Чимэд Сайханбилэг: «Мы стараемся за 25 лет сделать то, что Запад проходил за 200–300 лет»

В Marshal House – правительственной резиденции в центре Улан-Батора – создается ощущение, что время остановилось. Один из охранников-солдат проводит меня через резные железные ворота, другой в это время разжигает огонь в холле огромного зала приемов. Толстые ковры, длинные шторы и квадратные мраморные колонны подчеркивают пышность и холодную формальность советской архитектуры: в первой половине XX в. это здание было резиденцией маршала Чойбалсана, который управлял Монголией, когда та считалась сателлитом СССР.

Сегодня Монголия – независимое государство. Огромные медные и угольные месторождения в пустыне Гоби позволили увеличить ВВП страны с $1,1 млрд до $11,7 млрд всего за 10 лет. Монголию так многие и стали называть: «страна шахт».

Величественная обстановка Marshal House в пастельно-персиковых тонах контрастирует с остальной частью города: Улан-Батор, некогда серый малоэтажный город, теперь может похвастаться обилием небоскребов и огромных блестящих рекламных щитов, дороги переполнены внедорожниками.

В столице проживает 1,5 млн человек – почти половина населения. Каждый год в город переезжает еще примерно 10 000 семей из степей. Их влечет имидж благосостояния Улан-Батора, в котором проживает много иностранцев – банкиров и сотрудников добывающих компаний.

«Не бывает, чтобы кто-то был прав на 100%»

Но сейчас у Монголии дела обстоят не столь хорошо. Снижение цен на сырье на мировом рынке и пикирование иностранных инвестиций нанесли сильный удар по монгольской экономике. Валюта ослабела, некоторые компании объявили дефолт по кредитам.

Я пришел в Marshal House, чтобы поговорить с Чимэдом Сайханбилэгом – самым молодым премьер-министром Монголии, который должен предотвратить разрастание экономического кризиса.

В ноябре прошлого года Сайханбилэг создал «большую коалицию», куда вошли партии, стремящиеся стабилизировать монгольскую экономику. Ему сейчас многое нужно сделать – до лета предстоит утвердить экономическую программу, которая и станет проверкой коалиции на прочность.

Премьер-министр в напряжении, но готов принять вызов: он уверен, что иностранное сообщество пока не отдало должное шагам, сделанным правительством. «В последние два-три года именно власти винят во всех бедах, – говорит он. – На самом деле так не бывает. Даже в споре между мужем и женой перевес может быть 60 на 40 или 70 на 30, но никогда не бывает, чтобы кто-то один был прав на все 100%».

«Если бы действительно правительство Монголии не хотело, чтобы иностранцы работали в стране, я бы не пошел на ланч с вами», – говорит он.

«Когда начался бум и стали приходить большие инвестиции, некоторые люди думали: зачем нам инвестиции, мы сами можем все сделать, зачем нам деньги Запада?» – продолжает премьер.

В свои 46 лет он типичный представитель постсоветского технически подкованного и ориентированного на Запад поколения монголов.

До того как баллотироваться в парламент, он работал на телевидении – был популярным телевизионным журналистом. После нескольких десятилетий коммунистического вещания монголам по вкусу пришлась свобода и многие зрители были очарованы Сайханбилэгом – высоким, красивым и увлеченным политикой молодым корреспондентом. Многие до сих пор вспоминают его воодушевляющее фирменное выражение: «Не переключайте канал!»

У Сайханбилэга и сейчас осталось что-то от репортера. Описывая переходный период со времени первых демократических выборов, он делает знак рукой в воздухе вдоль белой скатерти – как будто он монтирует фильм. «Мы стараемся все делать быстрее и сделать за 25 лет то, что Запад проходил за 200–300 лет, – говорит он. – Это довольно сложная работа».

Как многие монголы, Сайханбилэг учился в Москве и cвободно владеет русским. Но после смены парадигмы в стране он поехал в США, где в 2002 г. получил диплом юриста в Университете Джорджа Вашингтона. Он говорит, что его поколению очень повезло: «Наши детство и юность пришлись на период режима тоталитаризма, поэтому мы хорошо понимаем, что такое Северная Корея и Куба, – у нас было то же самое. Но времена изменились: наша страна уже 25 лет совсем другая, здесь свободная демократия и рыночная экономика, поэтому мы хорошо представляем, как выглядит западный мир... За 25 лет пришлось преодолеть много горок, мы видели и солнечные, и дождливые дни».

