Сталин как нефтезамещение

Донбасс – это демонстрационный зал намерений российского политического режима. Демоверсия идеальной России, где Чехов перемешан с Моторолой, а коммунистическая символика с МММ (это строка в CV главы ДНР Дениса Пушилина). Все, что политическое руководство хотело бы осуществить на территории Российской Федерации, но побаивается из инстинкта самосохранения, можно найти в ДНР и ЛНР.

Лидеры самопровозглашенных государств объявили о переименовании Донецка и Луганска на время празднования Дня Победы в Сталино и Ворошиловград соответственно. Кроме того, в Донецке будет возведен памятник Сталину.

Это продолжение гибридной войны другими средствами: памятники и топонимы всегда маркируют определенную идеологию и политическую линию. Но с кем воюют, размахивая вождем и учителем и товарищем Ворошиловым, те, кто в Кремле или одобрил, или, скорее всего, придумал этот трюк с переодеваниями в кители тоталитарной эры, эту модную ныне историческую реконструкцию?

С Западом? Едва ли там помнят красных конников, а с маркировкой Сталиным непризнанного анклава и так заранее все ясно. С Украиной? Возможно. Но ничего нового для себя в этой монументальной во всех смыслах политике бойцов с Востока украинцы не обнаружат. Больше всего это напоминает войну с собственным народом, которому показывают его светлое будущее в виде темного прошлого. Почти 15% от общего числа репрессированных в УССР в 1937–1938 гг. – это жители Донбасса, 2/3 из них расстреляны, большинство – рабочие.

Судя по всему, Кремлю не жалко жителей Донбасса и Луганска, если он готов согласиться с этим экспериментом – погружением большой территории в машину времени и отправкой ее в эту зловещую эпоху.

В 2015 г. кому-то пришла в голову диковатая идея одеть хоккейную сборную России в свитера с надписью «СССР» – на совершенно рядовой матч Еврохоккейтура с командой Финляндии. Хоккей давно стал государственным видом спорта и инструментом ретропатриотизма, что, конечно, сильно опошляет его историю, не менее сложную, чем история страны. Образ «красной машины» – нечто искусственное, маркетингово-пиаровское. Так действительно сборную назвали журналисты из Торонто в 1970-х гг., термин в большей степени применялся к команде Виктора Тихонова. Но в реальной истории и понятие употреблялось нечасто, да и машина давала сбои – взять хотя бы проигрыш почти студенческой команде США на Олимпиаде-1980.

Выдуманные реальности, подхваченные и перехваченные образы и символы – это технология сегодняшней российской исторической политики. Режим метит территорию памятниками Сталину, как бы говоря тем самым: «Это мое!» Других маркеров не осталось, кроме аббревиатуры СССР, обозначающей все ту же ретроутопическую квазиреальность.

Собственно, история страны к этому не имеет никакого отношения. Это эксплуатация мифов, отчасти выдуманных сегодня ad hoc, к случаю, а отчасти реанимированных, как возрождается к жизни, например, представление об «освобождении» Западной Украины и Западной Белоруссии в сентябре 1939 г. Или затевается с новой силой, буквально выкапывается из земли дискуссия о Катыни. Или объявляются триумфом дипломатии секретные протоколы к пакту Молотова – Риббентропа. Поменять минус на плюс, аморальное превратить в моральную норму и приклеить к ней ярлык победы. Простая и работающая технология.

Россия остается в ловушке мифологизированной, упрощенной, доведенной до уровня комикса, плаката, пышного ритуала истории. Каждая нация строит свою историческую мифологию, но степень сегодняшней агрессивности исторической политики России беспрецедентна.

Историческая политика сдерживает развитие страны сильнее, чем госкапитализм в экономике, не говоря уже о том, что речь идет о взаимозависимых вещах: огосударствление экономических отношений – это тоже зажигательные танцы ансамбля песни и пляски НКВД на отравленных граблях советской истории.

Исторические мифы – это нефтезамещение. Чем меньше доходов от нефти, тем более активной, милитаризованной и агрессивной становится историческая политика. 3 сентября вместо барреля, «Юнармия» вместо частных бизнесов, Сталин вместо масла.

Памятники Сталину – плохой признак. Чем их больше, тем тяжелее повседневная жизнь и хуже дела в экономике.

А вот лично у меня, как у мальчика 1970-х, Ворошиловград ассоциируется вовсе не со всемогущим «совком» и уж тем более не с Ворошиловым. Скорее, с командой «Заря», которая в 1972-м стала чемпионом Союза. Нападающего Владимира Онищенко и вратаря Александра Ткаченко помню, Ворошилова – нет. Как и Донецк в этом ассоциативном ряду – это не «Большая жизнь» с ее шпионами, а вратарь и нападающий «Шахтера» Виктор Чанов и Виталий Старухин.

Частную историю непросто подогнать под официозный исторический миф.