Поезд от Багдада, рынок Басры и разговор с шейхом: репортаж из Ирака

Ирак в апреле 2024 г., спустя 20 лет после начала американской оккупации, которую усугубил внутренний раздрай, уже не похож на поле боя. Страна почти не фигурирует в военных сводках Ближнего Востока: хотя рядом серьезный конфликт между Израилем и Ираном. Мы проехали через десятки блокпостов на нефтедобывающий шиитский юг, к Персидскому заливу, и поговорили с местными жителями, как живет и развивается Басра (она же Бассора) после десятилетий нестабильности (о перспективах экономического развития Ирака – см. статью на стр. 12).

Ворота в Ирак

Басра – один из первых городов, построенных арабами при завоевании Месопотамии в VII в. С тех пор она оставалась центром морской торговли Ирака со странами бассейна Индийского океана, Африки и Азии. Отсюда отправлялся в свои путешествия предприимчивый Синдбад-мореход. Мы поселились в одном из многих отелей, носящем в своем названии имя мифического торговца.

Ключевая инвестиционная зона в провинции Басра – Grant Faw port Zone. Старт ее развитию дан полтора десятилетия назад. Она расположена на известном по кровавым боям ирано-иракской войны полуострове Эль-Фао в 100 км от города. Это стратегическая точка у устья реки Шатт-эль-Араб у Басры. Не считая устья Шатт-эль-Араба, это единственный и драгоценный выход Ирака к морю.

Ирак расположен на удобных, но заброшенных маршрутах из Персидского залива в Средиземное море. Между Турцией, Ираном и Сирией. В 1970-е гг., до войн с Ираном, Кувейтом и США, Ирак считался перспективным экономическим лидером региона. Признаки возрождения есть.

В 2023 г. Турция и Ирак даже согласовали проект транспортного коридора «Дорога развития» в 1200 км от Эль-Фао и Басры через Багдад и Мосул стоимостью $17 млрд. В октябре того же года власти Ирака и России обсуждали вопрос интеграции проекта с транспортным коридором Север – Юг длиной 7200 км от Санкт-Петербурга до Мумбаи.

Как возможный способ для соединения двух проектов можно рассматривать железную дорогу между Ираном и Ираком, строительство которой началось в сентябре 2023 г. Использование Ирака как альтернативного маршрута в Европу актуально на фоне проблем на ключевом глобальном пути из Азии на Запад – в Красном море.

В Эль-Фао, «горловине» будущего транспортного перекрестка, уже строится логистический и нефтехимический кластер. Первая очередь, в которую входит контейнерный терминал на 3 млн контейнеров в год, должна быть завершена в 2025 г. Волнорезы новой гавани, возведенные участвующими в проекте компаниями Ирака, Италии и Южной Кореи, уже вошли в Книгу рекордов Гиннесса.

Бассорцы гордо говорили нам, что их город и область кормят страну. Именно Басра обеспечивает 90% валютных поступлений от экспорта нефти в бюджет Ирака. Она идет через городской порт, а также через расположенный в той же провинции, в 71 км от Басры, на реке Шатт-эль-Араб близ ее впадения в залив, пока единственный действующий глубоководный порт страны Умм-Каср.

При подъезде к Басре на горизонте цепочкой видны нефтеперерабатывающие заводы и факелы попутного газа из труб. У дороги виды на НПЗ потихоньку заслоняют рощицы из пальм. Начинаются окраины Басры с лепящимися друг к другу небольшими домиками на берегах замусоренных каналов. Они увенчаны на плоских крышах вездесущими водяными баками.

«Почему на поезде»

Мы отправились в Басру на нетипичном для иракцев транспорте – в ночном скоростном дизельном экспрессе французского производства Alstom. Поезд – быстрый, удобный и относительно дешевый способ добраться до Басры: 25 000 динаров за место в комфортном купе. Поезд идет через священную для шиитов Кербелу и Эн-Насирию.

Есть минус: это происходит лишь раз в сутки. Такси, заменяющие междугородные автобусы, можно нанять на автовокзале в любую минуту, но они обойдутся в 10 раз дороже – если ехать без попутчиков.

