Визовые санкции как признак слабости

Визовые санкции в отношении России стали острым новостным поводом и предметом для дискуссий в рядах ЕС. Оформилась группа стран, так или иначе разделяющих идею полностью закрыть доступ россиян в ЕС. Среди них – бывшие социалистические страны (Польша, Чехия и Словакия), бывшие советские республики (Латвия, Литва, Эстония), страны Северной Европы (Финляндия, Дания и Швеция), а также Бельгия. Остальные страны пока либо не высказывались, либо усомнились в идее полного запрета. Тем не менее они так или иначе выступают за расширение ограничений в отношении отдельных категорий российских граждан.

По всей видимости, решение о полном запрете принято не будет. Для него будет сложно получить консенсус в Совете ЕС. Но на деле мы с большой вероятностью увидим запреты на въезд в союз через некоторые из упомянутых выше стран и сокращение количества выданных виз от остальных.

Для Европейского союза плюсы от визовых ограничений лежат преимущественно в символической плоскости. Визовые санкции – еще одна мера, которую можно записать в актив сдерживания России. Они могут рассматриваться как сигнал того, что возвращения к условно дофевральской модели отношений уже не будет. Сохранение человеческих контактов в прежнем виде не соответствует текущим политическим отношениям, а значит, их можно и нужно привести к единому и притом наименьшему знаменателю. Очевидно, что призывы к полному запрету виз для россиян являются популизмом. Исходят они в основном от стран, которые и раньше были в антироссийском авангарде. Однако менее радикальные шаги в виде сокращения числа виз и увеличения сроков рассмотрения заявок вполне могут продаваться на политическом рынке как очередной удар по России, а также как способ морального самоудовлетворения в борьбе с ней. Они также могут представляться как очередной сигнал российскому руководству и обществу.

Еще одним символическим плюсом в глазах властей Евросоюза может стать превращение поездки в ЕС для россиян из обыденной рутины в труднодоступную привилегию, которую нужно заслужить. Не исключено, что визовая политика станет инструментом отсеивания «хороших» русских от «плохих». Среди первых – условные правозащитники, лояльные журналисты и общественные деятели, которых в ЕС все еще считают небезнадежными в плане политической позиции. К ним могут добавиться ученые и носители тех или иных компетенций, отъезд которых из России составляет часть процесса утечки мозгов и может представляться как инструмент «ослабления режима». Для некоторых стран в число «хороших» русских попадут и туристы из числа «обычных» граждан. В числе «плохих» – представители государственных структур и госкомпаний и крупный частный бизнес, т. е. все те, кто в силу своей деятельности прямо или косвенно, в восприятии ЕС, поддерживает конфликт на Украине или связан с российскими правительственными структурами. Естественно, свою принадлежность к группе «хороших» и «заслуживших» придется так или иначе доказать или по крайней мере приложить больше усилий и затрат для доступа в ЕС.

Подобным изменениям в визовой политике будут помогать неформальные ограничения сотрудничества. Их нельзя абсолютизировать. Но все же они носят весьма массовый характер. К ним относится уход большого числа компаний из России, сворачивание совместных коммерческих, научных, культурных, медийных и иных проектов. На потоке россиян в Европу уже сказались транспортные ограничения, которые значительно усложнили путешествия в страны ЕС из России. Запрет на въезд в Финляндию или Эстонию проблему усугубит, так как именно эти страны были «точкой входа» для дальнейших перелетов или переездов в иные страны союза.

Список минусов представляется чуть более широким, но при этом вполне терпимым для ЕС с учетом политической обстановки. Транзитные страны (Финляндия и Эстония) понесут некоторый материальный ущерб. Все же россияне оставляли там свои деньги. Аналогичный ущерб будет и во всех тех странах, которые сократят выдачу виз. Но убытки вряд ли изменят курс на отмену, потому что туристический поток уже существенно сократился из-за транспортных ограничений и сложности финансовых транзакций.

Другой минус – сокращение потенциала «мягкой силы» ЕС, т. е. возможности транслировать приезжающим россиянам свои ценности и образ жизни. Но в самом союзе, судя по всему, давно разочаровались во влиянии на россиян. В своем большинстве политических позиций они не меняют, на улицы не выходят и власть не свергают. Те, кто хотел уехать, уже уехали. Большинство россиян вообще не ездили в Европу. Рассматривать либеральный визовый режим как средство повлиять на российское общество в целом – большая иллюзия, и в ЕС это прекрасно понимают. Для тех же, кто все-таки проявит желание и решимость ездить в страны ЕС, останутся возможности, упомянутые выше. Дверь закроется, но форточка пока останется открытой.

