Кто тут главный по амнистии

Борис Титов, миноритарный кандидат в президенты от Кремля (раз он в Кремле работает), зазвал на встречу российских граждан – предпринимателей, которые в Лондоне живут, потому что их в России и посадить могут, и обсуждал с ними их амнистию. А Владимир Путин, старший кандидат от Кремля, на встрече с доверенными лицами отвечал программисту-русофилу Игорю Ашманову о тех, кто сидит в Лондоне и Калифорнии и, прочитав санкционные списки, поперхнулся кофе, так: «Все в дом!»

Тенденция, однако? Участник лондонской встречи цитирует Титова: есть-де «легальная невесомость» – ах, какой волшебный термин! – дела, которые приостановили, но не закрыли, и он, Титов, мог бы содействовать их закрытию. На эту похвальбу, а иначе я предложение Титова назвать не могу, и отозвался Дмитрий Песков: с учетом точки зрения правоохранительных органов!

Тут могла быть банальная речь: как в России возбуждаются дела по предпринимательским статьям, каков процент совпадений в текстах обвинительных заключений и приговоров по предпринимательским статьям, как гарант Конституции из Кремля участвует в обсуждении дел по предпринимательским статьям и к каким материальным последствиям для тех, против кого возбуждаются дела по предпринимательским статьям, это приводит.

Но мне-то хочется сказать, что Дмитрий Песков сформулировал суть российской политики: точка зрения (и интересы – добавлю от себя, не думаю, что будет натяжка) силовиков учитывается обязательно. У силовиков бывают склоки; не знаю, которые из погон имеют приоритет; не знаю, как в склоках задействован президент, – но уверен, что Борис Титов там роли не играет.

Из истории. «В 1921 г., после амнистии Белого движения, в Россию возвратились 121 343 уехавших, а всего с 1921 по 1931 г. – 181 432. Этому немало помогли Союзы возвращения на родину. С репатриантами советские власти не церемонились: бывшие офицеры и военные чиновники расстреливались сразу же после прибытия, часть унтер-офицеров и солдат оказывалась в северных лагерях», – пишет доктор исторических наук Наталья Пушкарева.

А вот другое свидетельство – Василия Шульгина, депутата царской Думы, принявшего отречение Николая II. В 1945 г. Шульгин из настоящего русского патриотизма остался в Белграде, когда туда вошла Красная армия. «К концу первой недели входа Красной армии в Сербию звонят мне в дверь. Открываю, на пороге несколько советских офицеров, в руках огромные пакеты со снедью. Улыбчивые, симпатичные, я пригласил их войти, накрыли стол, развернули продовольственные пакеты. Старший предлагает: «Давайте выпьем!» «Я, – говорю, – совсем не пью». «Ну, за Победу, одну рюмку! Вы должны!» Не посмел отказаться. Следующее мое воспоминание – гул самолета, летящего в Москву. Очнулся я на Лубянке». Шульгин вышел из Владимирской тюрьмы только через 12 лет.

(А propos: Победу сразу стали использовать в чекистских целях.)

Вернемся к Титову. Может, это попытка установить контакт с теми, ради кого президент второй раз говорит об амнистии капиталов; ради кого зажила идея специальных суверенных бондов? Не только же санкционные бароны вытащили капиталы из России, есть и другие, кому санкции не слишком мешают. Но и амнистия капиталов учитывает «точку зрения правоохранительных органов», что хорошо знают те, кого созывал Титов в Лондоне.

А может, это предвыборная разведка? В Лондоне живут обеспеченные и критически настроенные граждане России, кое-какие ресурсы есть, и осторожности ради можно как-то рассортировать или даже рассорить, раз есть «легально невесомые» и прочие. Divide et impera, как говорится.