Между 2019 и 2021

Есть несколько верных признаков грядущих политических потрясений. Вот лишь некоторые. Люди начинают плохо думать и плохо говорить (обычно громко) про свое государство. Элита становится неуправляемой для лидера: нобили теряют страх и к обычной грызне бульдогов добавляется новое измерение – измены, заговоры, беспредел. Лидер все больше полагается не на идеологический, а на репрессивный аппарат, от армии до полиции и контрразведки. Перестают работать старые карты в широком смысле слова: меняется вид основного ресурса, который кормит государство и элиту, меняется состав внешнеполитических друзей и врагов и т. д.

Но от первого появления этих признаков до собственно потрясения – переворота, революции и т. п. – может пройти довольно много времени. Государства – устойчивые образования, даже слабые: кризис начался в Венесуэле в 2013 г., протесты тогда же, в 2016 г. Николас Мадуро передал основную часть экономических и хозяйственных полномочий армии, заговоры вообще, кажется, никогда не прекращались. И только спустя шесть лет, наконец, речь идет о том, что режим может вот-вот пасть, хотя этого еще не случилось и может так и не случиться.

Таким образом, есть две проблемы для наблюдения этого «подготовительного» этапа грядущих потрясений. Первая – временной горизонт. По дороге из пункта А в пункт Б можно растерять веру в достоверность гипотезы про пункт Б и отчаяться, так как, разумеется, личный опыт проживания долгого времени диктатуры может вступить в конфликт с теоретической установкой.

Вторая – собственно фокус наблюдения в процессе движения. Он не может быть тем же, чем был до того, как в голове наблюдателя появилась идея маршрута из А в Б. Это значит, что нужны новые способы выстраивания «истинной» новостной повестки: нужно научиться отделять новости про А и Б от всех остальных, что не так просто сделать.

В российском контексте обе проблемы гипертрофированы до невозможности. Долгое время нашей диктатуры сегодня уже эстетический вызов: пошло верить в близкий конец режима, модно и авангардно верить в его нерушимость. Шутка «наши дети тоже будут жить при Путине» превратилась в местную панк-идеологию, если весь мир сошел с ума, почему мы должны отказываться от уютной эстетики нашей «тихой гавани» в глобальном дурдоме?

С новостями еще хуже. Во-первых, после событий на Украине и в Сирии сложно переключаться на новости меньшего масштаба – т. е. все остальные новости, по крайней мере до следующей войны (Ливия? ЦАР? Афганистан? Белоруссия?).

Во вторых, очевидный «цезаризм» публичной сцены, ее ориентированность на фигуру вождя мешает восприятию важных структурных перемен. Масштабы «тихого транзита» – переключения государства с нефти на доходы граждан («люди – новая нефть») так и не были осмыслены как подлинно и решающе исторические. При этом большинство трудностей и проблем, с которыми российское государство сталкивается в последние два года (от мусора и электричества до пенсионной реформы), связаны именно с этим транзитом. История показывает, что с выжиманием денег из нефти у государства и его агентов все хорошо, но лишь будущее покажет, сможет ли это государство эффективно выжимать деньги из людей. Моя ставка – нет, не сможет.

Замысел этой рубрики, таким образом, вполне очерчен. Технически это инструмент в меньшей степени воодушевления (вера в А и Б), в большей степени специфической селекции новостей и событий. Фокус будет сделан на возмущения и отклонения всех видов, на возгонку собственных шансов, которую осуществляют игроки в поле, и в то же время на тихие структурные изменения, неработающие карты, которые создают эти самые шансы.

Как долго публика может нуждаться в инструментах, подобных этой рубрике? Я верю, что кампанию в 2021 г. не удастся превратить ни в торжество скуки, как в 2016 г., ни в фестиваль молодежи и студентов, как в 2018-м. Я не утверждаю, но полагаю, что именно в 2021 г. придет время переходить к действиям.

Автор — социолог, приглашенный эксперт Московского центра Карнеги