«Идя в политику, я допускал, что меня могут убить»

За 75 лет независимости Пакистана еще ни один премьер-министр не смог продержаться на этом посту полный срок. Вот и премьер-министр Имран Хан должен был доработать пять лет, до середины 2023 г. Но еще в начале марта оппозиция в Национальном собрании начала процесс вотума недоверия. Хан держался за власть всеми силами.

Голосование по вотуму должно было пройти еще до 22 марта. Но его перенесли, чтобы не помешать встрече министров стран – членов Организации исламского сотрудничества. 28 марта заседание все-таки провели, но о вотуме и речи не было. Дело в том, что еще в феврале скончался один из парламентариев. А по уставу парламента на ближайшем после такого трагического события заседании депутаты должны ограничиться поминовением коллеги. Двумя днями позже парламентарии собрались снова, но на повестку вместо вотума спикер принялся выносить различные протокольные вопросы. Через 10 минут оппозиция принялась возмущаться: где же голосование по вотуму? И заседание отложили из-за беспорядка в зале.

Следующая попытка состоялась 3 марта. Но вице-спикер парламента Касым Сури отклонил предложение о голосовании по вотуму, сославшись на ст. 5 Конституции: основной долг каждого гражданина – лояльность государству. После этого перед депутатами появился сам Хан и сообщил, что рекомендовал президенту Арифу Алви распустить парламент, что и было сделано в тот же день. Девять дней понадобилось депутатам, чтобы оспорить это решение в верховном суде. И вот наконец-то 9 апреля Хан был отстранен от должности. За это проголосовало 174 депутата из 342 депутатов при необходимом минимуме в 172 голоса.

Как Трамп

Хана часто сравнивают с Дональдом Трампом, поскольку он в истинно трамповской манере любит обвинять в продажности всех, кто против него, и утверждает, что лишь он в силах спасти страну, пишет индийская газета Hindustan Times. Во время истории с вотумом Хан не переставал повторять, что разговоры о его отставке – это интриги Запада, и даже показывал издалека письмо, уверяя, что в нем речь о готовящемся внешними врагами перевороте.

Во внешней политике Хан все дальше уходил от США. Его даже прозвали Талибан Хан («Талибан» – признана в России террористической организацией и запрещена), уход США из Афганистана он сравнил с падением оков рабства, пишет Vanity Fair. При Хане страна стала теснее сотрудничать с Китаем, что привело к опасениям, что растущий долг перед этой страной поставит Пакистан в зависимость от нее. Также он тяготел к России. Хан встречался с Владимиром Путиным 24 февраля, в день начала спецоперации на Украине.

Но пакистанские военные зависят от американского оборудования и не хотят отталкивать от себя США и другие западные державы, пишет The Wall Street Journal (WSJ). Хотя армия отрицает, что вмешивается в политику, она успела за предыдущие годы организовать несколько переворотов. Даже во времена, когда армия формально не находится у власти, она за кулисами играет доминирующую роль в политике.

На это наложилось недовольство населения. На выборах 2018 г. Хан обещал построить исламистское государство всеобщего благосостояния. Но с тех пор, как он получил портфель, пакистанская рупия подешевела вдвое, отмечает индийское интернет-издание ThePrint. Опросы показывают, что больше всего людей беспокоит инфляция, пишет WSJ. Опубликованный 24 марта официальный индекс, рассчитываемый на основе 51 товара первой необходимости, показал годовую инфляцию на уровне 16%.

Дефицит бюджета превышает 7%, а процентные платежи поглощают треть федерального бюджета. В таких случаях можно обратиться за помощью в МВФ: он готов предоставить $6 млрд. Но Хану с его антизападной риторикой трудно объяснить, почему он берет деньги у МВФ с условием провести реформы, на которых настаивает фонд. В конце прошлого года МВФ согласился выделить деньги, но все сорвалось из-за Хана. Он ввел субсидии на топливо и электроэнергию и объявил налоговую амнистию, не согласовав это с МВФ.

Как утверждает индийский экономист Михир Шарма в статье для Bloomberg, Хан мало сделал для реформ и экономического роста. Но надо отметить, что в рейтинге Doing Business Всемирный банк хвалил правительство Хана и власти провинций Синд и Пенджаб за упрощение регистрации бизнеса, развитие онлайн-услуг для предпринимателей, реформу налогообложения и защиту миноритариев.

