Тереза Мэй: «Я знаю, что я не яркий политик»

Интрига, кто станет премьер-министром Великобритании, разрешилась на удивление быстро. В среду Дэвид Кэмерон передал пост министру внутренних дел Терезе Мэй, а в четверг она впервые должна начать рабочий день на Даунинг-стрит, 10. Мэй стала тринадцатым премьер-министром в царствование Елизаветы II и второй женщиной на этом посту (Мэй возглавляла Хоум-офис, который отвечает за охрану правопорядка, борьбу с терроризмом, миграционный контроль, государственную политику в сфере безопасности и др., ей подчинены министры в этих сферах. Ее должность – Secretary of State for the Home Department – на русский язык традиционно переводят как «министр внутренних дел»).

«Занудна, надоедлива, амбициозна» – так описывал Мэй в беседе с FT один из министров кабинета тори. Обед с Мэй не отнести к приятным вещам, иронизирует The Guardian и цитирует одного из консерваторов: «Из нее с трудом удается выдавить пару слов». Но ее подруга Кэтрин Мейер поклялась FT, что знает Мэй совсем другой: «Она обожает бывать в обществе друзей, ходить в рестораны и гости. Болтает о выходных и одежде». Не говоря уже о том, что Мэй обожает готовить – она фанат Джейми Оливера и Делии Смит. Но еще одна дама из партии тори, тоже считающая себя хорошей подругой Мэй, в беседе с The Guardian сначала высказалась ровно наоборот: «Можете ли вы себе представить, что обсуждаете с ней эпиляцию ног воском?» А потом и вовсе поделилась убийственной характеристикой: «Ни в коем случае нельзя сказать, что она неприятный человек. Просто в ней отсутствует приятное».

Мэй предпочитает лично во все вникать и, прежде чем принять решение, засиживается до утра над документами, пишет FT. «Неправильно было бы говорить о недоверчивости, но она очень-очень подозрительно относится к другим людям. Она немножко одиночка», – рассказал FT коллега Мэй. Полин Нэвил-Джонс, экс-министр безопасности Великобритании, не могла сработаться с Мэй и жаловалась, что та не умеет делегировать полномочия, пишет FT. А экс-министр полиции Ник Герберт недавно назвал Мэй «жестким лидером», склонным к микроменеджменту». Ему вторит лидер консерваторов Уильям Хейг: «В первую очередь о Терезе Мэй нужно знать, что она крайне жесткая <...> Мэй известна тем, что основательно подходит к любому делу. Но за ней не замечали, чтобы она изменяла свое мнение. Если она что-то решила, мой совет – соглашайтесь!» (цитата по The Telegraph).

Работавший с Мэй в Хоум-офисе Филип Огар добавляет: «Ей нравится, когда говорят правду в лицо, но есть тонкость – вы должны разбираться в том, о чем говорите» (FT). Мэй не теряет самообладания и умеет сразить и ледяным взглядом, и ледяным тоном. «Она скажет: это не должно повториться – и позволит тишине заполнить комнату», – вспоминает в FT один из чиновников.

Чем Мэй похожа на Меркель

Мэй, в девичестве Бразье, родилась 1 октября 1956 г. в г. Истборне графства Сассекс. Ее предки отнюдь не были элитой или потомственными политиками. Британский историк Рой Стокдил выяснил, что обе бабушки Мэй работали в молодости домашней прислугой, а прадед – дворецким. Сама она как-то обмолвилась, что один из ее прадедов служил старшиной полка.

У матери Мэй экзотическое для Англии имя – Зайди (дело в восточных корнях, считает Стокдил). Она выбрала в мужья священника, поэтому Мэй часто сравнивают с Ангелой Меркель, которая тоже из семьи клириков.

Родители постарались дать дочери отличное образование. Хотя они принадлежали к англиканской церкви, Мэй отдали в римско-католическую частную школу с хорошей репутацией, а потом в престижную гимназию Holton Park Girls’ Grammar School, которая вскоре стала частью школы Wheatley Park.

Родители были приверженцами тори. В 12 лет Мэй уже знала, что хочет стать политиком-консерватором, сообщает FT. В 1974 г. она выступала как кандидат от тори на школьной игре в парламентские выборы, рассказывала ВВС. Политикой она продолжала интересоваться и в Оксфорде, куда поступила изучать географию. Там же она познакомилась с мужем Филипом. «Ненавижу об этом говорить, но это было на дискотеке Консервативной ассоциации Оксфордского университета... этой ужасной фигни», – рассказывала она The Guardian. Представила их друг другу студентка Беназир Бхутто, которая в 1988 г. станет первой женщиной – премьер-министром Пакистана.

Филип – сам не лишенный политических амбиций и, кстати, отличный оратор – посвятил себя жене и стал опорой для ее политической карьеры, пишет FT. «Филип поддерживал жену, а не соперничал с ней. Он сдержан, любезен, вежлив. И немного застенчив» – это опять особое видение подруги Мейер. По ее словам, у супругов общие увлечения: оба гурманы и обожают пешие прогулки по Альпам. Филип тоже сделал карьеру, но в банковской сфере.

Тереза и Филип поженились в 1980 г. На следующий год отец Терезы погиб в автокатастрофе, а еще через год в возрасте 54 лет скончалась от болезни и мать. Сами Тереза и Филип так и не стали родителями. Как и у Меркель, у Мэй нет детей. «Просто не сложилось, – объясняла она и в ее словах проскальзывала необычная для нее нотка печали, пишет FT. – Вы глядите на другие семьи и видите, что у них есть что-то, чего нет у вас». При этом Мэй для многих стала крестной мамой, уверяет The Guardian: «Я крестная мама со времен... дайте подумать... Да я была подростком-крестной!»

Политика – это не софт-порно

Оксфорд Мэй окончила в 1977 г. и так же, как муж, занялась банковским делом. С 1977 по 1983 г. работала в Банке Англии. Затем два года была консультантом в исследовательской организации Inter-Bank Research Organization, основанной в 1968 г. британскими банками. В 1985 г. стала директором по Европе Ассоциации систем клиринговых платежей APACS, а в 1996–1997 гг. была там старшим советником по международным связям. Но главным увлечением Мэй была политика.

В 1986–1994 гг. Мэй служила советником лондонского боро Мертон и возглавляла комитет по образованию. Поэтому впоследствии в теневом кабинете ей поручали эту сферу.

В 1992 г. Мэй впервые попробовала себя на выборах в Северо-Западном Дареме, но проиграла. В 1994 г. снова представляла тори в Баркинге (входит в Большой Лондон) – и снова неудачно. Все получилось лишь на третий раз, в 1997 г., когда она стала депутатом от г. Мейденхеда (графство Беркшир) и потом несколько раз там переизбиралась.

Через несколько месяцев работы в парламенте известность Мэй в стране резко выросла. Увы, не благодаря политическим талантам. Просто ее стали путать со звездой софт-порно, практически полной тезкой (только имя политика пишется Theresa, а актрисы – Teresa). «Время от времени мы получали телефонные звонки с предложением поучаствовать в программах, весьма далеких от политики», – вспоминала Мэй в эфире ВВС. Прознавшие о конфузе СМИ некоторое время развлекали британцев этой историей.

Туфельки

В 1998 г. Мэй вошла в теневой кабинет как спикер по вопросам образования, потом выражала мнение партии о проблемах гендерного равноправия. В 1999 г. она стала теневым министром образования и занятости. До 2010 г. Мэй сменила ряд теневых портфелей: была министром транспорта, по делам семьи, культуры. Пиком стал 2002 год, когда Мэй выбрали первой женщиной – председателем партии. При лидере партии она занималась сугубо организаторской деятельностью. Мэй покинула пост уже через год, но за это время прославилась двумя вещами.

На съезде тори Мэй произнесла крайне резкую речь о том, что избиратели считают консерваторов «отвратительной партией». «Дважды мы представали перед страной неизменившимися, нераскаявшимися, полностью непривлекательными, – говорила Мэй о прошедших выборах. – И дважды терпели сокрушительное поражение». Это было первое проявление политических амбиций и речь весьма впечатлила избирателей, отмечает FT.

Однако запомнилась Мэй не только речью, но и туфлями. Раньше ее обувь не бросалась в глаза, а тут она явилась в леопардовых туфлях на тонком каблуке. С тех пор ее обувь периодически производила фурор – чего стоят хотя бы черные лодочки с металлическими шипами. FT пишет, что в 2002 г. обувная сеть Russell & Bromley подарила Мэй три пары леопардовых туфель Hot2Trot из новой коллекции и после этого их продажи резко выросли. А когда Мэй возглавила Хоум-офис, бренды LK Bennett, Amanda Wakeley и Hobbs отправили ей скидочные карты.

Справилась с полицейскими

В 2010 г. консерваторы наконец-то пришли к власти. У Мэй было к тому времени два портфеля в теневом кабинете – министра по делам женщин и министра труда и пенсий. В реальном правительстве ее сделали министром по делам женщин и равноправию и неожиданно назначили также руководить Хоум-офисом. На первой должности она провела чуть больше двух лет, а на второй задержалась надолго.

