Когда умрут политтехнологии

Выборные кампании начала сентября, в которых избиратели отказались играть по предложенным им правилам, показали, что отношение граждан к политике изменилось.

Всем было всё понятно, выборы были как картинка, изображающая очаг в каморке папы Карло в сказке про Буратино. Процедуры, похожие на выборные, нужны только властям и не предназначены для того, чтобы что-либо менять. Обмен сигналами с центром проходил помимо публичных процедур: местные жители могли быть чем-то недовольны, но им выдавались построенные мосты, саммиты, университеты (что выдавалось жителям Владимирской области или Хакасии, не знаю).

Ожидалось, что если подарить региону что-то ценное, то он сразу успокоится и перестанет ломать мозг усталому и занятому центру. Так выглядят отношения мужчины и женщины с точки зрения усталого и занятого мужчины определенного склада. Или отношения с далекими и пугающими регионами с точки зрения обремененного тяжкой цивилизаторской миссией центра. Об этом писал вскоре после неудавшихся выборов в Приморье политтехнолог Алексей Чадаев: «В каком-то смысле весь край – это одни сплошные «приморские партизаны». В этих условиях бандиты, даже без погон, оказываются единственной организованной структурой, на которую центральная власть может хоть как-то опираться в коммуникациях с этой тотальной партизанщиной». Это ведь не только о Приморье.

Так или иначе, а висел холст с изображением очага на стене, пока кто-то (в Приморье, Хабаровском крае, Владимирской области и других местах) не ткнул в эту стену. И политика перестала быть такой уж аксиомой.

С тех пор в Кремле начались поиски решения. Мы не слышим этих разговоров, но до нас доносится эхо – то в виде статьи председателя Конституционного суда Валерия Зорькина о некоторых туманных, но важных поправках в Конституцию, то в виде доклада политолога Евгения Минченко о том, что запрос на политическую альтернативу требует создания в России некоторой «антиэлитной партии». Даже из этих скупых отзвуков ясно, что решения, которые обсуждаются в Кремле, – технологические по своей природе.

Все всегда происходит не вовремя. Когда Россия уже доказала всему миру, что политикой можно управлять политтехнологическими средствами, когда появилось множество желающих (от Будапешта до Вашингтона) брать у Москвы уроки политической манипуляции, когда многие согласились, что неуправляемый хаос, который представляют собой обычные политические партии, в нормальном политическом хозяйстве не нужен, в России пробудился запрос как раз на такой хаос.

Об этом напоминает, в частности, широко обсуждаемое исследование РАНХиГС о политических предпочтениях россиян, из которого выводится запрос на живую левоцентристскую политическую силу. Что бы там ни было, а дискуссия вдруг вернулась в те времена, когда мы говорили – в частности, вот на этих страницах лет 15 назад, – что если значительные и активные части общества не представлены в публичном политическом поле, то это может быть проблемой. С политической инженерией должно наконец произойти то же, что произошло с алхимией, и будет здорово, если это произойдет в России.-