Герой крикета

Хан родился 5 октября 1952 г. в зажиточной пуштунской семье инженера-строителя в Мианвали (Пенджаб). Позже его семья поселилась в столице этой провинции, Лахоре. Они и четыре сестры жили в далеком пригороде, который состоял всего из восьми домов, вспоминал Хан в интервью The Guardian: «В каждом дворе были коровы и буйволы, мы сами выращивали овощи». На пустырях он с 13 лет учился играть в крикет, подражая двум кузенам по материнской линии: они выступали за сборную Пакистана.

Золотое время юности было омрачено демографическим взрывом. Лахор рос так быстро, что буквально на глазах тихий пригород превратился в плотно застроенный район. Хан так и не полюбил городскую жизнь. Позже он купит квартиру в Лондоне, но продаст ее ради приобретения участка в пакистанской глубинке, где с трудом ловит сотовая связь. Там он жил до тех пор, пока из-за политических хлопот не пришлось перебраться поближе к цивилизации.

В 16 лет Хан впервые сыграл за команду города Лахора, в 18 – за сборную Пакистана против Англии. Потом уехал учиться в Кебл-колледж Оксфорда. Он думал изучать географию, но вскоре переключился на философию, политику и экономику. Главным же его делом был крикет. В 1982 г. Хана назначили капитаном сборной Пакистана, а пиком его карьеры стала победа сборной на чемпионате мира по крикету 1992 г. «Для команд Пакистана, Индии и Вест-Индии каждый выход на поле против Англии превращался в битву, где мы сражались, чтобы исправить несправедливости колониальных времен и утвердить нашего равенства [с бывшей метрополией]», – цитирует его ThePrint.

Тогда же Хан завоевал славу плейбоя в обеих странах. Стефани Бичем, Голди Хоун, Лайза Кэмпбелл – газетчики не уставали перечислять имена знаменитостей, с которыми якобы заводил интрижки Хан, и названия ночных клубов, где он тусовался. Сам Хан позже скромно говорил ближневосточному изданию The National: «Конечно, называть меня плейбоем – это сильное преувеличение, [но] я никогда не утверждал, что я святой».

Интересно, что в детстве Хан считался тихим и застенчивым мальчиком и часто держался особняком. Он уверял, что долгое время оставался таким же и во взрослой жизни. «Когда в 1982 г. я стал капитаном сборной Пакистана, я даже не мог напрямую обратиться к команде, – говорил он The Guardian. – Я говорил своему менеджеру: «Послушайте, вот что я хочу донести до игроков – вы можете рассказать им об этом вместо меня?» А еще он терпеть не мог английские пабы: «Не могу передать, как сильно я ненавидел <...> запах, внешний вид». Возможно, дело в том, что он как правоверный мусульманин не пьет алкоголь.

Хан уходил из большого спорта дважды. В 1987 г. он объявил о завершении карьеры, но его упросили остаться – и он покинул спорт после победы в чемпионате мира. Его сыновья тоже увлекаются крикетом и жалеют, что от тех славных деньков у Хана не осталось ничего: ни перчаток, ни мячей, ни формы. Все, что можно было продать, он пустил с молотка после ухода из спорта ради благой цели.

В 1985 г. Хан наблюдал, как умирает от рака его мать, не имея возможности получить в Пакистане даже обезболивающее. После завершения карьеры Хан занялся строительством онкологической больницы, где подавляющее большинство пациентов лечилось бы бесплатно. Он начал с просьб о пожертвованиях к богачам, со многими из которых когда-то учился или тусовался. Но быстро понял, что щедрость имеет мало общего с богатством, рассказывал он The Guardian. «В итоге мне не хватало $4 млн, которые надо было собрать за шесть недель. Я положил в кузов джипа с открытым верхом мешок для денег и колесил с севера на юг Пакистана, прося о помощи. Я начинал в семь утра и продолжал до полуночи». Во многом нужная сумма была собрана благодаря таксистам, официантам и прочему простому люду со скромными доходами. В 1994 г. в Лахоре была открыта первая больница, названная в честь покойной матери Шаукат Ханум.

