Правопреемники Сталина

Спор о том, является Россия правопреемницей Советского Союза или нет, – совсем не схоластический. В юридическом смысле судья Конституционного суда Константин Арановский, полагающий, что «российское государство учреждено не в продолжение коммунистической власти, а в реконструкции суверенной государственности с ее возрождением на конституционных началах; оно воссоздано против тоталитарного режима и вместо него», абсолютно прав. Если не считать того, что в самом начале своего существования после развала империи демократическая России взяла на себя долги СССР и унаследовала ядерные арсеналы всего Советского Союза.

Прав судья и в моральном смысле, имеющем юридические последствия: молодое российское государство не могло отвечать за преступления сталинского режима. В той же логике, в какой «сын за отца не отвечает».

Однако проблема в другом: не юридически, а фактически до определенного момента мы жили в одной России, а теперь живем в другой, которая строит свою политическую легитимность на абсолютной преемственности по отношению к Советскому Союзу. И она, эта Россия путинского периода, не очень горит желанием, снова воспользуемся формулой судьи, «восстанавливать справедливость бессрочно, безотносительно к давности».

Политическая легитимность сегодняшнего авторитарного режима покоится на советском фундаменте. И чем жестче и изолированнее становится с годами этот режим, тем в большей степени он подчеркивает свою преемственность по отношению к СССР. Россия родилась в результате «величайшей геополитической катастрофы XX века». То есть президент нового государства признал его же, этого государства, ущербный статус. Отсюда и целеполагание президента – избавление от ущербности, восстановление имперского статуса хотя бы частично. Поэтому присоединение Крыма в глазах политического класса и «крымского большинства» – это восстановление исторической справедливости именно в рамках концепции правопреемства по отношению к СССР.

Главный элемент правопреемства и основа «мы-идентичности» – победа в Великой Отечественной. Отсюда и чрезвычайное значение исторической политики как едва ли не главного инструмента управления сознанием масс. Отсюда и болезненные реакции на «контристорию», и стремление подавить память о репрессиях и сталинизме – наследовать можно только хорошему, а значит, сталинский период не может быть плохим.

Когда надо, например в ситуации сокрытия архивных документов, сегодняшняя ФСБ отказывается от правопреемства по отношению к НКВД-МГБ-КГБ. Но на самом деле гордится этой преемственностью, что, собственно, показало нашумевшее интервью директора ФСБ Александра Бортникова «Российской газете» в 2017 г. Практически официальное оправдание пакта Молотова – Риббентропа – признание такого правопреемства. Оправдание Сталина, который «не запятнал себя» личным контактом с Гитлером, – акт правопреемства. Казалось бы, исходя из правового статуса Советского Союза, все республики СССР могли бы претендовать на внесение в преамбулы своих конституций статуса «державы-победительницы», но сама идея могла возникнуть только в сегодняшней России, наследующей по прямой, минуя стадии Хрущева, Брежнева, гонки на лафетах и уж тем более Горбачева, именно сталинскому СССР. Можно ли удивляться тому, что в государстве, где целенаправленно усилиями госструктур и судов разоряется «Мемориал», главный хранитель национальной памяти о национальном позоре, среди респондентов социологов растет, причем иной раз скачкообразно, уважение к Сталину и утверждается мнение о том, что он принес стране больше хорошего, чем плохого? Это прямое следствие политики правопреемства.

Разоряют «Мемориал» наследники и правопреемники Сталина и его СССР, подавляют гражданское общество они же, ни во что не ставят главу вторую Конституции, права и свободы гражданина, правопреемники Советского Союза в его худшей ипостаси.

«На себя вину (за репрессии. – А. К.) эта власть (советская. – А. К.) не брала и вреда своим жертвам не возмещала, ни в чем сама не каялась, и не ей быть правопредшественницей правовой демократии», – пишет в своем особом мнении судья Арановский. Нет же, брала – во времена Горбачева. Второй Съезд народных депутатов СССР в 1989 г. дал правовую и политическую оценку и пакту Молотова – Риббентропа, и афганской войне – ключевым символам политики СССР. Главный фильм-символ перестройки называется «Покаяние». Первый и последний президент СССР Михаил Горбачев и первый президент России Борис Ельцин не наследовали тому Советскому Союзу, которому наследуют высшие иерархи сегодняшней России.

А решение Конституционного суда о реституции права потомков репрессированных возвращаться туда, где жили их растоптанные Сталиным родители, – справедливое. Что в нынешних политических обстоятельствах, честно говоря, не на шутку удивляет.

Автор — руководитель программы «Внутренняя политика» Московского центра Карнеги