Как заводы становятся музеями
Философию «сделано в Германии» не возродить без доступного сырья из России
В начале XX столетия в Турине появилась крупнейшая и на тот момент самая современная в мире автомобильная фабрика – Fabricca Italiana di Automobili Torino, более известная под аббревиатурой Fiat (что по-латыни означает «Да будет так»). Она задавала стандарты всей европейской автомобильной промышленности: технику изготовления мотора, дизайн, возможность тест-драйва на собственной трассе фабрики и гениальный маркетинг. Сейчас вместо завода – музей и торговый центр с низкой посещаемостью.
Когда видишь, что фабрики превращаются в музеи, внутри что-то обрывается. Такие памятники некогда великой промышленности повсюду встречаются и в Германии. Наиболее тягостное впечатление производит музей промышленности в Хемнице. Любителям истории здесь, конечно, есть что посмотреть: множество впечатляющих свидетельств о развитии местной индустрии и применявшихся ранее технологиях. Но все же 100 лет назад Хемниц был важнейшим промышленным городом Европы, а сегодня вместо завода – провинциальный музей. Рабочих мест больше не существует, и как будто под гнетом находится сейчас этот когда-то такой динамичный город.
В 2022 г. о деиндустриализации говорить не принято. Передача производства товаров за рубеж уже 40 лет имеет место в текстильной, сталелитейной и автомобильной отраслях. Разворот на восток, где зарплаты ниже, нормы выработки больше, а налогов словно не существует, повлиял не только на промышленность Германии. Когда в 80-х гг. премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер приняла жесткие меры против британских горных рабочих, родина индустриальной революции начала превращаться в поставщика услуг. На место промышленности пришли банки, страховые компании, адвокатские конторы и экономические консультанты – до тех пор, пока не разразился финансовый кризис 2008 г., который многое поставил под сомнение. Тогда началось переосмысление. В Германии один из тогдашних политиков говорил: «Мы не можем постоянно только и делать, что ходить на стрижку в парикмахерскую».
Итак, правительства некоторых европейских стран начали снова делать ставку на так называемый бэкшоринг (англ. backshoring – возвращение производства обратно в страну). Все производство, которое до этого выводилось за рубеж из финансовых соображений, теперь из тех же соображений должно было размещаться по своему юридическому адресу. В процессе реализации брекзита Лондон с 2016 г. проводил интенсивную работу по новому размещению предприятий.
Но сейчас из этой часто нестабильной экономической политики выпадает электроэнергетика. Субсидируемая государством возобновляемая энергия не может заменить электричество по тем ценам, которые позволят промышленности выдержать конкуренцию на мировом рынке. Немецкие средние предприятия уже в 2021 г. начали платить за электроэнергию вдвое больше, чем их французские конкуренты.
Надвигающийся энергетический кризис на рынках электричества, нефти и газа отчетливо проявился в начале 2021 г. Его спровоцировали масштабные инвестиционные дыры в разработке новых поставок энергоресурсов, разрушенные в результате «экологических сделок» рыночные структуры и неудавшаяся либерализация рынка. Многократно возросший объем бюрократии, требований по защите окружающей среды и катастрофический уровень образования – все это уже существовало еще до того, как случился нынешний доморощенный кризис с его санкциями и морализаторством.
Инноваций, которыми славилась когда-то Германия, нет и в помине – о них остались только воспоминания, в которые можно погрузиться в одном из множества промышленных музеев. Немецкая промышленность до сих пор кормится достижениями исследователей и основателей предприятий XIX века. Это были Сименс, Бош, Дизель, Либиг и многие другие, которые своими знаниями, творчеством и, главное, последовательностью заложили основы для философии «сделано в Германии». Значительная часть предприятий немецкой фондовой биржи была основана до Первой мировой войны.
Времена чудес в немецкой экономике остались в уже ушедшей эпохе. Промышленность Германии испытывает нехватку не только трудовых ресурсов, но и посильных налогов и, конечно, энергии. Текущие счета за электричество доводят до неплатежеспособности многие исторические предприятия. Даже если в ближайшие 3–5 лет появятся новые поставщики энергии с аналогом относительно дешевого российского газа, тогда возникнет вопрос: по каким ценам смогут немецкие предприятия поставлять конкурентоспособную продукцию в свете ценового давления?
Наделавшие много шума заводы Tesla потянулись из Германии в направлении США, автоконцерн Volkswagen разместил часть своего производства в Америке. Для них всех вопрос был в цене на электроэнергию. Кажется, США извлекли из ситуации наибольшую для себя выгоду. Об этом можно говорить хотя бы потому, что предприятия с энергоемким производством, выпускающие, например, сталь, алюминий, установки для химической переработки нефти, ни сейчас, ни в обозримом будущем не рассчитывают на производство в Европе.
Президент России Владимир Путин на днях предложил европейским предприятиям бесплатное энергообеспечение сроком на год в случае, если они разместят свои производства в России. Интересное заявление, которое, возможно, поддержат многие средние предприятия – независимо от того, есть ли санкционное давление или нет. В данный момент рабочие места исчезают тысячами каждый месяц. То, что разрушается сейчас, едва ли будет быстро отстроено заново. Центры ведения экономической деятельности Германии едва ли поправят и без того обветшалое состояние. И что тогда делать Евросоюзу, если в лице Германии он лишится своей страны-донора?