Уход в политику

В год открытия больницы 42-летний Хан стал встречаться со своей первой женой – Джемимой, дочерью магната Джимми Голдсмита, младше его вдвое. Ради брака она приняла ислам. Говорят, что тесть пророчески заметил: «Хан станет отличным первым мужем». В 1996 г. у них родился первый сын, в 1999 г. – второй, а в 2004 г. они развелись после девяти лет брака.

Как пишет Vanity Fair, Джемима была потрясена, когда в первый раз приехала в Лахор. Хан отдал почти все деньги на строительство больницы, жил в скромной квартире с ветхой проводкой, где периодически случалось короткое замыкание. У него не было даже стиральной машины. Бытовые трудности супруги одолели. А развела их в итоге политика. Джемима хотела жить в Англии, Хан не мог уехать из Пакистана и все время пропадал в разъездах по стране.

В политику Хана звали давно. В 1987 г. после серии побед в крикете ему предложили стать функционером правоцентристской консервативной Пакистанской мусульманской лиги, поддерживающей тогдашнего военного диктатора Мухаммеда Зию-уль-Хака. Хан вежливо отклонил предложение.

В 1993 г. Хан был назначен амбассадором по туризму (должность, аналогичная министру по туризму). Но через три месяца прекратил работу вместе со всем правительством после выборов. В 1994 г. он вместе с бывшим главой разведки генералом Хамидом Гулем и политиком Мухаммедом Али Дуррани задумал основать общественное движение. В итоге Хан побоялся, что его сочтут марионеткой в руках Гуля, и проект умер, так и не родившись, писала пакистанская газета Dawn.

Но мысль о политике засела у Хана в голове. В 1996 г. он основал собственную партию «Техрик-е-Инсаф» («Движение за справедливость») – и, несмотря на бешеную популярность Хана на ближайших выборах, она не получила ни одного места в парламенте. Позже Хан говорил The Guardian, что, несмотря на этот неудачный дебют, премьер-министр Наваз Шариф в конце 1990-х приглашал его стать заместителем, а президент Первез Мушарраф в 2000-е и вовсе звал в премьеры. Хан отказался, чтобы не быть запятнанным коррупцией. Однако его партия не могла долгое время похвастаться успехами. Самым большим ее достижением было одно место в парламенте – на него смог избраться сам Хан.

В 2007 г. вспыхнули протесты против Мушаррафа – тот решил переизбраться президентом, не оставив пост главнокомандующего армией. Оппозиция настаивала, что кандидатом может быть только гражданский человек, но Верховный суд шестью голосами против трех встал на сторону Мушаррафа. Надо сказать, что перед этим Мушарраф уволил ряд судей. Хан пытался возглавить акцию протеста студентов из Университета Пенджаба и был арестован, как и тысячи других активистов. Ему собирались предъявить обвинение по антитеррористической статье, наказание по которой включает пожизненное заключение или смертную казнь. Впрочем, вскоре он был отпущен.

Его партия в знак протеста бойкотировала выборы 2008 г. «Победить военного диктатора на выборах, проводимых спецслужбами, непросто», – говорил Хан The Guardian. А на вопрос, не опасается ли за свою жизнь, отвечал: «Я не боюсь смерти. Идя в политику, я допускал, что меня могут убить». Ему помогла вера: «Духовность изменяет две вещи. Во-первых, делает вас более самоотверженным; во-вторых, вы доверяетесь провидению. Противоположностью духовному человеку является материалист. Будь материалистом, я бы зарабатывал много денег на рекламе и комментировании крикета. Но меня это не интересует».

С момента прихода в политику Хан изменял свои политические взгляды, отмечала The Guardian. Он приветствовал военный переворот Мушаррафа, а потом выступил против него. Он проповедовал демократию, но со временем все более склонялся к взглядам реакционных мулл. Он выступал против реформы медресе (религиозных школ), критиковал женщин, участвующих в спортивных состязаниях, выступал против операций по уничтожению боевиков «Аль-Каиды» (признана в России террористической организацией и запрещена) на землях пакистанских племен. Vanity Fair пишет, что Хан обвинял реформаторов вроде турецкого Кемаля Ататюрка или иранского Реза-шах Пехлеви в том, что они меняют свои страны по западным лекалам, якобы подрывая тем самым их благополучие.