Третий минус – рост плотности гуманитарных связей россиян со странами, которые в перспективе могут стать политическими противниками ЕС или не разделять европейских ценностей. Речь, например, о Китае или Турции. Но текущие отношения с такими странами у ЕС вполне терпимы, обострение не предопределено, их влияние на Россию ограничено. Даже если предположить, что оно вырастет, для ЕС угроза явно будет не самой приоритетной.

Есть еще один минус. Визовые санкции вряд ли приведут к смене политического курса России в сторону требований ЕС. По крайней мере значительно более жесткие экономические санкции оказались разрушительными для торговых связей, но дали нулевой политический эффект. Очередные ограничения пополнят копилку неэффективных санкций. Распространенный в интеллектуальном дискурсе ЕС тезис о том, что недовольство россиян от сокращения поездок в союз трансформируется в недовольство властями, представляется наивным.

Плюсы для России столь же немногочисленны, как и для ЕС. Консервативная часть политической элиты и общества может приветствовать сворачивание связей и сокращение доступа к «чуждым ценностям». На деле российское общество во многом является западным с точки зрения образа жизни, культуры, потребительского поведения, демографической структуры и т. п. Отрыв от Европы сам по себе вряд ли снизит число разводов, увеличит число детей в семьях, отвратит от капитализма и рынка или направит в сторону более традиционных ценностей обществ Востока, многие из которых сами вестернизируются в той или иной степени. Россияне продолжат читать европейскую литературу, слушать музыку, смотреть фильмы, следить за новостями и поддерживать связи с друзьями и коллегами. Благо пандемия вывела на качественно новый уровень возможности коммуникации. Но близость России к западной культуре вряд ли означает готовность большинства россиян признать западные политические требования, отказаться от поддержки политического курса страны и властей в целом, а также от поиска своих моделей развития. Визовые манипуляции ЕС наверняка вызовут у многих раздражение, а не поддержку. Они будут рассматриваться как еще один шаг к «отмене России», а риторика официальных лиц ЕС будет еще в большей степени восприниматься как демагогия, свидетельствующая скорее о слабости, чем о силе. Сходного отношения следует ожидать и к радикальным призывам наиболее русофобской части ЕС полностью оборвать связи с Россией. Такие призывы могут восприниматься как признак местечковой периферийности некоторых (благо далеко не всех) «европейцев», уровень закомплексованности и невежества которых заслуживает не столько критики и негодования, сколько снисхождения и сожаления. Вряд ли россиян обрадует и предложение давать письменное заверение об осуждении действий российских властей на Украине. Даже для тех, кто их не поддерживает, процедура будет с большой вероятностью унизительна и противна.

В числе минусов для России – эрозия накопленных гуманитарных связей, сужение возможностей получать образование в ЕС, осуществлять деловые поездки и научные обмены. Но все эти связи и так сокращаются. Здесь минусы для России зеркально отражают минусы для ЕС. Болевой порог обрушения связей уже пройден, и новые визовые барьеры лишь сделают картину завершенной. Строго говоря, у россиян сохраняются широкие возможности поездок за рубеж вне ЕС. Меры изоляции со стороны ЕС не закрывают возможностей на других направлениях и даже стимулируют их расширение.

В сухом остатке в ЕС нет фундаментальных причин отказываться от наращивания визовых барьеров. Более того, их цена заметно меньше, чем символический эффект для самих себя и своих внутренних аудиторий. Со стороны России тоже нет причин для того, чтобы воспринимать визовые ограничения как серьезную угрозу и тем более повод идти на уступки Брюсселю. Более того, Россия могла бы отказаться в данном вопросе от принципа взаимности и не ужесточать процесс получения виз со своей стороны. Открытость для приезда граждан ЕС в Россию на учебу, для ведения бизнеса или в туристических целях вопреки упадку политических отношений будет признаком зрелости и силы. Нам следует сохранять человеческие и гуманитарные связи как со «старой», так и с «новой» Европой вопреки популизму зарубежных политических элит. Чем громче звучат антироссийские голоса, тем выше необходимость принимать в России граждан ЕС. Мало что работает против пропаганды и «стратегических коммуникаций» отдельных стран столь же эффективно, как личный опыт знакомства со страной, в отношении которой ведется такая работа.