Государство после пандемии: дай ему уйти

В эпоху коронавируса государство вошло в экономику. В нашем, российском, случае оно уже там было, и теперь ему только остается перераспределить денежные потоки – отказаться от части национальных проектов и, как говорил экономист Лестер Туроу, спасать людей, а не фирмы. А вот оставаться в экономике после кризиса, как ни странно, государству нет никакого резона. Больше того, если у него есть инстинкт самосохранения, бежать надо оттуда, сверкая ллойдовскими лаковыми ботинками.

Кому нужно государство без денег? В сущности, никому. Если эта гигантская касса взаимопомощи перестает функционировать, работник начинает думать своим умом и старается добывать корм иными способами, нежели иждивенческое ожидание денег в обмен на политическую лояльность.

Похожая история произошла более двух десятков лет тому назад с «коммунистическим» (оно же «коалиционное», оно же «парламентское») правительством Евгения Примакова. Подергав за управленческие рычаги и поняв, что они не подают признаков жизни, кабинет Примакова глубоко задумался. Потом задумался еще раз, когда международные финансовые организации вежливо отклонили все просьбы о продолжении плодотворного сотрудничества. А пока кабинет министров думал, экономика и бизнесы, оставшиеся наедине друг с другом, стали восстанавливаться в идеальной либеральной среде.

Ситуация потухших индикаторов управления и превращения государства в груду проржавевшего железного хлама с красной звездой, доедаемой ржавчиной, стала не нравиться и самому Евгению Максимовичу, даром что он обладал неторопливой застольной кавказской мудростью. В декабре 1998 г., когда и инфляция стала притормаживать, и промышленность с сельским хозяйством стали подниматься, Примаков на встрече в Москве с участниками Давосского форума потряс иностранцев крайней степенью либерализма: «Нам предрекали еще совсем недавно национализацию как основной путь движения правительства – нет этого... Нам предрекали неконтролируемую эмиссию – нет этого, нам предрекали запрет на хождение доллара в стране – нет этого, нам предрекали прекращение импорта – нет этого». Ну и так далее. Просто в конце ожидаешь тоста, описывающего идеальный либеральный бюджет: «Так выпьем за то, чтобы наши желания всегда совпадали с нашими возможностями!» Кстати, правительство Примакова и вышло в результате на первичный профицит бюджета...

Желаний после коронавируса будет много и сразу, а возможностей – мало. Доходная часть бюджета в условиях рухнувшей нефти и обанкротившихся бизнесов, своими налоговыми платежами кормивших не одну армию силовых и гражданских бюджетников, будет представлять собой жалкое зрелище.

Ослабевшие от социальной дистанции госолигархи в меньшей степени смогут проявлять социальную ответственность. Иждивенцы-бюджетники, держа в руках избирательные бюллетени, будут ожидать справедливого обмена, и, если не дождутся, пропадет дефицитная по нынешним временам бумага с подорожавшей полиграфией. Патернализм интересен только тогда, когда он работает, как хорошо темперированный банкомат.

Кормильцем и государства, и страны (а это две разные субстанции) сможет стать исключительно частный предприниматель-налогоплательщик, умеющий работать в конкурентных рыночных секторах. А значит, понадобятся и рынок, и конкуренция, и предприниматели. После пандемии как-то неэтично будет направлять налоги, снятые с этих конкурентных секторов, на строительство моста на Сахалин или изготовление ракеты «на Берлин». Точнее, так: государство очень быстро снова начнет это считать этичным, но в «низах» все-таки более внимательно начнут относиться к тому, куда уходят народные (в буквальном смысле слова) деньги. Не ровен час, демократия налогоплательщика наступит.

В общем, государству разумно будет хотя бы на время деликатно отойти в сторонку и смущенно и приветливо помахивать рукой, когда кормилец будет случайно обращать на него внимание. Только достанет ли государству ума, чтобы спастись за счет оголтелого либерализма?