Жан-Клод Юнкер: «Я нахожу власть все более захватывающей и все менее эротичной»

Четыре черно-белые фотографии выстроились в ряд на одной из стен столовой председателя Европейской комиссии (ЕК). Каждая из них отдает дань уважения одному из тех, кто ранее занимал эту должность: Рой Дженкинс, реформатор британской партии лейбористов и известный гурман; решительный люксембуржец Гастон Торн; Жак Делор, правитель-философ из Франции, с чьей помощью был создан единый европейский рынок и еврозона.

Четвертая фотография бросается в глаза: 1966 г., Вальтер Хальштейн, немецкий профессор права, дипломат и первый председатель ЕК принимает президента Туниса Хабиба Бургиба. На снимке участники первого клуба шести европейских держав – Европейского экономического сообщества (ЕЭС). Сегодняшний Европейский союз (ЕС), разросшийся до 28 стран (после выхода Великобритании их останется 27), постоянно переругивающихся между собой, отличается от сюжета на этой фотографии как небо от земли.

На прошлой неделе исполнилось 60 лет со дня подписания Римского договора. Однако звон бокалов с шампанским по этому поводу вряд ли будет слышен. Европа страдает от низких темпов экономического роста и высокой безработицы, наплыва иммигрантов с Ближнего Востока и из Северной Африки, не говоря уж о Brexit и политике президента США Дональда Трампа. Если нынешний председатель ЕК, еще один люксембуржец на этом посту, Жан-Клод Юнкер и чувствует себя подавленным по этому поводу, он хорошо это скрывает. Юнкер согласился встретиться со мной за ланчем и отметить годовщину подписания Римского договора. Он приезжает ровно в назначенное время, в 12.30, улыбающийся и одетый в строгий темный костюм, белую рубашку и щегольской розовый галстук.

«Как получилось, что мы так долго не виделись?» – говорит он по-французски, тепло обнимая меня. С нашей последней встречи прошло 15 лет. Еще раньше, в 1990-х гг., я возглавлял бюро Financial Times в Брюсселе, а он был премьер-министром Люксембурга, влиятельным, хотя и не столь заметным, как руководители Франции и Германии, политическим деятелем. И моим надежным источником.

Страж Евросоюза

В свои 62 года он провел более трех десятилетий вблизи центров политической силы, присутствовал при создании современного Евросоюза, а сегодня остался его едва ли не последним стражем.

«За мою жизнь меня избирали 14 раз: девять раз в парламент Люксембурга, четыре – в Европарламент, – говорит Юнкер. – Трудно, когда тебя называют глупым бюрократом, не имеющим отношения к представительной демократии. Мы же не в башне из слоновой кости сидим».

Когда мы занимаем места за обеденным столом, безукоризненно накрытым на две персоны, я начинаю с нескольких коротких острых вопросов: что в Европе пошло не так? Было ли расширение ЕС ошибкой? Что стало с изначальной целью изгнания демонов национализма и войны?

Расширение ЕС стало неизбежным следствием окончания холодной войны, говорит Юнкер. На карте Европы появилось более 20 новых государств. Пограничные конфликты стали серьезным риском. При этом он признает, что темы войны и мира уже не волнуют молодое поколение.

«Я объясню на перспективах будущего. Мы теряем вес в экономическом и демографическом смыслах, при этом мы продолжаем считать себя хозяевами мира. К концу текущего столетия европейцев будет 4% из 10 млрд людей на Земле. Сейчас не время проводить новые границы. Мы должны держаться вместе», – говорит он.

Юнкер отпивает прохладного белого вина из Лангедока и продолжает: «Мой отец был металлургом, и он рассказывал мне о новых европейских начинаниях [в 1950-е гг.]. [Во время Второй мировой] ему и трем его братьям пришлось воевать в армии Германии. Это был ужасный период в их жизни, и это впечатлило меня на всю оставшуюся жизнь».

Отец Юнкера был ранен в Одессе, попал в советский плен. Во время кампании по подготовке референдума о выходе Великобритании из ЕС британские таблоиды написали, что Юнкер-старший был нацистом. Это клеветническое утверждение глубоко задело и председателя ЕК, и его отца, который вскоре после этого ушел из жизни. «Это было несправедливо и отвратительно, – вспоминает Юнкер. – Даже [Найджел] Фараж [лидер Партии независимости Соединенного Королевства] потом извинился».

Сейчас не лучший период карьеры Юнкера, его критикуют как недостаточно энергичного представителя ушедшей эпохи, слишком многое доверяющего руководителю своего аппарата Мартину Сельмару. Не нравится критикам Юнкера и то, что он слишком мало времени проводит в странах – новичках ЕС в Центральной и Восточной Европе. «Это я признаю», – говорит председатель ЕК о последнем пункте.

Но за два часа нашей беседы Юнкер продемонстрировал, что прекрасно знает свою сферу ответственности, легко приводя на английском, французском и иногда немецком языках самые разные статистические данные от минимальной зарплаты в Болгарии до падения количества телефонных будок в Германии. Еда – досадная помеха разговору. Юнкер едва притронулся к поданному на закуску карпаччо с кунжутом и соевым маслом.

Как выжить на ночных заседаниях

Официантка приносит бутылку красного Pomerol 2005 г. «Нет-нет, – отказывается Юнкер. – Не могу смешивать белое и красное. У нас еще важные мероприятия».

Слабость президента ЕК к алкоголю широко известна. Но сегодня он ведет себя безупречно. Я спрашиваю, как ему удается переживать все эти ночные заседания. Сам он считает самым трудным заседание по вопросу бюджета ЕС в Брюсселе в конце 1985 г. в преддверии присоединения Испании и Португалии. «Я председательствовал на том заседании. Оно началось в 11 утра в понедельник и закончилось в четверг к 11 часам вечера. И все это без возможности зайти в отель, принять душ. Счет мне тем не менее прислали», – вспоминает он.

– Кофе и вода.

– Никакого виски, ничего подобного.

– Нет, нет, нет.

Трудная Греция

Подразумевая Brexit, я прошу Юнкера назвать самые тяжелые переговоры, в которых ему доводилось участвовать. «О продолжении членства Греции в еврозоне», – тут же отвечает он.

В период с 2004 по 2013 г. Юнкер выполнял в Брюсселе еще одну непростую задачу: он был председателем Еврогруппы, в которой к 2011 г. было 17 участников. «Мне пришлось выступить на стороне Греции, потому что больше никто ее не поддержал. Мне пришлось пойти на компромисс... А третьей группе [представителям Словакии и Словении] пришлось сказать: «Я не буду вас больше слушать, потому что вы не в том настроении». Это были действительно тяжелые моменты», – вспоминает Юнкер.

В 2015 г. ситуация повторилась уже при новом правительстве Греции во главе с Алексисом Ципрасом, представляющим крайне левых. Теперь Юнкер уже был председателем ЕК и был очень заинтересован в достижении договоренностей о реструктуризации долга Греции. «Потребовалось время, чтобы убедить его, что я отчасти на его стороне. Все это было очень трудно, потому что это сфера полномочий Еврогруппы, а не Еврокомиссии. Мы удерживали инициативу в своих руках, а Германия и остальные все время спрашивали: «Что вы тут делаете? Это не ваша работа», – рассказывает Юнкер.

С правом законодательной инициативы

Юнкер раздражает членов ЕС тем, что настаивает: он руководит политическим органом, а не бюрократией. Они боятся, что он захватит власть, но Юнкер прав: Еврокомиссия имеет право законодательной инициативы, она обеспечивает соблюдение правил и функционирование механизмов ЕС.

Я впервые был свидетелем того, как действует Юнкер, в 1996 г. в Дублине, когда он помог достичь договоренности о подписании предложенного Германией Пакта стабильности – документа, обеспечивавшего бюджетную дисциплину в будущей еврозоне. «[Президент Франции Жак] Ширак начал встречу со слов, что пакт – это выдумка немецких бюрократов, прямо указывая на тогдашнего министра финансов Тео Вайгеля, который отказался говорить с Шираком. Это был самый первый раз, когда я сыграл свою роль в общении на уровне глав государств. И когда я мог сказать себе: без меня произошло бы крушение», – говорит Юнкер.

Гельмут Коль был еще более влиятельным. Юнкер описывает бывшего канцлера Германии как «скромного гиганта, маленького святого великой церкви», понимавшего «тайны психологии», позволявшие ему убедить представителей небольших стран в том, что он их слушает. «Когда все шло не так, он мог сказать: «Слушайте, друзья, в Германии мне серьезно достанется. Но это не важно. Я делаю это для Европы. Сейчас я играю не национальную, а европейскую карту. Пожалуйста, сделайте то же самое. И сегодня, и в следующий раз». Так случалось три или четыре раза. И остальные действительно чувствовали себя пристыженными», – вспоминает Юнкер.

Официантка приносит еще красного вина к поданному на горячее филе теленка. К этому моменту Юнкер уже сбросил дипломатическую маску. Неспособность Франции соблюдать бюджетную дисциплину всегда была большой проблемой и «остается ею до сих пор». Те, кто считает, что результаты выборов в Нидерландах свидетельствуют о том, что пик популизма уже позади, заблуждаются. «Fruchtbar ist der Schoss (это чрево еще способно родить)», – говорит Юнкер, цитируя предупреждение об опасности возвращения фашизма в Европу, сделанное в 1950-е гг. драматургом Бертольтом Брехтом.

Может ли Марин Ле Пен выиграть выборы президента Франции? «Я так не думаю... Я не могу представить себе, чтобы вся Франция стала крайне правой. Но у них мощная поддержка», – отвечает Юнкер. Я делаю предположение, что опасность заключается в коллапсе традиционных лево- и правоцентристских партий. Юнкер соглашается: «Да, для Франции это проблема. Французы не привыкли к коалициям. Они ненавидят друг друга».

Напротив, у послевоенной Германии другая политическая традиция. «Немецкую систему никогда не двигали экстремисты, тогда как французскую систему – сначала экстремисты-коммунисты, а теперь крайне правые. Лучшее, что может произойти с Францией, – это сближение этих чрезвычайно больших различий. Произойдет ли это? Не знаю».

