Политизация, регионализация, шиесизация

Протест пришел откуда не ждали – не от золотушной московской интеллигенции. Не просто от молчаливого большинства, которое принято считать социальной базой и классовой опорой политического режима, а из территорий, где, казалось бы, и жизни нет. Эти вымороженные пространства дешевле превратить в гигантскую мусорную свалку таких размеров, что она станет видимым и осязаемым символом России, как когда-то ГУЛАГ, раскинувшийся в этих же географических широтах, чем развивать современные технологии утилизации.

Этот протест, как и контрэлитное голосование сентября 2018 г., становится антимосковским, а значит, в нынешних обстоятельствах, антикремлевским. С Болотной площадью его роднят только местные болота и то обстоятельство, что он не политического, а этического происхождения. Ущемление достоинства порождает революции достоинства, даже если они мусорные. Достаточно подобрать «правильное» слово, и полыхать начинает даже на Севере. Губернатору Архангельской области это удалось, он совершил вербальный каминг-аут, назвав вышедших на площади «шелупонью». Это все, что управляющие менеджеры-технократы хотели сказать об управляемых, но боялись произнести вслух. «Шелупонь» должна была быть удовлетворена исполнением социального контракта: мы вам, дорогие северяне, Крым, чтоб было чем гордиться, вы за нас голосуете и не лезете в наши заносы, распилы, откаты. Но почему-то она обиделась и стала вести себя как ответственный гражданин, стремящийся влиять на принятие хотя бы каких-нибудь решений.

Это политизация ранее неполитизируемого. Это рождение гражданина на основе негативной повестки. Протест без явных лидеров, тем более общенациональных, которых нет. Нет у него и языка, в том числе символического, поэтому он выражается на диалекте красных флагов. Российская власть в последние годы нечеловеческими усилиями добилась невозможного – реанимации коммунизма и формирования неплохих электоральных перспектив компартии. Не потому, что народ полевел, а потому, что он уже не знает, какими средствами ответить на принципиальную глухоту и слепоту властей. Только и остается, что красным флагом перед носом помахать, чтобы заметили.

Протест регионализируется и локализуется. Ему уже не нужна всероссийская солидарность. Достаточно солидарности Архангельска и Сыктывкара и ярко выраженной антистоличной направленности. Возможно, это и рождение демократии налогоплательщика. Если бы бюджетные деньги, расходуемые на Крым, Сирию, удовлетворение территориальных притязаний Рамзана Кадырова, газовозы Игоря Сечина, электоральный пиар в африканских странах и прочую экзотику, направлялись на решение мусорной проблемы (какое поле – в буквальном смысле поле – для инновационной экономики и высокотехнологичных рабочих мест!), никому неведомая станция Шиес не превратилась бы в символ протеста нового типа.

В истории Шиеса сошлось все: и язык ненависти чиновников – когда-нибудь эпидемия словесных неловкостей должна была повысить свой статус до губернаторского уровня; и рождение конфликта из-за нежелания слушать людей и привычки идти напролом – раньше ведь получалось, и в «ночь длинных ковшей», и в короткий период подавления «революции пятиэтажек», но это все Москва; и политизация технической в своей основе проблемы; и регионализация протестных настроений с идеологически неопределенным наполнителем, но в красных одеждах с этическим подбоем.

Там, где зародился конфликт, нет лихого московского ОМОНа без страха и упрека. Но, возможно, чтобы решить проблему, придется на Север завозить не только столичный мусор, но и московскую полицию – местная явно не справляется. И получить в ответ шиесизацию всей страны.

Автор — руководитель программы «Внутренняя политика» Московского центра Карнеги