В партии Мэй уважали как умелого организатора. Но нельзя сказать, что у нее был особый ораторский дар, который мог бы ее прославить, пишет The Guardian. Не слишком много времени она уделяла и традиционным занятиям политиков – расширению контактов, созданию имиджа. Немало вечеров вместо обычной политической суеты она провела за ужином с мужем.

«Я знаю, что я не яркий политик, – признавала сама Мэй в начале гонки за пост премьера, пишет The Independent. – Я не гастролирую по телестудиям. Я не сплетничаю о других за ланчем. Я не хожу выпивать в парламентские бары. Я нечасто выставляю свои чувства напоказ. Я просто занимаюсь работой».

Должность главы Хоум-офиса – один из самых опасных постов для политика, пишет The Guardian, там легко можно загубить карьеру. Мэй сумела продержаться до июля этого года. Прежний рекордсмен Джеймс Чутер Эд ушел (в 1951 г.), прослужив шесть лет.

The Independent считает, что трудолюбие и близкий к занудству педантизм сослужили Мэй хорошую службу. Способность самозабвенно работать, внимательность к деталям и сила воли помогли ей избежать серьезных ошибок.

Сама Мэй во время кампании за премьерский пост с гордостью рассказывала (30 июня в Лондоне): «Мне говорили, что я не смогу одолеть федерацию полицейских, но я одолела (в частности, она добилась снижения зарплат и пересмотра условий работы. – «Ведомости»). Мне говорили, что я не смогу снизить расходы на полицию без роста преступности, но уровень преступности ниже, чем когда-либо. Мне говорили, что я не смогу задать вопросы о коррупции в полиции, но, где бы я с ней ни сталкивалась, я разоблачала ее».

Тут она вспомнила два дела. Первое – Стивена Лоренса. Чернокожий 18-летний юноша был убит расистами в 1993 г. в Лондоне, убийц нашли, но судили только через 18 лет. В 2012 г. полиция объявила, что внутреннее расследование не выявило ничего подозрительного в такой проволочке. На следующий день Мэй инициировала независимое расследование, и в итоге подтвердились подозрения в коррупции. Полицию уличили в том, что она следила не за убийцами, а за семьей Лоренса, и уничтожала материалы дела.

Второе – дело «Хиллсборо». В далеком 1989 г. в давке на стадионе «Хиллсборо» погибло 96 человек. Полиция обвинила во всем фанатов. Но в апреле 2016 г. суд возложил вину за произошедшее на полицейских и доказал, что они скрывали информацию о неграмотных действиях своих коллег.

Мэй может быть довольна собой. С 2011 по 2015 г. бюджет полиции снизился на 20%, пишет The Independent, а в прошлом году его урезали еще на 5%. Но ни это, ни рецессия не вызвали всплеска преступности.

На Даунинг-стрит, 10 сменился квартиросъемщик

Чужим тут не место

Кого Мэй недолюбливает, так это мигрантов. The Independent приводит ряд фактов. В 2010 г. Мэй заявила, что Великобритания «может сократить приток мигрантов без ущерба для экономики». В 2011 г. иностранные студенты британских вузов обнаружили, что теперь не смогут оставаться легально два года после окончания вуза, чтобы найти работу. А многие из них лишились права привозить с собой семьи. Объясняя это решение, Мэй нагнетала страх: мол, это лазейка для легализации за счет третьесортных вузов.

В 2012 г. из Корнуэлла пришлось уехать в ЮАР семье – англичанке, ее мужу из Африки и их дочери. Причина – женщина зарабатывала менее 18 600 фунтов в год. По принятому в 2011 г. закону о мигрантах это не давало ей права содержать членов семьи из стран, не входящих в ЕС. Мэй доказывала, что правило едино для всей территории Королевства. Доводы о том, что в Корнуэлле не то что прожиточный минимум, но и средняя зарплата не дотягивает до этого показателя, она игнорировала, продолжает The Independent.

У Мэй есть мощное оружие – акт о британском подданстве от 1981 г., позволяющий министру внутренних дел лишать гражданства без предупреждения и доказательств ради «общественного блага». В 2013 г. The Independent подсчитала, что за 13 лет правления лейбористов они пользовались этим правилом пять раз. А Мэй за первые три года – более двух десятков раз (в основном оправдываясь соображениями безопасности).

В 2015 г. Мэй заметила, что «невозможно создать сплоченное общество» при такой иммиграции. В том же году она пролоббировала медицинский сбор в 200 фунтов для людей с долгосрочными рабочими или семейными визами. Учитывая, что фонд здравоохранения финансируется из налогов, мигранты стали платить дважды за одну услугу, удивляется The Independent.