Путь начался из пригорода Багдада, Хиллы, со станции Бабилон, названной в честь развалин древнего Вавилона. Часть великого города Саддам Хусейн в 1987 г., на исходе войны с Ираном, варварски «восстановил» из силикатного кирпича. Подчеркнув в надписях, что вавилонский «царь Навуходоносор построил, а Саддам возобновил».

На поросшем пальмами холме над древним городом один из 100 дворцов диктатора, ныне огороженный колючей проволокой.

Железнодорожная ветка в 545 км из Багдада в Басру возобновила работу лишь через 11 лет после вторжения США, в 2014 г. «Иракская железная дорога» закупила у Парижа 10 составов. Ветка не электрифицирована.

Рельсы, в отличие от пассажирских вагонов, не обновлялись со времен Саддама. На ржавых путях станции Бабилон стоит огромный товарняк с чумазыми порожними цистернами. Его приготовился тащить на юг советский тепловоз М62 из 1980-х гг. Тысячи таких используются в России и бывших советских республиках до сих пор.

Следы технологий СССР нередко встречаются на юге Ирака. Например, в виде побитых желтых и белых «Волг» в затерянной деревушке «болотных арабов» по дороге в Эн-Насирию, грузовиков «ЗиЛ-131» на обновленной турками и китайцами трассе.

ТЭС Эн-Насирии по дороге к развалинам древнего города Ур, близ тюрьмы для террористов, тоже восстанавливали наши специалисты. Иракцы не раз признавались нам, что хотели бы получать современные российские товары, специалистов и технологии в таком же объеме, что и 40 лет назад.

За два часа до отправления поезда солдаты не пустили нас на вокзал. Мы провели время в кальянной. Там с нас не стали брать деньги за чай и кофе после упоминания слова «Россия». На соседнем диване кто-то слушал русскоязычный «кальянный рэп».

Снимать на платформе запрещено. Вместо камер за порядком следят солдаты. Билеты можно оформить лишь за час до отправления. Электронной системы их продажи нет. Служащий под наблюдением солдата, передающего что-то по рации, записывает на слух имя корреспондента «Ведомостей» на зеленой бумажке билета с печатью как «Алья».

Перед проходом на вокзал солдаты тщательно досматривают вещи. Представитель мухабарата – иракской спецслужбы – допросил нас, косясь на огромные, по 90 л, рюкзаки: «Кто такие? Зачем в Басру? Почему на поезде?» Удивившись, что мы из России, иракский чекист смягчился. Но все же вызвал собаку для поиска «запрещенки» в наших вещах.

После этот офицер мухабарата принес нам чашку сладкого чая – комплемент. И произнес на прощание привычное тут между мужчинами «хабиби». В опоздавший на полчаса экспресс село около десятка солдат и столько же пассажиров. Ночью проверяли документы.

«Я родился и умру в Басре»

На скромном, но чистом для Ирака вокзале Басры солдат гораздо меньше, чем у любого стратегического объекта в Багдаде. Прибывших приветствует надпись на арабском и английском. Нас не досматривают и не опрашивают. В Багдаде военные и полиция везде, а в Басре блокпосты встречаются гораздо реже. Лишь на главных перекрестках и набережной. Но пробки не меньше багдадских.

Басра чище и аккуратнее Багдада. Тротуары и равномерно уложенный асфальт тут скорее правило, чем исключение, как в столице Ирака. Мусора меньше: для него встречаются урны и мусорные баки. В центральной части можно увидеть, что они здесь появились «по гранту ЕС».

В Басре множество строек – возводят деловые центры, отели. В этом городе есть деньги.

Но днем в Рамадан в Басре сложнее найти работающую закусочную, чем в Багдаде. К частью, мы нашли лавочку с готовой едой, где работали добродушные пакистанцы.

Англоязычный пакистанец, сын бизнесмена по имени Вахб на ухоженной набережной Шатт-эль-Араба, позже жаловался нам, что его земляков притесняют власти. Но заработки в «воротах Ирака» все равно манят их сюда.

