«Жить трудно» или «жить можно»
Поколение 40–54-летних – единственное, где большинство считает, что страна идет в неправильном направлении
40–54 года – возраст самый грустный. Здесь же больше всего отчаявшихся
В 1992 г. мы начинали задавать вопрос о жизни, предлагая в качестве возможных ответов расхожие бытовые формулы. В 2018 г. респонденты чаще всего (47%) выбирали ответ «терпеть наше бедственное положение уже невозможно». Он главенствовал в 1997–1998 гг. (61%, потом 45%). В период правления Владимира Путина его выбирали сначала около 20%, затем около 15%, а сейчас – 10%. С 1993 и до 2017 г. первенство (50%, иногда чуть более) было за ответом «Жить трудно, но можно терпеть».
Полученные в этом августе средние результаты, чуть округленные, представляют картину, дающую столько же поводов для сокрушения, сколько для умиления. Есть одна половина нашего общества, которая на четыре пятых состоит из «терпил» (это их ответ «жить трудно, но можно терпеть») и одной пятой, которой невмочь («терпеть наше бедственное положение уже невозможно»). Итого 48% опрошенных. Есть меж тем другая половина общества. Там свое большинство в четыре пятых выбирает бодрый ответ, адресованный некоему скептику или критикану (может быть, сидящему у них же в душе): «Все не так плохо, и жить можно». И одну пятую этой второй половины представляют люди, решившие в ходе опроса отрапортовать, что у них «все в полном порядке». В сумме эти ответы составляют 51%. Значит, баланс минуса и плюса – 48/51.
Понятно, что, если взять ответы какой-либо отдельной части нашего общества, эта замечательно симметричная картина перекашивается в ту или другую сторону. При делении по возрастам весьма принципиально разными оказываются настроения тех, кто моложе сорока, и тех, кто старше. У первых доминантный ответ – «жить можно», у вторых – «жить трудно». При этом максимум оптимизма, что мы замечаем постоянно, излучают самые молодые респонденты (18–24 года). Таких, у кого «все в порядке», среди них 25%, а про «бедственное положение» не говорит почти никто. Баланс минус/плюс в этой группе – 28/72. Порадуемся за нашу молодежь.
У тех, кто входит и вошел во взрослую жизнь (25–39 лет), сохраняется значительный перевес позитива: баланс минус/плюс тут – 39/61. Здесь уже заявляют о бедственном положении 7%, но ответов, мол, всем довольны, вдвое больше.
Сорок лет – это серьезный рубеж. Мы в другом исследовании спрашивали, когда кончается молодость, и многие называли как раз 40 лет. Но и на вопрос, когда начинается старость, нередко тоже называли этот срок. Категория опрошенных в возрасте 40–54 год назад резче всех прочих отреагировала на повышение возраста выхода на пенсию. В этой возрастной группе баланс минуса/плюса – 56/43, т. е. он даже более грустный, чем у самых старших – 54/44. Здесь же больше всего отчаявшихся – 14%. Именно эта возрастная категория – единственная, которая более негативно, чем позитивно оценивает правильность пути, которым идет страна.
«Терпил», что ожидаемо, больше всего среди пенсионеров, а ответ «Все не так плохо, и можно жить» наиболее характерен для тех, кто чем-нибудь, да руководит. Но среди пенсионеров максимум одобряющих Путина, а среди опрошенных бюрократов – минимум. Видно, им живется неплохо, но что-то не нравится.
Автор — руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра»