Каких результатов ждать от диалога Москвы и Парижа

В то время как президент Франции Эммануэль Макрон планирует свой первый визит в качестве главы государства в Россию, ясно одно: через год после встречи с Владимиром Путиным в Версале двусторонние отношения характеризуются как чрезвычайно напряженные. Две наши страны не смогли преодолеть взаимное недоверие, и «дух Трианона» держится лишь на тонкой связующей нити будущих переговоров, которые французский и российский руководители проведут в конце мая в Санкт-Петербурге на полях ПМЭФа.

Конечно, диалог между Парижем и Москвой не прерван. В конце 2017 г. прошло заседание Российско-французского совета по экономическим, финансовым, промышленным и торговым вопросам (CEFIC) с участием министров экономики Бруно Ле Мэра и Максима Орешкина; 31 января 2018 г. Путин провел встречу в своей резиденции в Ново-Огареве с руководителями 12 крупнейших французских компаний, работающих в России; комитеты по иностранным делам Сената Франции и Совета Федерации недавно опубликовали совместный доклад по российско-французским отношениям, ставший возможным благодаря многочисленным двусторонним контактам; в скором времени планируется заседание большой российско-французской парламентской комиссии, которое состоится впервые после 2013 г. Наконец, «Трианонский диалог», площадка двустороннего взаимодействия по линии гражданских обществ Франции и России, должен будет набирать обороты после его официального запуска президентами Макроном и Путиным 25 мая в Санкт-Петербурге.

В то же время за последние месяцы многие досье оказали негативное влияние на двусторонние отношения. Прежде всего – Украина: в Донбассе так и не был достигнут существенный прогресс, минский процесс находится в тупике, а министр иностранных дел Франции Жан-Ив Ле Дриан во время визита в Киев в марте этого года назвал Россию «страной-агрессором». Дело Скрипаля и его последствия (отказ президента Макрона посетить российский стенд на Парижском книжном салоне и взаимная высылка дипломатов), Сирия (отсутствие прогресса в политическом процессе, предполагаемая химическая атака в Восточной Гуте и ракетные удары западной коалиции), а также другие разногласия, носящие исключительно двусторонний характер (дела Барберо и Керимова, арест российского разведчика в Париже и высылка сотрудников Генерального управления внешней безопасности (DGSE), работавших в Москве), понизили уровень отношений между странами до состояния, близкого к осени 2016 г., когда в разгар битвы за Алеппо Путину пришлось перенести свой визит в Париж. В настоящее время взаимное восприятие носит крайне негативный характер как на уровне элит, так и по меньшей мере в СМИ. Во Франции Россия рассматривается в основном как ревизионистская держава, которая играет на внутриевропейских разногласиях и амбиции которой дестабилизируют Европейский континент. В России Франция отныне рассматривается как страна, отказавшаяся от своего собственного суверенитета ради Европы под стратегической опекой США, находящаяся на переднем крае воинственного западничества и выступающая не в своей весовой категории.

Франция и Россия видят мир по-разному, и их нарратив все более и более расходится. Одни и те же слова – «суверенитет», «террористы», «ценности» – понимаются по-разному. Этот разрыв усиливается за счет растущего взаимного незнания, которое парадоксальным образом сегодня сильнее, чем в конце советской эпохи, и взаимного отображения в СМИ, где обязанность информировать зачастую уступает место стремлению заклеймить. С российской стороны «консервативная революция», начавшаяся с 2012 г., и националистическая волна, возникшая после аннексии Крыма, значительно отдаляют идею конвергенции с Европой, которая служила исходной точкой для российской дипломатии в течение 15 лет, начиная с перестройки и до конца первого мандата Путина. С другой стороны, европеизация французской дипломатии, особенно заметная по отношению к России начиная с первого президентского срока Франсуа Олланда, и часто ограниченный западным миром горизонт мыслей и устремлений властных кругов Парижа сужают пространство для маневра и во Франции.

Однако две наши страны обладают целым рядом преимуществ, которые позволяют им развивать партнерские отношения в XXI в. Их академическое, культурное и научное сотрудничество имеет богатую и разнообразную историю, наследницу долгой интеллектуальной традиции и визита генерала де Голля в СССР летом 1966 г. Париж и Москва могут также опираться на экономические отношения, которые показали хорошую устойчивость к многочисленным шокам последних лет: сколько французов знают, что их страна в 2014, 2015 и 2016 гг. занимала в России 1-е место по объему прямых иностранных инвестиций и что она по-прежнему остается первым в России иностранным работодателем? Многочисленные проекты, которые находятся в сфере деятельности «Трианонского диалога», также свидетельствуют о неугасающем любопытстве и неизменном взаимном притяжении.

Чего можно ожидать на таком фоне от переговоров президентов Макрона и Путина? Как минимум, что они положат конец дальнейшему раскручиванию негативной спирали, от которого ни Франция, ни Россия не смогут ничего выиграть. Даже небольшое восстановление доверия потребует сдержанности – в заявлениях, в информационной сфере, но также и в таких чувствительных областях, как разведка и киберпространство. Возможно, иранское досье позволит придать более позитивную динамику отношениям, чем это наблюдалось в последние месяцы. Однако в более долгосрочной перспективе значительное улучшение франко-российских отношений потребует обсуждения на европейском уровне архитектуры безопасности континента, т. е. о новом modus vivendi в нашем «общем соседстве», о политике расширения ЕС и НАТО, а также о политике России на постсоветском пространстве. Только стратегическое «осовременивание» с обеих сторон сможет разорвать порочный круг, в котором Россия и Запад находятся на протяжении последнего десятилетия. Правда обязывает сказать, что в настоящее время это представляется – увы! – крайне маловероятным. Во всяком случае, это немыслимо без ощутимого прогресса по Украине.

История российско-западных отношений после их восстановления в конце 1980-х гг. – это в первую очередь история упущенных возможностей. В 1992 г. после распада СССР, в 2001 г. после терактов 11 сентября или в 2009 г. при перезагрузке, запущенной Обамой, и предложений Медведева по новой европейской безопасности инерция торжествовала над смелостью и долгосрочным видением. Сможет ли Франция оказаться на высоте собственных исторических связей с Россией, чтобы внести свой вклад в столь необходимое объединение Европы?..

Текст: 7 мая 2018 года

Текст: Арно Дюбьен, директор Франко-российского аналитического центра «Обсерво»,

Паскаль Лоро, президент и основатель Института Шуазель