Также Мэй лоббировала принятый в прошлом году имущественный ценз: мигранты из стран, кроме ЕС, получающие менее 35 000 фунтов в год, через пять лет подлежат депортации из страны. Правило касается и тех, кто прожил в стране меньше 10 лет.

Орешки в палате общин

В 2013 г. британская желтая пресса вовсю обсуждала, что Мэй неожиданно похудела. Дело оказалась не в диете. Мэй призналась, что страдает от диабета 1-го типа и дважды в день колет инсулин.

Началось все в ноябре 2012 г., когда оба супруга Мэй свалились с жестокой простудой. Мужу поставили диагноз «бронхит». Мэй тоже обратилась к врачу. Того насторожило, что пациентка сильно потеряла в весе за последнее время. Та пробовала отшутиться – такая уж у министра нервная работа, но обследование показало диабет. Мэй пришлось сначала два раза, а потом и четырежды в день колоть инсулин. Она не любит рассказывать о личной жизни, но болезнь не скрывает. Даже в гостях она может во всеуслышание заявить: «Вы ешьте, а я пойду уколюсь», – пишет журнал Balance.

Мэй не предполагала, что самой большой трудностью станет еда. Как рассказывала она журналу Balance, пришлось даже нарушить строгий запрет есть в зале заседаний палаты общин: «Я должна была быть там в 11 утра и знала, что не уйду до 5 вечера. У меня был пакетик орешков в сумочке. Одна из моих коллег время от времени наклонялась вперед, так что я смогла погрызть орешки и председатель этого не заметил».

Умеет уйти в тень

Мэй сторонится прессы. Как замечает FT, ее медиастратегия заключается в отсутствии медиастратегии. Это срабатывало. Она не особо пиарилась на успехах полиции, зато, когда ее обвиняли в неспособности справиться с проблемами, не приходилось раздавать сотни оправдательных интервью.

Примерно так же она ведет себя с другими членами правительства, продолжает FT. Например, канцлер казначейства Джордж Осборн, министр здравоохранения Джереми Хант и министр по делам бизнеса Винс Кэйбл как-то попробовали ее убедить, что бюрократическая волокита с выдачей виз мешает туризму и не дает стране привлекать талантливых работников. «Она просто сидела в кабинете с рассерженным видом», – вспоминает один из министров. Даже если Мэй соглашалась с какими-то незначительными послаблениями, проходили месяцы – и ничего не менялось.

Без огонька она вела и кампанию против Brexit. Может быть, потому, что никогда не была сторонницей дальнейшей интеграции Великобритании в ЕС, рассуждает The Telegraph. И теперь она приходит к власти, когда большинство британцев проголосовало за отделение от ЕС.

Brexit означает Brexit

11 июля Мэй в Бирмингеме произнесла речь перед тори. Ее можно назвать программной, многие положения политик обнародовала раньше, готовясь к борьбе за кресло премьер-министра. Пока Мэй стремится уйти от конкретики по многим вопросам, обещая позже представить на суд общественности подробный план действий. Но мелькают в ее речах и вполне недвусмысленные высказывания. «Не заблуждайтесь, референдум был по поводу выхода из ЕС, но также он был голосованием за серьезные перемены», – предупредила премьер.

«Во-первых, нашей стране нужен сильный, проверенный лидер, чтобы провести нас через времена экономической и политической неопределенности, чтобы заключить выгодную для Британии сделку, покидая ЕС, и обозначить для себя новую роль в мире. Потому что Brexit означает Brexit, и мы собираемся сделать из него историю успеха, – опечалила Мэй сторонников евроинтеграции и, чтобы не осталось недосказанности, добавила: – Не будет никаких попыток остаться в ЕС, никаких попыток снова войти в союз, никакого повторного референдума. Страна проголосовала за выход из ЕС, и, как премьер-министр, я гарантирую, что мы выйдем из ЕС».

Но ВВС уточняет: если верить Мэй, то до конца этого года статья 50 Лиссабонского договора задействована не будет. Похоже, она сначала хочет неформальных переговоров с лидерами ЕС.

«Во-вторых, нужно объединить нашу партию и нашу страну, – продолжала Мэй речь 11 июля. – В-третьих, нужно смелое, новое, позитивное видение будущего нашей страны – видение страны, которая служит интересам не привилегированного меньшинства, а каждому из нас».

