Эрик Кантор: «Эрик, не провоцируй меня!»

Эрик Кантор родился в 1963 г. в Ричмонде, штат Вирджиния. Он был вторым из троих детей в семье владельца риэлторской фирмы и школьной учительницы. Предки Кантора по отцовской линии в начале ХХ в. на волне еврейской эмиграции переехали из Восточной Европы в США, а его дед по материнской линии родился в Румынии, утверждает журнал Tablet. В 1981 г. Кантор окончил колледж и поступил в Университет им. Джорджа Вашингтона. Там же началась его карьера в стане республиканцев, пишет The Weekly Standard. Правда, со скромной должности – водителя республиканца Тома Блайли, который неоднократно избирался членом конгресса.

В 1985 г. Кантор окончил университет, в 1988 г. получил диплом юриста Колледжа Уильяма и Мэри, а в 1989 г. стал дипломированным специалистом по ритейлу в Колумбийском университете. Кантор занимался семейным бизнесом в фирме отца, потом основал свою адвокатскую компанию, а попутно задумывался о политической карьере. В 1991–2001 гг. он был депутатом нижней палаты парламента штата Вирджиния. В 2001 г. карьера Кантора делает качественный скачок: Блайли решает покинуть работу в парламенте и Кантор вместо него избирается членом нижней палаты конгресса США и с тех пор каждые выборы успешно переизбирается от родной Вирджинии.

В 2002 г., сразу после переизбрания на второй срок, Кантор занимает пост заместителя главы республиканского большинства в палате представителей. Два года назад Кантор возглавил республиканское меньшинство в этой палате, а после победы партии на выборах-2010 превратился в лидера республиканского большинства. Он единственный еврей в нынешнем составе республиканцев нижней палаты.

Кантор и Обама невзлюбили друг друга с самого начала. Кантор возглавил республиканскую оппозицию президентскому плану стимулирования экономики, изо всех сил противодействовал реформе здравоохранения. Правда, безрезультатно. Зато такой, казалось бы, простой вопрос, как повышение лимита госдолга, республиканцы успешно превратили в сериал, за которым затаив дыхание следил весь мир. Америка до этого повышала лимит уже 102 раза. В последний раз он повышался в январе 2010 г. на $1,9 трлн до $14,3 трлн. Этого потолка объем долга США достиг в мае нынешнего года. Но республиканцы встали намертво – либо снижение госрасходов, либо никакого повышения лимита госдолга. К их аргументам прислушались даже демократы – 31 мая к единогласно проголосовавшим против увеличения объема госдолга республиканцам присоединился 81 демократ нижней палаты.

Рынки залихорадило: если до 3 августа, когда должны пройти выплаты по госрасходам, которые нечем обслуживать, лимит не будет увеличен, Америка столкнется с техническим дефолтом. Дебаты выдались жаркими. Обама даже пригрозил на всю страну, что из-за упорствующих депутатов нечем будет платить пенсии. Второго августа, буквально за считанные часы до катастрофы, Обама подписал-таки принятый закон о госдолге, увеличивающий лимит на $2,4 трлн.

Главный философский постулат современных демократов, уверяет Кантор, в следующем: «Они верят в государство всеобщего благосостояния так же истово, как прежде в капитализм. Они продвигают экономические программы перераспределения богатства, чтобы уничтожить пропасть неравенства между классами. Вот чем они занимаются – политикой перераспределения». По тайдуотерской (район Восточной Вирджинии) привычке он растягивает слова, в которых ясно слышится неприкрытое презрение: «Они предполагают, что в Америке есть некий вечный двигатель экономического процветания, который все еще продолжает работать. В таком случае они могут забирать у тех, кто создает, и раздавать тем, кто этого не делает. У нас же иная точка зрения».

Агрессивный стиль Кантора не нравится либералам и большинству журналистского пула округа Колумбия, хотя самое большое его преступление – попытка развенчать убеждение, что фискальный компромисс по умолчанию включает в себя увеличение налогов. Кантор, занимающий в конгрессе второй по влиятельности пост после спикера палаты республиканца Джона Бонера, сделал больше других, чтобы убрать пункты о бюджетных доходах (т. е. об увеличении налогообложения) из конечной редакции текста.

Как и Кантор, президент Обама – человек глубоких убеждений. Возможно, поэтому между ними царит такая взаимная неприязнь. Назовем ее, перефразируя Фрейда, нарциссизмом полных противоположностей. Кантор предостерегает, что он не психоаналитик (до прихода в политику он был юристом по недвижимости и частным предпринимателем), но заявляет: «Представьте, что никто не может иметь мнения, отличного от взглядов [президента]. В таком случае его явно начинает трясти... Он не любит, когда ему возражают по политическим вопросам».

