На что получил мандат Владимир Путин

На что получил мандат Владимир Путин, прибавив к своим 18 с половиной годам пребывания у власти еще шесть? Судя по его высказываниям, «команде», которую время от времени собирают для переклички с первым лицом и для изображения «народа» то в Гостином дворе, то в Лужниках, то на Манежной площади, предстоит движение к каким-то абстрактным великим делам, «рывкам» и «прорывам». Но что предыдущая, чуть более узкая команда, чем бюджетники и артисты эстрады на всех этих мероприятиях, делала все предыдущие 18 лет, кто ей мешал осуществить тот самый «прорыв»? Хотя бы догнать Португалию и побороть коррупцию?

Первое лицо не признавало и не признает ошибок. Все плохое, в чем обвиняют Россию, – это «бред». Обещанные расходы и на пушки, и на масло не оставляют сомнений в том, что в стране все хорошо. Значит, мандат выдан на то, чтобы это хорошее сохранить и преумножить.

Восприятие ситуации электоратом несколько иное. Весь 2017 год, судя по опросам «Левада-центра», прошел под знаком настроения «лишь бы не было хуже». И за Путина голосовали на выборах как за мистера «Лишь-бы-не-было-хуже». В основе режима – не активная поддержка, а усталая апатия и индифферентность, невмешательство в дела политического класса в обмен на хлеб (социальные выплаты) и зрелища (милитаристско-имперская мобилизация).

В буквальном смысле миллионы людей были согнаны в день выборов на участки под угрозой неприятностей на работе. Обязательно проголосовать до 12 дня (отсюда и утренний всплеск активности избирателей), принести на работу или послать документальные или фотодоказательства пребывания на избирательном участке. Бюджетники, госслужащие, работники госбанков и госкомпаний, военные и спецслужбисты, судьи и прокуроры, врачи и учителя, преподаватели вузов, пациенты больниц и даже роддомов – все они были брошены в топку легитимности этих выборов и старого нового президента. Разумеется, легче проголосовать, чем объяснять, почему не хочется, и иметь множество неприятностей. Это та реальность и те нарушения ст. 1 закона о выборах президента, запрещающей принуждение к голосованию, которую ЦИК не хочет замечать, а значит, и не заметит.

Тот мандат, который получил Путин, – это мандат на застой, а не на развитие или реформы. Власть делает вид, что готовит планы модернизации, а народ делает вид, что верит. Невозможно же, стоя в толпе, вслух говорить о том, что думаешь, – задавят.

Политические основы системы президент менять не будет ни при какой погоде – пепел шин киевского майдана стучит в его сердце, как и опыт горбачевской перестройки и арабской весны. В экономике же все хорошо – достаточно методами кадровой возгонки «Лидеров России» найти несколько десятков лояльных, четких, в одинаковых синих костюмах и аккуратных очечках «технократов», что-то где-то слегка улучшить, где-то углубить – и все будет нормально.

Указы о целях национального развития и перестановки в правительстве после инаугурации – вещи важные, но они ничего не меняют ни в характере авторитарной системы, ни в природе государственного капитализма по-русски. Путин – не хромая утка. И его интерес – как можно дольше длить состояние инерционного развития, покупать поддержку электората мобилизацией, пугая внешними и внутренними врагами, торговать угрозами на экспорт, балансировать элитные группы, до последнего скрывая свои планы на будущее, т. е. на 2024 г. И ожидаемое сохранение Дмитрия Медведева на посту премьер-министра должно лишь укреплять элиты в убежденности: все остается, как прежде, если что-то будет меняться – вам сообщат дополнительно.

К 2024 г. Путину нужно найти модель преемничества, сохранения власти или безопасного для себя лично ухода. Пока о параметрах такой модели говорить рано. Президенту нужно найти такого человека, каким был он сам, когда его готовили на смену Борису Ельцину. В то время его главной функцией было соблюдение гарантий безопасности первому главе российского государства и его Семье. Если к 2024 г. такой человек не будет обнаружен или выращен, преемником Путина станет сам Путин. А уж каким способом – это важный, но технический вопрос.

Автор — руководитель программы Московского центра Карнеги