Это намек на предпочтение, отдаваемое Эммануэлю Макрону, не имеющему партии центристу и новичку в политике. Но Юнкер говорит, что не намерен вмешиваться.

Brexit и фактор Трампа

Приносят кофе и шоколад. Время поговорить о Brexit. По словам Юнкера, это «трагедия и люди не понимают, что она будет иметь [серьезные] последствия».

До прошлогоднего референдума тогдашний премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон и его министр финансов Джордж Осборн отчаянно пытались умиротворить решительно настроенных членов консервативной партии. Как отмечает Юнкер, Кэмерон всегда говорил, что «если Тереза Мэй (нынешний премьер-министр, а тогда министр внутренних дел) выскажется за Brexit, то мы проиграем».

Юнкер называет Мэй сторонником Brexit и предсказывает, что Кэмерон не войдет в историю в хорошем свете. «Я в своей жизни встречал двух больших разрушителей – Горбачева, разрушившего СССР, и Кэмерона, разрушившего в какой-то степени Великобританию, даже если бы не было движения за независимость Шотландии».

За выход из ЕС Великобритании придется заплатить минимум 60 млрд евро, а также ее уход изменит расклад сил в Европе, говорит Юнкер. Великобритания всегда защищала новых членов из Центральной и Восточной Европы. Германия не может заменить ее и занять ее место в трансатлантических отношениях.

Юнкер явно взволнован тем, что Трамп рад Brexit. Когда вице-президент США Майк Пенс недавно посетил Брюссель, Юнкер прямо сказал ему: «Не призывайте остальных уйти, ведь, если рухнет ЕС, начнется еще одна война на западе Балканского полуострова». По словам Юнкера, единственный шанс для этой страдающей части Европы – перспектива вступления в ЕС. «Если мы предоставим их самим себе, Босния и Герцеговина, Сербия, Македония и Албания снова будут воевать», – утверждает он.

Может ли Трамп стать фактором, который сплотит Европу? Юнкер на этот счет осторожен. Трамп заставил европейцев дважды задуматься о намерениях США, особенно учитывая «очень серьезную, хотя и переоцененную» угрозу со стороны России: «Когда дело касается безопасности, Трамп подталкивает европейцев все к большей и большей интеграции».

Место для портрета

Прошла половина пятилетнего срока Юнкера, и он знает, что необходимо подождать исхода сентябрьских выборов в Германии, прежде чем предлагать любую новую политическую инициативу. Тем не менее Юнкер намекает, что в 2018 г. могут быть сделаны шаги в сторону более формализованной «многоскоростной» Европы, в которой, например, центральная группа стран – основателей ЕС будет интегрироваться сильнее. Он отрицает понятие нового железного занавеса, отделяющего новичков. Этим слегка противоречивым термином он неоднократно обозначает страны Центральной и Восточной Европы.

Юнкер также осуждает идею создания единой федеративной Европы вместо отдельных государств: «Забывать о важности национальных особенностей, культур, менталитетов и реакций – это большая, большая ошибка. Я против националистов, но очень поддерживаю патриотов».

Попивая кофе, я напомнил Юнкеру его слова о том, что во власти есть эротизм. Продолжает ли он так думать, потратив 35 лет на строительство Европы? «Я нахожу власть все более захватывающей и все менее эротичной», – говорит Юнкер.

Почему? «Вы испытываете энтузиазм, потому что являетесь частью системы, пытающейся решить существующие проблемы, – отвечает он. – Но спустя несколько лет вы перестаете быть иррациональным. Эротизм иррационален. Объясним, но иррационален. Почему один человек влюблен в другого? Если он знает ответ, значит, больше не влюблен». Но, конечно, всегда есть место интуиции – и в любви, и в политике. «Да, это чертовски приятные моменты», – говорит Юнкер.

Мы переходим в просторный кабинет Юнкера. Он заядлый читатель (особенно газет, к разочарованию его сотрудников). Юнкер говорит, что подумывает написать на пенсии про историю евро на основании собранных им с 1986 г. оригинальных документов; сложенная из них стопка достигнет в высоту метров 50.

Юнкер рассказывает еще одну историю. Когда в начале 1990-х гг. валютный союз стран ЕС был еще отдаленной перспективой, правительство Люксембурга тайно распорядилось напечатать в качестве подстраховки новую национальную валюту – 50 млрд новых банкнот. Люксембург тогда состоял в валютном союзе с Бельгией, но у него не было полной уверенности в том, что Брюссель не свернет с курса создания единой европейской валюты и в результате не выйдет из союза с ним. Во время введения в обращение евро 1 января 1999 г. Юнкер уничтожил эти банкноты, но сохранил одну для себя, а другую – для великого герцога Люксембургского.

Юнкер смеется, смотрит на часы и встает со стула. Мы выходим из его кабинета, проходя мимо портретов председателей Еврокомиссии. Рядом с выходом оставлено одно место для портрета самого Юнкера. После него хоть потоп? Будем надеяться, что нет.

Перевели Надежда Беличенко и Алексей Невельский