Джед Ракофф: «Единственное, чего боялись топ-менеджеры, – перспектива провести день в тюрьме»

Джед Ракофф прославился громкими разоблачениями крупных финансовых махинаций. Он называет Уолл-стрит главным врагом развития американской экономики.

Ракофф – ведущий специалист по расследованию махинаций белых воротничков и один из самых известных федеральных судей в США – имеет репутацию человека, который всегда говорит то, что думает. Но он отказывается сказать, куда бы хотел пойти на ланч, поскольку не в его правилах отдавать предпочтение одному из ресторанов. Также он не может принять правило FT платить за гостя – этого не позволяет судебная этика. В итоге мы идем в Haiku, непривлекательное азиатское бистро и суши-бар в Бронксвилле – небольшой деревушке неподалеку от дома, где Ракофф живет в последние 20 лет, и в 15 милях к северу от центра Манхэттена, где судья рассматривает дела, связанные с крупными нарушениями и большими деньгами.

Ракофф всегда требовал более строгого наказания для фигурантов дел о мошенничестве с Уолл-стрит, чтобы предотвратить уклонение банков от ответственности за финансовый кризис. Некоторые называют Ракоффа врагом крупных компаний и одним из немногих судей, которые имеют достаточно храбрости, чтобы противостоять Уолл-стрит. Журнал Rolling Stone окрестил его судьей – героем нашего времени.

Ракофф был включен в «антисписок Магнитского» за то, что в 2011 г. приговорил российского летчика Константина Ярошенко, арестованного в Либерии и доставленного в США, к 20 годам тюрьмы за сговор для осуществления контрабанды кокаина. Ракофф отметил, что не сомневается в правильности этого решения. На включение своей фамилии в список он отреагировал так: «Редко в своей жизни удостаивался такой чести».

Ракофф выглядит довольно хорошо и подтянуто для своих 72 лет. Белая борода усиливает очарование его мальчишеского лица, которое источает добродушие.

Мы сели за столик перед баром суши, за которым шеф-повар с невероятной скоростью готовит различные блюда. Ракофф говорит, что он не большой поклонник суши, поэтому мы смотрим разделы меню, где предлагаются альтернативные суши блюда.

Он выбирает говядину, я – обжаренного в масле цыпленка и баклажаны в чесночном соусе. Оба блюда подаются с зеленым салатом и газированными напитками. «Похоже на здоровое питание», – говорит Ракофф официанту, добавляя, что он не очень хорошо справляется с палочками для еды и поэтому предпочел бы вилку.

Ракоффа сейчас больше всего волнует не то, почему руководство крупных финансовых структур избежало уголовного преследования, а то, почему так много американцев оказалось за решеткой. «Очень долгое время слишком большое количество судей замалчивали главное зло – массовое заключение людей в США. Надо начинать об этом говорить», – написал он в одной из своих недавних статей.

«Ситуация ужасна. На долю США приходится около 5% населения планеты и 25% всех заключенных. То, что происходит в Китае, ничто по сравнению с тем, что наблюдается в США. Россию я не рассматриваю», – говорит он. Количество заключенных в США сейчас составляет около 2,2 млн человек, за последние 40 лет оно выросло почти на 500%.

Ракофф говорит, что число заключенных продолжает расти, несмотря на снижение уровня преступности за последние 25 лет. В значительной степени это происходит из-за увеличения продолжительности срока обязательного тюремного заключения (в частности, минимальный срок заключения за преступления, связанные с наркотиками, может составлять 45 лет).

Конгресс не изменит ситуацию, если не почувствует давления общественности. Уголовное законодательство лучше, чем другие области права, отражает общественное мнение. Требование заключать людей в тюрьму было требованием общества в 1970-х и 1980-х гг., и именно поэтому уголовные нормы были ужесточены, отмечает он, имея в виду высокий уровень преступности и высокую обеспокоенность общества этим явлением по всей Америке.