«Не надо рассматривать Монголию под микроскопом»

Солнечными днями он называет период сырьевого бума. Как говорят в Монголии, политики поделили шкуру раньше, чем убили медведя. Они распределили доходы от горнодобывающей отрасли, до того как доходы материализовались, и потребовали крупной доли для государства во всех проектах, опасаясь, что Монголия раздаст природные богатства слишком дешево.

Теперь бум прошел и пошел дождь. Иностранные инвестиции, которые на пике в 2011 г. составляли половину ВВП Монголии, спикировали за три года вместе с ценами на металл, безработица выросла до 7,7%, а миграция стала основной проблемой в районах, где люди по-прежнему живут в юртах и средние доходы семьи составляют несколько сотен долларов в месяц.

В ближайшие два года страна должна рефинансировать $1,08 млрд по облигациями – это около 10% ВВП.

Привлечение иностранных инвестиций может облегчить проблему рефинансирования долга. Наибольшую отдачу может принести увеличение объемов добычи на гигантском медном руднике Ойю-Толгой, расположенном в пустыне Гоби. Разработкой этого месторождения занимается одна из крупнейших в мире горнодобывающих компаний – Rio Tinto, рыночная капитализация которой в пять раз превышает размеры монгольской экономики. Вести переговоры в таких весовых категориях правительству нелегко. Однако вскоре после нашей встречи Сайханбилэг объявил по национальному телевидению, что принципиально сделка по расширению Ойю-Толгой согласована.

Иностранцы жалуются на стремительное изменение монгольской политики, но Сайханбилэг говорит, что они должны научиться работать и жить в стране молодой демократии. «Вы хотите, чтобы Монголия стала тоталитарным обществом, где управляет один хан и принимает решения, которые должны исполнять все без исключения? Нет, принципиальное решение, что хотим видеть нашу страну другой, мы приняли еще 25 лет назад, поэтому у этой идеи будет большинство, но всегда будут и критики и будет меньшинство, которое будет выступать против», – говорит премьер.

Тем не менее монгольское правительство недавно было потрясено решением международного арбитражного суда о выплате $100 млн в пользу компании Khan Resources с листингом в Канаде. Урановые рудники компании в дальневосточной провинции Дорнод были национализированы в 2010 г. (переговоры об урегулировании претензий прекратились после смерти исполнительного директора Khan Resources, тогда Монголия заявила, что будет пытаться аннулировать это решение). Когда я затрагиваю эту тему, Сайханбилэг становится немного взволнованным: «Я не понимаю, почему все говорят только об одном арбитражном деле на $100 млн так, как будто это было землетрясение! Другие страны сталкивались с такими же арбитражными разбирательствами. Поэтому не надо рассматривать Монголию под микроскопом».

«Кочевой образ жизни позволяет быстро приспособиться к любым обстоятельствам»

Нам приносят бульон с крошечными круглыми клецками. Сайханбилэг снимает напряженность, рассказывая, что это его любимое монгольское блюдо. Я спрашиваю его о предыдущем блюде – сладком маслянистом сыре, поданном в металлической чашке. «Это специальный монгольский сыр. Я, правда, не заметил, что ел, но это был сыр», – говорит он. Был ли он настолько расстроен моим вопросом о Khan Resources, чтобы не заметить, что ел? Я задаю этот вопрос. Он смеется: «Я не был расстроен!»

Мы спросили официанта, что это было за блюдо. Это был сыр жульен, отвечает официант. «Французское блюдо или монгольское?» – не унимаюсь я. Сайханбилэг выглядит сбитым с толку. «Трудно сказать, но сыр монгольский точно», – говорит он. Затем приносят блюдо из рубленой баранины с морковью и зеленью, но котлета каким-то таинственным способом прикреплена к ребру, как будто естественным образом выросла из него. Другой монгольский деликатес?

«Это баранина», – убедительно говорит Сайханбилэг. Как и большинство монголов, он оставляет овощи на тарелке нетронутыми. Овощи в Монголии едят редко, и они очень дорогие. Само их присутствие на тарелке говорит о том, что в Монголии все продолжает меняться.

Свою зависимость от Советского Союза Монголия сменила, поплатившись за это зависимостью в добывающей отрасли. «В городе мы беспокоимся о загрязнении окружающей среды и экологическом ущербе для сельской местности, но мы не знаем, останется ли что-нибудь для наших детей», – сказала одна женщина в Улан-Баторе.