На встрече с редакторами WSJ 48-летний Кантор высказал свое мнение об одном из самых жестких конфликтов с президентом. В середине июля на встрече с чиновниками Белого дома Кантор вел себя так, что Обама и остальные демократы посчитали это просто наглостью. «Мог ли я осмелиться на такое!» – восклицает Кантор. Он сидел между Нэнси Пелоси (глава демократической фракции меньшинства) и Стени Хойер (лидер демократического большинства в палате представителей конгресса США), и «было такое ощущение, что они считали президента поистине святым, потому что он все это терпит», ехидно замечает он. «Ни один президент не сидел, как я, на подобной встрече с лидерами конгресса, настолько детально разбирая вопросы», – сказал, по словам Кантора, Обама. Кантор утверждает: президент назвал Рональда Рейгана «добрым покровителем нации, ведь Обама верит, что нам нравится все, что сделал Рейган». Обама ответил Кантору: «Эрик, не провоцируй меня!» – и вышел вон.

Корни вражды между Обамой и Кантором уходят как минимум в другую памятную перепалку 2009 г., через три дня после инаугурации. На встрече с президентом Кантор, второй человек в республиканской фракции конгресса, обсуждал план восстановления экономики, который был по душе пережившим 2008 г. деятелям Великой старой партии (неофициальное название республиканской партии США). «Из выборов стоит сделать определенные выводы, – отбрил Обама. – И знаешь, Эрик, на них победил я». Стараниями Белого дома эта реплика быстро стала известна прессе.

Кантор постарался настроить республиканское меньшинство против плана стимулирования стоимостью в $1 трлн, и все 187 его членов проголосовали против, хотя никто в то время не мог быть уверен, что они так поступят. Подобное единодушие стало большой политической удачей осторожного и амбициозного Кантора, который был выбран в конгресс только в 2000 г. от седьмого округа Вирджинии, раскинувшегося от Ричмонда до Голубого хребта. Он занял место, которое некогда принадлежало другому выходцу из Вирджинии – четвертому президенту США Джеймсу Мэдисону.

После того как республиканцы получили большинство в палате представителей на выборах в 2010 г., многие из 87 новых депутатов (а это треть фракции) были настроены торпедировать любые попытки повышения лимита госдолга. Только после совместных лоббистских усилий Кантора, председателя большинства Кевина Маккарти и председателя бюджетного комитета Пола Райана они согласились, что увеличение возможно, но при определенных условиях. «Большинство избранных в этот раз конгрессменов чувствует, что их выбрали, чтобы изменить систему», – говорит Кантор с некоторой сдержанностью.

Переговоры по долговому вопросу стартовали в самом начале мая. Кантор в разговорах с вице-президентом США Джо Байденом принципиально говорил от лица всех республиканцев. Полтора месяца они встречались два-три раза в неделю. Переговоры привели к некоторому прогрессу, поскольку стороны согласились, что не согласны друг с другом, каламбурит Кантор. Между вице-президентом и лидером парламентского большинства даже установилось некоторое взаимопонимание – оба старались «не злиться на философские различия» между ними, вспоминает Кантор: «Хотя все эти недели была опасность, что мы замкнемся в наших собственных мировоззрениях, мы попытались не допустить этого, и, надо сказать, всем нам было понятно, что придется урезать некоторые госрасходы».

Переговорщики нашли возможности для экономии $2–2,3 трлн. Кантор понял, что в этом году никакого кардинального соглашения, способного разрешить фискальный кризис, достигнуть невозможно, так что лучше сосредоточиться на «пошаговых победах вместе с этим президентом». Даже договоренность об ужесточении бюджетной политики на $4 трлн, которой Обама и Бонер почти достигли на отдельных переговорах, не стоила усилий, которые были бы затрачены на ее реализацию, считает Кантор. Она лишь корректирует некоторые параметры программ медицинского и социального обеспечения, но не решает фундаментальной проблемы. «Чтобы эти программы были финансово исполнимы, их нужно радикально трансформировать», – говорил Кантор. Он вышел из переговоров в конце июня, когда демократы потребовали изменения налогообложения. Эту тему он считал не подлежащей обсуждению. Позиция оппонентов, по его словам, состояла в следующем: «мы не можем пойти на это до тех пор, пока вы не измените свою позицию по госдоходам». Его упертость не принесла ему симпатий Вашингтона – хотя, конечно, Обаму никто не думал называть террористом за похожее нежелание сдавать позиции в области реформы здравоохранения, при том что она окончательно еще не вступила в силу.