«Если мы будем продолжать сажать людей текущими темпами, мы придем к тому, что один из трех афроамериканских мужчин будет проводить как минимум три года своей жизни в тюрьме. Это невероятно. И это будет иметь разрушительные последствия для этих людей, их семей и общин, – говорит он. – Я, как и любой судья, виновен в том, что ситуация зашла так далеко. Но на самом деле раньше я никогда об этом не думал. Серьезность ситуации я осознал около года назад».

Я спросил, почему он задумался об этом только год назад. Было ли это связано с инцидентом 2014 г., когда безоружного черного подростка Майкла Брауна расстрелял полицейский в штате Миссури и это спровоцировало волну общественного недовольства. Ракофф говорит, что это не было связано с конкретным инцидентом. Просто по опыту работы у него сложилось такое ощущение, что главное, на чем все концентрируются, – это наказание, а не исправление. За свою жизнь он видел множество людей, которые не раз отбывали срок и пытались вернуться к нормальной жизни.

«Я довольно долго работаю в суде и видел множество людей, которые были приговорены судом к наказанию. Обычно я видел, что с ними происходило через пять, десять лет после того, как я им выносил первоначальный вердикт: они снова нарушали закон», – рассказывает он.

Ракофф отмечает, что именно судейский опыт привел его к мысли, что тяжелые тюремные приговоры «контрпродуктивны для всех заинтересованных лиц». Эта мысль пришла к нему после многолетних раздумий и анализа ситуации.

В 1985 г. его брат Ян, который работал учителем, был убит на Филиппинах – его забили до смерти куском металла. Потребовался год, чтобы произвести арест человека, который это сделал. Но подписанное избившим человеком признание было в итоге потеряно, и фигурант дела получил самый короткий для таких случаев тюремный срок.

«Убийство моего брата не давало мне покоя несколько лет, и, если бы вы спросили меня в тот момент, какое наказание требуется, я бы вам сказал, что поддержал бы смертную казнь, – говорит Ракофф. – Но весь опыт моей работы в качестве судьи заставляет меня поддерживать гораздо более щадящие наказания. В 2002 г. я вынес вердикт, что федеральная смертная казнь является неконституционным решением, и, хотя оно было потом отменено по апелляции, я считаю себя по-прежнему одним из самых сильных сторонников смягчения наказаний во всей федеральной системе».

«Есть очень много грустных историй о людях, отбывавших наказание, которые впоследствии пытались вернуться к нормальной жизни. Но они не смогли это сделать, поскольку считались преступниками, хотя уже и отбыли наказание, – отмечает Ракофф. – Некоторые судьи поднимали этот вопрос, но пока он не является одним из главных в общественной повестке. Надеюсь, что отношение начнет меняться».

Официантка прерывает нашу беседу, принося основное блюдо. Перед судьей она ставит довольно неаппетитный на вид кусок говядины с рисом, я начинаю пристально смотреть на курицу, которую принесли мне.

Ракофф родился в Филадельфии в 1943 г. Он признается, что его взгляды во многом сформировали его родители, чей брак «был не только счастливым, но прямо-таки восхитительным». По его словам, его мать не боялась выступать за права бесправных и склонна была говорить то, что думает. Видимо, он унаследовал склонность к независимости именно от нее.

Ракофф окончил элитную среднюю школу и всегда славился мастерством вести дебаты. Он окончил один из самых престижных университетов мира – Оксфорд, где получил диплом магистра философии, затем Гарвардскую школу права.

Сначала он хотел посвятить себя журналистике, но в издательской среде ему очень не понравился цинизм умудренных опытом репортеров. Поэтому он решил пойти работать в юридическую фирму, чтобы заниматься в свободное время тем, что ему нравилось, – писать по ночам мюзиклы, но вскоре он обнаружил, что юридическая компания, в которую он пришел, требовала от него работы не только в дневное время, но и ночью.

Семь лет он проработал в офисе прокурора в Южном округе Нью-Йорка как главный юрист департамента по мошенничеству с ценными бумагами, затем перешел на защиту банкиров Уолл-стрит. В 1987 г. он, например, представлял интересы инвестбанкира Мартина Зигеля, который продавал инсайдерскую информацию трейдеру, но в итоге убедил Зигеля признать себя виновным.

