Рука руку моет

Банк России опубликовал годовой отчет. Прибыль банковского сектора по итогам года достигла рекордных 3,3 трлн руб., а рентабельность капитала – 25,0%. Даже ЦБ показал прибыль в 140,443 млрд руб., что вообще-то противоестественно для института, ключевая функция которого заключается как раз в снижении процентного гнета на экономику.

По итогам года в стране вырос объем кредитования. Корпоративные кредиты увеличились на 20,1% (на 12,3 трлн руб.), кредиты малому и среднему бизнесу – на 28,6% (на 2,7 трлн руб.). На фоне высокой ставки ЦБ статистика удивительная, хотя и с учетом санкционного режима в целом понятная. Российский промышленный сектор отрезан от мирового финансового рынка, и фактически идет закономерное перераспределение кредитной нагрузки экономики страны с внешнего контура на внутренний. Вот только перераспределение такое идет с повышением этой самой нагрузки в пользу «распределителей».

Основной статьей дохода банковского сектора, включая ЦБ, стали чистые процентные доходы и доходы по операциям с ценными бумагами. В доходах ЦБ эти две статьи занимают 96,6%. В коммерческом банкинге чистый процентный доход вырос на 43% (1,8 трлн руб.). Средняя кредитная ставка по физическим лицам составила 12,72%, а депозитная – 8,51%. Выросли и комиссионные доходы банков, и активы кредитных организаций.

Отношение этих активов к ВВП страны на 1 января текущего года составило аж 98,2%, увеличившись на 11,4 п. п. При этом налоговая нагрузка на банковский сектор, согласно отчету ЦБ, наоборот, снизилась на 804 млрд руб. после снижения на 57 млрд в 2022 г.

Картинка с процентным и комиссионным доходом финансового сектора России стала уже привычной. Мало того, она преподносится везде как достижение банковской системы и доказательство ее устойчивости. Выжимание инвестиционного ресурса из реального сектора экономики и превращение его в дивиденды почитается за благо. Без внимания остается картинка с внутренним долгом страны, на который его давно следует обратить не только экспертам.

Основными выгодоприобретателями государственного долга России являются отечественные банки и компании-нерезиденты. Портфель ценных бумаг на балансах российских банков за 2023 г. увеличился на 1,9 трлн руб., основной прирост обеспечили покупки ОФЗ – рост на 1,5 трлн руб. Доля нерезидентов на этом рынке составляет 7,4% – 1,5 трлн руб. Почему российские банкиры и нерезиденты здесь бенефициары, а не инвесторы? Потому что доходность по ОФЗ России запредельная.

В своем годовом отчете ЦБ указывает, что доходность корпоративных облигаций (индекс IFX-Cbonds17) совпадает с динамикой доходности ОФЗ, которые покупают преимущественно коммерческие банки. По итогам года она увеличилась на 446 базисных пунктов до 14,2% годовых. Это, конечно, ниже базовой ставки ЦБ в 16%, но это деньги из ничего. В том смысле, что они безрисковые, проценты банковскому сектору выплачиваются из госбюджета, т. е. за счет налогоплательщиков и реального сектора экономики.

Всего в прошлом году Минфин России разместил на первичном рынке государственных ценных бумаг ОФЗ на сумму 2845,6 млрд руб. по номиналу, большая часть выпусков (1701,3 млрд руб.) приходилась на ОФЗ с постоянным доходом – так называемые фиксеры. А в I квартале 2024 г. Минфин дополнительно разместил ОФЗ на общую сумму более 660 млрд руб., не считая аукциона 27 марта, 97% из которых пришлось на 10-летние фиксеры. Главной особенностью последних размещений стала рекордная средневзвешенная доходность в 13,43% без учета дисконта свыше 5% при размещении.

С одной стороны, при ключевой ставке в 16% трудно, наверное, требовать мизерной доходности от ОФЗ. А с другой – непонятно, почему был выбран наиболее затратный для бюджета вариант займа с фиксированным доходом. ОФЗ могут выпускаться с плавающей ставкой, выплаты по которым привязаны либо к инфляции (так называемые линкеры), либо к ключевой ставке ЦБ (флоатеры).

