Рунет перешел на военное положение, считают правозащитники

Россияне оказались в тылу воюющего в киберпространстве государства. В нем действует фактически военное положение с сильной цензурой и жесткой реакцией на любое несогласие: самая безобидная критика начальства или попытка оспорить действия руководства рассматриваются как вооруженное нападение. Об этом говорится в публикуемом во вторник ежегодном докладе международной правозащитной группы «Агора».

Правозащитники отмечают резкий рост в 2016 г. случаев ограничения свободы интернета по всем направлениям (см. врез). Отчасти он вызван тем, что Роскомнадзор впервые опубликовал полную статистику по решениям о блокировке сайтов за 2016 г., поясняет аналитик «Агоры» Дамир Гайнутдинов: до сих пор фиксировались только случаи, которые удавалось отследить правозащитникам. Но присутствует и фактический рост ограничений, приобретающих все более общий характер: под блокировку подпадают уже и сайты магазинов, торгующих сыром и хамоном, в общей сложности в списке Роскомнадзора 22 категории запретной информации, знает Гайнутдинов. Объективно больше стало и фактов уголовного преследования за интернет-активность: количество известных приговоров к лишению свободы выросло с 18 до 29, к трем пользователям применены принудительные меры медицинского характера. В целом, отмечают авторы доклада, подавляющее большинство уголовных дел касается праворадикальных высказываний, которые не подпадают под гарантии свободы слова, но все более заметна практика привлечения к ответственности «за слова».

Статья о пропаганде сепаратизма была включена в Уголовный кодекс в 2014 г. и направлена на устрашение тех, кто считал присоединение Крыма «аннексией», отмечается в докладе. Но спектр ее применения стремительно расширяется: из известных на данный момент 15 дел в восьми случаях речь шла о статусе Крыма, а другие касались Карелии, Сибири и Урала, единой Монголии, Чечни, Республики Коми, Кубани, Калининградской области. Также стремительно возвращается прекратившаяся было практика привлечения к ответственности за возбуждение вражды против социальных групп «представители власти», «сотрудники полиции» и проч. Например, в Петербурге активистку Дину Гарину привлекли к уголовной ответственности за возбуждение вражды в отношении «сотрудников центров «Э». Эксперты отмечают разделение практики уголовного преследования экстремистов на две группы: экстремистские высказывания и оправдание или призывы к терроризму. В первой, как правило, оказываются политические и гражданские активисты разных взглядов, во второй – радикальные мусульмане.

Российская политика в отношении интернета в последние пять лет характеризовалась, по сути дела, словами «атака», «кампания», «враги», фактически превратившись в военную кампанию, констатируют авторы доклада. В перспективе же власти всерьез рассматривают возможность изоляции российского сегмента интернета, ограничения международного трафика и резкого сокращения каналов связи с глобальной сетью в попытке создания альтернативной национальной сети. В июне Минкомсвязи опубликовало поправки в госпрограмму «Информационное общество», согласно которым к 2020 г. 99% интернет-трафика должно будет передаваться внутри страны.

Интернет-омбудсмен Дмитрий Мариничев считает, что проблема не столько в госполитике, сколько в излишней ретивости исполнителей на местах: это не злой умысел, а перегибы. Но такое положение дел подталкивает к реализации уже не раз озвученной идеи: должен быть единый судебный орган, имеющий право выносить решения об экстремизме, сейчас это может делать любой райсуд, напоминает он. Следует также уточнить само понятие «экстремизм»: должны быть критерии, которые позволят отличить его от простого выражения мнения, считает Мариничев.

Директор центра «Сова» Александр Верховский связывает резкий рост «экстремистских» дел с эффектом мобилизации. Если до 2014 г. счет приговорам, выносимым за высказывания, шел на десятки, то в 2015 г. их было уже около 300, а в 2016 г., по предварительной статистике, будет еще больше: снижать показатели нельзя, объясняет он. В то же время надо понимать, что рядом с каждым осужденным за радикальное высказывание можно найти примерно десяток людей, которые писали примерно то же самое, и им ничего за это не было. В группе риска прежде всего активисты, которые и так уже находятся на заметке у правоохранителей, объясняет эксперт.