Рынок Басры – тут есть что угодно: одежда, украшения, хозяйственные товары. Торговцы кричат «танзилят» (арабское «скидки»). Кто понаходчивее – записывает аудио и ставит нон-стопом в колонку.

Можно купить также магазины для автоматов Калашникова, М16, пистолетов различных моделей. В ассортименте – оптические и другие прицелы, приклады, разгрузки, шлемы и плиты для бронежилетов.

«Американские», – многозначительно отмечает продавец. На бронеплитах соответствующие клейма. Есть и форма: для армии, полиции, спецназа, шиитских ополчений. Погоны и шевроны.

На ухоженной набережной туристические плакаты. Виды города, привлекающие надписи, символы прошедшего в 2022 г. в соседнем Катаре чемпионата мира по футболу.

Один из плакатов – с особенным ближневосточным оптимизмом: «Я родился и умру в Басре». Рядом с надписью – улыбающийся мультяшный Синдбад-мореход.

Кроме туристических плакатов Басра пестрит мемориальными вывесками – с лицами шиитских «шахидов». Уроженцев города, погибших в бою. Не будучи бассорцем, сложно сказать – в каком и с кем. Красноречивей плакаты с подписями «Их убила «Баас» – эта партия была опорой режима Саддама. Он опирался и на суннитов, ограничивая и репрессируя шиитское большинство юга и курдов севера.

Когда Саддам потерпел поражение от США в марте 1991 г. после восьмилетней войны с Ираном, недовольные по всей стране сочли режим слабым. Началось восстание.

Саддам сумел задавить очаги сопротивления. Тогда досталось и природе юга.

Диктатор решил осушить болота, где в поросших тростником протоках жили нелояльные ему «болотные арабы». Почвы засолились, как и река Шатт-эль-Араб. Болота были естественным фильтром экосистемы низовий Тигра и Евфрата.

Зато Саддам не обделил себя дворцами и в мятежной Басре. «В одном устроили собрание древностей. В остальных живут шиитские лидеры», – рассказывает нам глава регионального управления Службы древностей Ирака Мустафа Джасем Аль-Хуссини.

Мустафа встречает нас в старой Басре, среди охристых старинных домов вдоль канала. Археолог, занимающий такой важный пост, – мой ровесник, слегка за тридцать. Он учился в Санкт-Петербурге и хорошо говорит по-русски. Мустафа худощав, в темном костюме, с аккуратной бородкой, легкими, приятными манерами.

Он застал вторжение американцев, бои в родной Эн-Насирии (190 км от Басры), безвластие, оккупацию. «Многие друзья погибли», – задумчиво произносит он. Мустафа помнит кровавый теракт. Взрыв убил оккупационных итальянских солдат и мирных жителей, включая трех его друзей. Окровавленные тела на площади. В тот день 12-летний Мустафа шел в школу.

На столе кабинета Мустафы – огромный археологический атлас Ирака. По его словам, исторические памятники сильно пострадали в 1991 г.

Теперь в сохранение и восстановление старины активно вкладываются бывшие оккупанты – американцы, британцы, страны ЕС. А русские – нет, сетует Мустафа. Он защищает не только Басру, но и все древнее иракское наследие: после американского вторжения начала 2000-х многие памятники пострадали.

Археологические находки стали добычей контрабандистов. Мустафа рассказывает, как артефакты переправляются за границу и в тысячи раз дороже продаются на Западе.

В самой Басре есть что-то от Петербурга, где учился Мустафа: широкая река Шатт-эль-Араб, образующаяся из слияния Тигра и Евфрата, текущая тоже к заливу. Разводной мост. Дома в старой Басре – времен заката Османской империи: XVIII – начала XX в. И времен расцвета Петербурга.

«Мне сказано довезти вас до ваших дверей»

Мы сидим с Мустафой в ресторане в старой Басре. Хозяин заведения собирает старинные вещи, деньги, фотографии, мебель. Ресторан – краеведческий музей. Мустафа предлагает познакомиться с шейхом полумиллионного племени Тамим, бригадным генералом Музахимом аль-Тамими, одним из влиятельных людей города и области. «Интересный человек. Первый губернатор Басры после вторжения», – говорит он.