В 1995 г. Ракофф был номинирован на должность судьи Южного округа Нью-Йорка президентом Биллом Клинтоном. И с тех пор он неустанно критикует Комиссию по ценным бумагам и биржам (SEC) и министерство юстиции за то, что они не стали привлекать отдельных лиц к ответственности за финансовый кризис и пристально рассматривать сделки, которые очевидно выглядели сомнительными. В ноябре 2011 г. он отклонил возможность мирного урегулирования спора между Citigroup и SEC с помощью штрафа в $285 млн в деле о том, что банк ввел в заблуждение инвесторов при работе с ипотечными бумагами стоимостью $1 млрд. Но апелляционный суд аннулировал решение Ракоффа в прошлом году, и сделка была одобрена.

Уже 10 лет Ракофф борется с практикой SEC, которая предусматривает возможность урегулировать обвинения с помощью выплаты штрафов и позволяет не использовать более строгие наказания.

Ракофф говорит, что у него почти нет выбора, кроме того чтобы одобрить сделку урегулирования, чтобы у банков была возможность не признавать более серьезные нарушения. Но он всегда предпочитает плыть против течения и делать то, что говорит его внутренний голос. И хотя он всегда считался ярым оппонентом SEC, именно его принципиальность побудила комиссию занять более жесткую позицию в отношении банков.

Благодаря ему большинство трейдеров, в числе которых оказался и скандально известный основатель хедж-фонда Galleon Group Радж Раджаратнама, были с 2008 г. признаны виновными в инсайдерской торговле и было заведено несколько уголовных дел в отношении руководителей структур с Уолл-стрит. «Вы когда-нибудь слушали ленты записей трейдеров? Это похоже на Animal House», – говорит он, имея в виду фильм 1978 г., рассказывающий о жизни шумной пьяной братвы в университете.

Ракофф также указывает, что был поражен тем, что министерству юстиции не удалось довести до конца дела против банкиров, которые занимались продажей ипотечных бумаг.

«В течение 16 лет я работал адвокатом по уголовным делам, и в основном я представлял интересы топ-менеджеров, – говорит он. – Я вам гарантирую: единственное, чего они боялись, – это перспектива провести день в тюрьме. Это было совершенно отвратительно, в то время как штрафы они считали несерьезным наказанием».

С другой стороны, уголовное дело против компании – в первую очередь банков – может иметь ужасные залоговые последствия, отмечает он: «Правительство должно спрашивать себя: мы хотим убить компанию, оставить невинных людей без работы, сильно ударить по невинным акционерам?»

Хотя министерство юстиции получило более $65 млрд в виде штрафов от крупнейших банков с 2012 г., только один исполнительный директор Уолл-стрит попал в тюрьму.

«Попытки некоторых людей представить историю финансового кризиса как несчастный случай или идеальный шторм – это полное надувательство», – уверен Ракофф.

Я спрашиваю, если он не согласен с политикой, как можно добиться перемен. «Я был удивлен, как некоторые коллеги-судьи, в том числе уважаемые мною, говорили о том, что мы не должны высказываться по вопросам общего уголовного права или правосудия в целом. Это на самом деле противоречит канону судебной этики. Мы же не комнатные растения. Если мы видим системные проблемы, мы должны говорить об этом. Вы не можете их изменить – только президент или конгресс способны это сделать. Но иногда мы можем добиться эффекта и заставить государственную машину двигаться в правильном направлении».

Когда мы заканчиваем ланч, Ракофф заказывает кофе. Но оказывается, что в ресторане подают только чай. «Зеленый чай? Мы возьмем два. Это классное заведение!» – шутит он, но добавляет, что, если бы он мог воспользоваться предложением пообедать за счет FT, он бы выбрал Le Bernardin – французский мишленовский ресторан в Нью-Йорке.

Через несколько минут подходит официант и сообщает, что половина счета Ракоффа не подписана. «О, я думал, что мог уйти просто так! – смеется он в ответ. – Работать судьей – это самая замечательная работа. Самая лучшая в мире. Когда вы работаете судьей, вы можете называть всех так, как они того заслуживают, и это дает большую свободу».

FT, 11.09.2015, Екатерина Кравченко