Россия переболела вирусом протеста

Выборы президента России поставили на массовом уличном движении точку. От многоформатного протеста - ярких и привлекательных для многих акций, громких заявлений, инициатив, пробуждения слоя, который называл себя «креативным классом», - осталась лишь традиционная вялая сетевая активность. Социологи фиксируют очевидное падение интереса граждан к протестной повестке. О последней попытке вывести людей на Красную площадь в рамках первоапрельского флешмоба как о серьезной акции не стоит и говорить.

«Снежная революция», она же русская весна, не удалась. Главной причиной неудачи стало традиционное отсутствие единой пошаговой программы у непарламентской оппозиции. Население воспринимало протестные митинги не как возможности отстоять свои интересы, а как запоминающийся хэппенинг (относительно мирные и безопасные Болотная площадь, проспект Сахарова и изначально деструктивные и провокационные Триумфальная площадь, марши, митинг Навального и Удальцова на Пушкинской) и возможность для самовыражения. Требования, транслировавшиеся спикерами на этих митингах, звучали довольно глухо и не были сколько-нибудь артикулированным выражением интересов социальных слоев.

Вероятность формирования единой пошаговой программы у раздираемой противоречиями и идеологически дезинтегрированной непарламентской оппозиции крайне мала и сегодня - после спада протеста. А отсутствие единой организационной структуры приведет к тому, что расслоение в среде оппозиции усилится. Важную роль в продолжении ее деконсолидации сыграет вступивший в силу закон о новых правилах регистрации политических партий. Получив возможность для партийного строительства, значительная часть несистемных протестных лидеров и групп перейдут в системное русло, причем лидерские амбиции многих из них будут способствовать дальнейшему калейдоскопированию оппозиции и появлению десятков мини-партий. Это уже наблюдается в националистической среде.

Самые яркие лидеры Болотной стали заложниками мифа о «многомилионной поддержке». Этот миф не позволяет им играть в системном поле на равных с откровенно мелкими партиями. Ведь придется создавать свою партию (которая станет одной из десятков или даже сотен) и участвовать в выборах, начиная с муниципального уровня. Но муниципальный уровень политически слишком мелок для них. Поэтому, вероятнее всего, лидеры уличного протеста не воспользуются возможностью участия в муниципальных выборах, но продолжат обвинять власть в отсутствии политических реформ и отказе от диалога с оппозицией.

Россия переболела вирусом протестной активности. Адекватные ситуации действия власти и непродуманность действий лидеров оппозиции позволили большей части населения выработать своеобразный иммунитет против несистемного протеста. Повестка декабря 2011 г. отыграна; возвращение к ней, скорее всего, уже невозможно. Ожидаемая осенняя протестная волна будет связана с предстоящими социальными реформами (прежде всего введением в действие 83-го Федерального закона), и ее консолидация с требованиями Болотной маловероятно.

Партийная реформа стала универсальным ответом власти на многие запросы общества. Кроме очевидной задачи снижения уровня сопротивления, Кремль дал ответ на несколько общественных запросов: на расширение участия граждан в политическом процессе и на продолжение реформ.

Лидеры протестного движения, которые примут решение участвовать в муниципальных выборах, выиграют. С усилением финансовых полномочий муниципальных властей именно у местных депутатов в руках окажутся значительные средства, выделяемые на развитие территорий. Это реальная возможность прорыва в новую политическую реальность. Жесткая партийная борьба на муниципальном уровне может привести к созданию нового типа демократии в России – условно говоря, «сервисной демократии», ориентированной на интересы граждан. Это, конечно, далеко не тот итог, которого ждали лидеры оппозиции. Однако если исходить из долгосрочных интересов страны, итог этот вполне позитивен.