По проектировкам Минфина, внутренний госдолг к концу 2026 г. возрастет до 40 трлн руб. преимущественно за счет выпуска ОФЗ. Центробанк в своих программных документах планирует ключевую ставку в 2025 г. на уровне 10–11%, а на горизонте до 2030 г. – 7–8%. Получается, бюджет заплатит по фиксерам почти в 2 раза больше в привязке к ставке ЦБ, а ежегодные расходы на его обслуживание вырастут в 3 раза до 3,4 трлн руб. Для сравнения: сумма превышает плановые расходы бюджета на ЖКХ.

Говорить о согласованной позиции Минфина и Центробанка не хочется, но любые другие варианты объяснения происходящего приводят к выводу об отсутствии какой-либо связной и активной финансовой политики в России.

При том что, как отмечалось выше по материалам отчета ЦБ, основными покупателями ОФЗ выступают коммерческие банки, за первые два месяца текущего года прибыль банковского сектора России составила 629 млрд руб. В пересчете на год это ведет к новому рекорду в 3,8 трлн руб. после рекордного 2023 г., когда она составила 3,3 трлн руб.

Почему такие высокие ставки в России? Экономическая аксиома гласит: чем выше риск коммерческой операции, тем выше процентные ставки. В случае со ставками Минфина и Центробанка фактически речь идет об оценке бюджетных рисков России на 10-летнем периоде ее развития. Иными словами, Минфин и ЦБ не верят в будущее страны. Особую пикантность ситуации придает тот факт, что оценку бюджету России выставили государственные органы, прямой задачей которых является обеспечение этой самой бюджетной политики. Возникает резонный вопрос: если два ведущих финансовых института страны не верят в состоятельность национальной экономики, то как в нее могут верить инвесторы? Они и не верят.

Как видно, объем кредитования юридических лиц уже в январе ушел в отрицательную зону, по физлицам объем сохраняется за счет не обеспеченных активами остатков на кредитных картах. И если диаграмму совместить с графиком кредитных ставок ЦБ РФ, то можно увидеть, что прошлый кредитный провал совпадает по времени со ставкой в 20%, а потом 17%, установленных Банком России в марте 2022 г.

Закономерность очевидная. В таких условиях отечественный промышленный сектор вынужден переходить на самофинансирование. В отчете ЦБ это отмечено как плюсовой тренд: «Возобновилась тенденция финансирования за счет акционерного капитала». Также – в положительной плоскости – ЦБ в своем мартовском заявлении по поводу сохранения ключевой ставки на запретительном (16%) уровне отмечал, что компании России продолжают находить способы для решения проблемы международных расчетов.

Финансирование развития за счет текущих доходов – это каменный экономический век. Это уничтожение оборотных средств. А самостоятельный поиск российским бизнесом схем и систем валютных расчетов – это признание финансовых властей России в собственном бездействии. Оба фактора означают отсутствие осознанной, а значит, нацеленной на долгосрочный результат финансовой политики в сочетании с промышленной политикой. И такое инерционное развитие сегодня главная проблема страны.

Правительство у нас отвечает за затратную часть бюджета, а за доходную, т. е. кредит, рост поступлений в бюджет, спрашивают с крупнейших компаний России. В функционале Минфина же задача роста экономической базы отсутствует как таковая, поэтому долгосрочные инвестиции в инфраструктуру он оценивает как «выпадающие доходы». А отсутствие в мандате Центробанка задачи доступности кредита заставляет его поддерживать курсовую разницу с помощью «ограничения деловой активности».

Сбой носит системный характер. Основным направлением деятельности Минфина и ЦБ является составление «красивой» финансовой картинки. Если картинка по отчетному периоду не складывается, то виноват в этом реальный сектор. В банковском секторе с прибылью все отлично. Но пока системный сбой не будет устранен, а функционал правительства в части системы отчетности и ответственности министерств и ведомств не будет изменен, страна продолжит жить и побеждать не благодаря, а вопреки.