отводит. Многие про Россию сейчас говорят, что выше головы не прыгнешь – средств на обслуживание своих амбиций у страны больше нет. Это неправда. Возможностей больше, чем Россия сама думает. Но тогда стране нужны и надежные партнеры, а для этого нужно восстановить отношения с Европой, уважать международное право и права человека, признать, что сильный ЕС лучше для сильной же России, и перестать запугивать своих же людей демонами типа НАТО. Россия может намного больше, но пока идет не в том направлении – обе эти вещи я здесь отчетливо увидел.