Ночь: в Рамадан она для бодрствования и работы. К шейху нас везут в сопровождении полиции. Мы входим в большое помещение, сняв обувь.

Вдоль стен – люди в традиционной одежде. Это рабочая встреча, совмещенная с разговением-ифтаром. К шейху приходят люди для решения деловых вопросов. Хозяин дома с 2021 г. не занимает официальных постов. Но он влиятельный человек в неформальной иерархии провинции.

Мы по кругу здороваемся за руку с десятками присутствующих. Нас усаживают слева от шейха, сидящего в подобающем ему наряде. К нему подходят люди, разворачивающие карты и схемы застройки, листки с цифрами. В углу, у стола с раскрытым Кораном, человек ставит печати на документы. Молодые люди разносят присутствующим закуски и напитки: чай, соки, воду.

В перерывах между деловыми переговорами наш хозяин, казалось забывший о нас, вновь улыбается в аккуратную седоватую бороду, отвечает на вопросы о прошлом и настоящем, оккупации, взглядах на положение вещей в мире и Ираке. Несмотря на постоянные паузы, он идеально помнит, на чем оборвалась беседа. Шейх отлично говорит по-русски. «Я бываю в России, у меня там есть друзья», – объясняет он.

Его вторая жена русская. Первая говорит по-французски. Этот язык шейх не любит. (Полное интервью с ним мы опубликуем позже.)

Он делится своей «страстью к России», ее культуре и людям. Шейх учился в 1970-е гг. в военном училище в советском Баку. Прошел все войны Ирака этих 40 лет. Налаживал жизнь в Басре после оккупации. Когда разговор заканчивается, шейх по русскому обычаю провожает до порога.

«Вас довезут до гостиницы», – говорит он.

Мы вежливо пытаемся отказаться. Пешком до нашего места минут пятнадцать. Шейх – не тот, кто терпит возражения. Нас усаживают в джип. В нишах для стаканчиков – ручками вверх пистолеты. На полу – зеленая разгрузка и автомат Калашникова. Водитель в костюме тоже не терпит возражений: «Мне сказано довезти вас до ваших дверей». Мы подчиняемся.

Это наша последняя ночь в Басре.

Мы возвращаемся из Басры в Багдад через священные для шиитов города – Эн-Наджаф и Кербелу. Мы проезжаем мимо строящихся иностранными компаниями автомобильных развязок.

Покидая Басру, я вижу несколько сгоревших бензовозов за отбойниками нового гладкого шоссе. Считаем блокпосты, где регулярно проверяют и фотографируют документы. Иногда – полицейские, а иногда и спецслужба-мухабарат. Перед каждым городом надо пройти минимум два блокпоста и два на выезде.

В Эн-Наджафе, забитом паломниками и торговцами, в толпах которых стоят военные и полицейские на случай опасности, мы были свидетелями экстатических ритуалов в память о шиитском имаме Хусейне, погибшем в битве при Кербеле в 680 г. Танцев, песнопений и нанесения ритуальных ран – шахсей-вахсей. Прошли по залитым кровью улицам и едва нашли свободное место в гостинице. Там впервые посетивший Эн-Наджаф со своим братом, удивленный не меньше нас иранец по имени Эбрахим из Тегерана говорил со мной на хорошем английском.

«Эти люди живут в ужасной бедности и неустроенности. Но они счастливы в своей простой жизни. Добры и отзывчивы», – поделился он своим мнением об иракцах.

Сутки в пути – и мы в Аль-Махмудии, в паре десятков километров от Багдада. Она напоминает бесконечный шумный базар, забитый едущими на север. Тут крайняя точка, которую заняли террористы ИГ (группировка запрещена в России) в 2014 г. в попытке окружить столицу. Почти в каждом переулке прячутся американские бронемашины иракской полиции.

Дальше – на север. В автономный и непохожий на арабскую часть страны регион Курдистан. В освобожденный и почти восстановленный после захвата ИГ Мосул, все еще хранящий следы тяжелой битвы с ними. О том, как живет север Ирака, – в заключительном репортаже «Ведомостей» в ближайшие недели.