Для последнего пункта нужны серьезные социальные реформы, признала Мэй: «Потому что сейчас, если ты родился бедным, ты умрешь в среднем на девять лет раньше остальных. Если ты чернокожий, то система уголовного правосудия будет относиться к тебе суровее, чем если бы ты был белым. Если ты белый парень из рабочего класса, у тебя меньше шансов, чем у кого-либо еще, поступить в университет <...> Если ты женщина, ты до сих пор зарабатываешь меньше мужчины <...> Но недостаточно бороться с такой несправедливостью. Если ты из обычной рабочей семьи, жизнь куда труднее, чем многие политики себе представляют. У тебя есть работа, но нет уверенности, что это постоянно. Есть свой дом, но ты переживаешь о растущей ипотечной ставке <...> Вот почему при мне консервативная партия посвятит себя – полностью, абсолютно, недвусмысленно – службе простому рабочему люду».

Страну ждут реформы

«Я запущу экономические реформы <...> Долгое время у нас проблема с производительностью труда. Я собираюсь сделать ее повышение важным показателем для минфина», – говорила Мэй 11 июля. Также она пообещала снижение цен на электроэнергию, выпуск облигаций для финансирования инфраструктурных проектов, стимулирование жилищного строительства и развитие не 1–2 крупнейших городов региона, а всех населенных пунктов.

Затем она обрушилась на продажу компаний иностранцам. Ей не очень нравится продажа Cadbury компании Kraft или же случай двухлетней давности, когда AstraZeneca чуть было не досталась Pfizer. «Сложно представить отрасль, стратегически более важную для Британии, нежели фармацевтика», – подчеркнула она и пообещала, что «грамотная промышленная стратегия не прекратит автоматически продажу британских фирм зарубежным компаниям, но позволит вмешательство [правительства], чтобы защитить такие же важные, как фармацевтика, секторы».

Ее предложения – эхо ее детства, дотэтчеристской эпохи 1960–1970-х, анализирует The Guardian. Те же разговоры о промышленной стратегии, государственной защите важных секторов и развитии всех регионов, а не только отдельных точек роста.

К переменам нужно готовиться и в сфере корпоративного управления. Идея независимых директоров не нравится Мэй: «На практике они выходцы из того же узкого социального и профессионального круга, что и менеджеры компании, но, как мы убеждаемся время от времени, не проявляют достаточной скрупулезности».

Цена цивилизации

Под угрозой и бонусы топ-менеджмента. «Индекс FTSE сейчас на том же уровне, что и 18 лет назад, где-то на 10% ниже максимального значения. За то же время оплата топ-менеджеров более чем утроилась, и есть нерациональный, нездоровый и растущий разрыв между тем, сколько эти компании платят работникам, и тем, сколько их начальникам». Теперь голосование акционеров о вознаграждении топ-менеджменту будет не рекомендацией, а обязательным к исполнению приказом. Компании обяжут раскрывать показатели, за достижение которых начисляются бонусы, и публиковать данные о разнице в зарплате среднего работника и генерального директора. Во всяком случае, так обещает Мэй. Наконец, она намерена жестко бороться с оптимизацией налогообложения и уходом от налогов: «Так как мы консерваторы, конечно, мы верим в экономику с низкими налогами <...> но также понимаем, что налоги – это цена, которую мы платим за жизнь в цивилизованном обществе».

Правда, поднимать налоги она не планирует, заявляла Мэй в речи перед однопартийцами 30 июня: «Жизненно важно, чтобы правительство и дальше снижало расходы бюджета и его дефицит, но не надо больше стремиться к профициту бюджета к концу срока работы этого парламента. Если до 2020 г. встанет выбор между большим урезанием затрат, наращиванием заимствований и увеличением налогов, приоритет нужно отдать тому, чтобы избежать роста налогов, так как это скажется на потреблении, занятости и инвестициях».

Торговля без свободы

В речи перед сторонниками 30 июня Мэй обрисовала то, чего хочет от ЕС: «Возможность торговать с ЕС жизненно важна для нашего процветания, но невозможна сделка, при которой будет разрешено свободное перемещение людей, как это было до сих пор». Правда, оговорилась Мэй, в обозримом будущем, пока будут идти переговоры с ЕС, никаких изменений в торговле с ЕС и другими странами, а также статусе британцев в ЕС и граждан ЕС в Британии не будет.

Правда, уже 3 июля в эфире телеканала ITV Мэй уточнила: нет гарантии, что переехавшие в Великобританию европейцы смогут остаться в ней жить после выхода из ЕС. Иначе «мы спровоцируем новую волну мигрантов из ЕС, которые попытаются запрыгнуть в уходящий поезд и переселиться сюда», заявила она. По словам Мэй, это станет предметом торга с Брюсселем. Но премьер-министру, который войдет в историю как человек, руководящий прецедентным выходом из ЕС, стоит поторговаться.