Отказ от кочевого образа жизни и луга Внутренней Монголии были сюжетом недавнего китайского фильма под названием Wolf Totem. Сайханбилэг говорит, что еще не смотрел фильм. Из 3 млн человек кочевниками сейчас остаются только 300 000. Так что кочевой образ жизни – дело прошлого, хотя и остается частью идентичности монголов. «Кочевой образ жизни позволяет людям очень быстро приспособиться к любым обстоятельствам, – говорит Сайханбилэг. – Каждый человек принимает решение для себя. Вы говорите о том, почему монголы уже не составляют единства в конкретной области? Это менталитет».

В этом году, когда Сайханбилэг пытался получить народный мандат на ведение переговоров по шахте Ойю-Толгой, он запустил референдум текстовым сообщением. Владельцам мобильных телефонов было предложено выбрать из двух зол: большие горнодобывающих проекты или экономия. Ответило 10% населения. 56% из них выбрали добывающую отрасль, но сам по себе вопрос привел многих монголов в замешательство – они сочли, что он поставлен некорректно. «Это как предложение выбрать между матерью и свекровью, когда на самом деле то, что вы действительно хотите выбрать, – это ваша жена», – проворчал один блогер.

Сайханбилэг говорит, что доволен тем, сколько людей приняло участие в опросе: «Я не ожидал, что в нем будет участвовать 365 000 человек. Это большое количество для Монголии». Тем не менее есть один пробел в усилиях премьер-министра по созданию национального консенсуса: он не пользуется Twitter. Это поразительно для общества, где и политики, и население постоянно используют твиты. Любое обвинение в коррупции или продаже иностранцам моментально распространяется по социальным медиа.

«Экономические проблемы никогда не закончатся»

Я не сторонник такого подхода, признает Сайханбилэг, которому на протяжении своей политической карьеры удавалось избегать публичных скандалов: «У меня есть официальные каналы, которые позволяют мне представлять себя обществу. Именно поэтому лучше не вступать в полемику с теми, кто критикует вас через Twitter».

Однако однажды он пожаловался на телевидение за нападки на него. Причем за то, что он не хочет показывать публике своих маленьких детей и жену – бывшую модель, которая работает сейчас в спа-салоне в Улан-Баторе: «Когда нападки начинают затрагивать вашу частную жизнь, сказываются на жизни жены и детей, с этим трудно смириться, – говорит он. – У меня не было по-настоящему счастливой юности, поскольку, будучи ведущим и занимаясь политикой, я всегда находился на глазах общественности. У меня не было шанса пожить просто как обычный молодой парень – ходить в ночные клубы, танцевать и т. п. Я всегда был под чьим-то наблюдением». В любом случае, будучи премьер-министром, у меня физически нет времени для того, чтобы быть в Twitter, отмечает он.

Заканчивается трапеза зеленым чаем. Самое удачное время, чтобы спросить про сильных соседей Монголии. Привлечение западных инвестиций называют одним из способов держать Россию и Китай в напряжении – то, что Монголия называет политикой третьего соседа. Но монголы опасаются, что иностранцы переуступят привлекательные проекты китайским покупателям. Основное месторождение страны уже управляется China National Petroleum Corp после продажи американской компанией.

Китай расположен по другую сторону пустыни Гоби и может похвастаться населением в 500 раз больше, чем у Монголии. В Улан-Баторе нарастает национализм в сочетании с тревогой, что страна превращается в сателлита Китая, после того как она ушла из объятий России. Почти все, с кем я разговаривал в Улан-Баторе, говорили о том, что Монголии придется обращаться к Китаю за займами, если ситуация в экономике не выправится в ближайшие два-три года. Но никто этого не хочет. «Это трудно объяснить, – говорит Сайханбилэг. – Угроза вторжения из Китая существовала на протяжении 800 лет, а может быть, и более 1000 лет». Он делает паузу и продолжает: «Хорошо, что люди обеспокоены этим. Пока у людей есть сомнения, мы будем оставаться в хорошей форме».

При этом Сайханбилэг пытается учить китайский. Самым трудным в этом языке он считает произношение. «Если у вас нет времени для Twitter, то, конечно, вряд ли у вас есть время, чтобы выучить китайский», – замечаю я.

«Экономические проблемы никогда не закончатся. И это самая большая проблема для любого премьер-министра, – признает он. – Приходится приносить в жертву некоторые вещи – свое время с семьей, с детьми... Но должность премьер министра – хорошая возможность для того, чтобы что-то сделать и чего-то добиться».

FT, 15.05.2015, Екатерина Кравченко