На выборах 2013 г. «Техрик-е-Инсаф» смогла выйти на третье место, получив 35 мандатов из 342. Следующие годы он и его сподвижники провели, критикуя коррупцию в правительстве и безответственность власти. В 2014 г. Хан организовал протестный марш в столицу и сидячую забастовку против предполагаемых фальсификаций на выборах 2013 г. – она длилась 126 дней и была прекращена 16 декабря 2014 г., после теракта талибов («Талибан» – признана в России террористической организацией и запрещена) в военной школе Пешавара.

Через несколько дней после этого Хан женился во второй раз на журналисте Рехаме Хан (однофамилица). Они развелись через девять месяцев, и Хан назвал эти отношения одной из самых больших ошибок в жизни. Перед выборами 2018 г. Рехам опубликовала мемуары, где обвиняла Хана во всем – от бисексуальности и измен до ежедневного приема кокаина. Если верить, то в таких дозах, которые медицина вообще-то считает несовместимыми с жизнью.

Рывок в премьеры

С момента основания партии Хан говорил друзьям: «В следующий раз, когда вы приедете в Пакистан, я буду премьер-министром!» Но шли годы, а этот пост оставался недостижимой мечтой. Vanity Fair рассказывал, что он жаловался на это своей духовной наставнице, известной целительнице Бушре Манека. Как уверяет журнал, у той было видение: Хан станет премьером, только если женится на правильной женщине. То есть на женщине из клана Манеки. По разным версиям, ему предлагали сестер или дочь ясновидящей. В итоге за несколько месяцев до выборов замуж за него вышла сама Бушра, мать пятерых детей, которая для этого развелась со своим мужем-таможенником.

Свою роль сыграл и еще ряд факторов, отмечает WSJ. Во-первых, в панамском досье 2016 г. обнаружилась информация о счетах премьер-министра Наваза Шарифа (того самого, который когда-то предлагал Хану стать своим заместителем, – в 2013 г. он снова сел в премьерское кресло). Скандал закончился 6 июля 2018 г., когда Верховный суд приговорил Наваза Шарифа и ряд его родственников к тюремному заключению за коррупцию. Во-вторых, Хан убедил перейти на свою сторону ряд популярных политиков, которые легко меняли одну партию на другую. В-третьих, заручился поддержкой военных. На выборах партия Хана получила 149 мест, и он наконец-то стал премьером.

Но предвыборная стратегия сейчас сыграла против него. Накануне вотума недоверия около дюжины депутатов «Техрик-е-Инсаф» переметнулось на сторону оппозиции. Что до военных, то у Хана начались с ними разногласия из-за внешней политики, уверяли источники WSJ: они больше тяготеют к Западу, с которым налажено сотрудничество в военной сфере. К тому же неудовольствие военных вызвал ряд кандидатов Хана на высшие должности в вооруженных силах. Самые большие опасения вызывало то, что Хан мог поставить своего человека на пост главнокомандующего до выборов 2023 г., тем самым укрепив свою власть. Это вечная пакистанская история, пишет WSJ. Который раз премьер-министр приходит к власти, пользуясь поддержкой армии. Потом нарастают разногласия с военными, он пытается укрепить свою власть – и в итоге теряет кресло.

Были шансы, что парламент выберет 11 апреля следующим премьером однопартийца Хана, бывшего министра иностранных дел Шаха Махмуда Куреши. Но победил ставленник оппозиции – 71-летний Шахбаз Шариф, младший брат Наваза Шарифа. Долгое время он работал в семейном бизнесе: сталелитейной компании Ittefaq Group. В 1988 г. занялся политикой, став депутатом парламента провинции Пенджаб от коалиции, в которую входила партия его брата Наваза «Пакистанская мусульманская лига (Наваз)» – ПМЛ (Н). К моменту военного переворота Мушаррафа Шахбаз Шариф добрался по кресла главного министра (глава правительства) Пенджаба, но был арестован вместе с братом и выслан в 2000 г. из страны.

После смягчения режима в 2007 г. вернулся и на волне успеха партии брата снова возглавил правительство Пенджаба – до 2018 г., когда Хан нанес поражение его старшему брату на выборах. В последнее время Шахбаз Шариф возглавлял партию брата ПМЛ (Н), и именно он внес в парламент предложение о выражении вотума недоверия.