Несколько удивительно то, что Кантор фактически был готов к сделке по повышению налогов на $20 млрд «на зажравшихся миллионеров, миллиардеров, владельцев частных самолетов и на нефтяные компании», о чем Обама так любит говорить на публике. «Если они так хотят объявить об этой своей победе...» – задумывается Кантор и ставит условие: тогда он хочет, чтобы доходы государства в итоге не изменились, пусть правительство тогда снизит налог на прибыль компаний или пойдет на более масштабные налоговые реформы. Но сделай так Обама – это будет явное политиканство.

В закрытых для публики переговорах вопрос постоянно упирается в проблему предельной ставки для тех, кто зарабатывает $200 000 в год или $250 000 на супружескую чету, также известную как бушевское снижение налогов для тех, у кого нет личного самолета. Значительную часть дохода такие люди получают от бизнеса, и «для меня в этом суть политики, которую нужно проводить, а именно создавать стимулы для предпринимателей развивать бизнес», говорит Кантор.

Он утверждает, что в этом вопросе демократами движут не экономические соображения. «Все крутится вокруг социальной справедливости. Если честно, один из них сказал мне: «Некоторые просто зарабатывают слишком много», – говорит Кантор.

Кантор выражает осторожный оптимизм в отношении договоренности, по которой создается «суперкомитет» из 12 членов, цель которого уменьшить дефицит бюджета еще на $1,5 трлн в обмен на еще одно увеличение максимального размера госдолга в этом году. Также в соглашении говорится о принципе, согласно которому новые займы должны сопровождаться аналогичным, доллар в доллар, сокращением расходов. «Мы можем переломить сложившийся настрой и начать снова заключать масштабные соглашения», – считает Кантор, но оговаривается, что это приведет всего лишь к некоторому ускорению постепенного прогресса. «Я думаю, что это вполне выполнимо, учитывая практически неискоренимые противоречия с нынешним президентом и ситуацию в целом», – рассуждает он.

Несмотря на яростные споры вокруг госдолга, многие республиканцы-новички и члены Чайной партии в общем и целом с трудом смиряются с ограниченной властью, которую дает контроль только над половиной одной из ветвей власти. Кантор признает, что их «тревога, страх, раздражение и прочее в последнюю очередь способствуют заключению договоренностей». Он говорит, что партиям еще предстоит преодолеть разрыв между реальностью и здравыми и солидными теориями вроде сбалансированного бюджета. Он приветствует это рвение, но не испытывает никаких сожалений, разве что в том, что «мы не смогли добиться того, что полагали по-настоящему хорошей сделкой... Мы не пришли, куда хотели».

Сейчас, когда дебаты о долге находятся в подвешенном состоянии, конгресс «собирается уделять основное внимание препятствиям, которые администрация нагромождает на пути роста занятости». Политика Обамы вгоняет эту экономику в шок, уверяет Кантор и приводит как иллюстрацию меры по стимулированию экономики, реформу здравоохранения, спасение автопроизводителей, «непредсказуемые и сильно мешающие» регуляторы вроде Агентства по охране окружающей среды или Национального управления по трудовым отношениям, позабытый закон Додда – Фрэнка о реформе финансового сектора США и «налоговую систему, которая как минимум неконкурентоспособна». Он продолжает: «Вашингтон полагает, что в его распоряжении практически безграничные возможности, с помощью которых можно излечить все болезни и выпрямить все кривое, но на самом деле они не дают эффекта».

«Но так как Великая старая партия противостоит Белому дому, а у президента и партии разный взгляд на мир, настоящая битва развернется вокруг того, чтобы гарантировать, что Обама не будет избран на второй срок», – грозит Кантор. Он называет выборы-2012 «крайне насущным вопросом», который определит, «что мы собой представляем в этой стране, каким государством являемся и каким хотим быть».

Кантор высказывает осторожный оптимизм по поводу шансов республиканцев в 2012 г., но он не показывает и не одобряет особого интереса к этой теме. Без сомнений, основными темами кампании станут рабочие места, экономика и рост, а точнее, проблемы с этим, предрекает Кантор. Он подозревает, что кандидаты начнут доказывать, что Вашингтон стал помехой на пути американского образа жизни, который заключается в свободе предпринимательства с равными шансами и возможностями: «Необходимо изменить Вашингтон, находящийся сейчас в руках Обамы, и это будет настоящим возвращением к тому, что мы называем Америкой». Во время избирательной кампании Обама позиционировался как человек, способный добиться перемен, и я не знаю, на что была надежда и какие перемены имелись в виду. В итоге все оказалось совсем иначе, чем на то надеялось большинство людей. Но действительно – нам нужны перемены, нужно избавить страну от президента Обамы».

Вот такие споры, которые невозможно разрешить, и шли те месяцы, пока длились дебаты о повышении потолка госдолга.