Пропаганда устарела

Волна протестов, поднятая Алексеем Навальным и поддержанная многими другими группами недовольных по всей стране, обнажила плачевное состояние дел в сфере пропаганды.

Во-первых, обнаружился значительный сегмент общества, который существует совершенно изолированно от всей официозной пропаганды, но при этом интересуется политикой. Во-вторых, попытка создать информационную блокаду вокруг оппозиционной активности провалилась: люди, получающие информацию исключительно по государственным каналам, крайне малочисленны, а средний житель города так или иначе получает информацию и из других источников – федеральных и местных интернет-СМИ, разговорных радиостанций, социальных сетей, слухов и непосредственного общения со своим окружением, которому опять-таки доступны все вышеперечисленные способы получения информации.

Таким образом, можно выявить базовую проблему государственной пропаганды: она вся строится на устаревшем тезисе о том, что можно полностью контролировать информационное пространство и так навязывать обществу свою повестку дня, блокируя невыгодные темы. Но коммуникации внутри общества уже работают в иной логике. Масштаб протестной активности и доступные протестующим и им сочувствующим каналы коммуникации позволили так или иначе донести информацию о событиях до максимально широкой аудитории вопреки молчанию федеральных СМИ. Неудивительно, что спустя неделю после всероссийской акции протеста, организованной ФБК, федеральные каналы признали свое поражение: им пришлось-таки рассказать о событиях 26 марта, пусть и в специфической интерпретации.

В 2011–2012 гг. власть не так сильно боялась массовых протестов и, как показало развитие событий, была совершенно права. Социально-экономическая ситуация была иной, и недовольство ею было абсолютно рациональным, а потому заведомо не интересным большинству обывателей. Давая возможность населению увидеть протест части городских интеллектуалов и среднего класса, власть фактически получала козыри для мобилизации своего электората, что она и реализовала во время президентских выборов 2012 г.

В 2017 г. социально-экономическое положение России совершенно другое и помимо тех, кто недоволен коррупцией и политической обстановкой в стране, на улицы выходят дальнобойщики, пенсионеры, обманутые вкладчики, малый бизнес Дальнего Востока и т. д. В такой ситуации любая трансляция протестов может вызвать цепную реакцию, спровоцировав аналогичную активность остальных сегментов общества; поэтому протесты стараются замалчивать. Но куда ведет такой подход?

Если протесты начинаются и их нельзя остановить, то можно было бы попытаться перехватить инициативу в их освещении: положение дел, при котором население продолжает получать исчерпывающую информацию о ситуации в стране, в том числе и по протестам, из официальных источников, оставляет пусть небольшое, но все-таки поле для маневров и возможность оперативной интерпретации событий в выгодном власти ключе. Но официозные СМИ попросту отказываются от оперативного информирования граждан: никто не готов давать оценки происходящему без согласования позиции в Кремле, а сделать это оперативно, судя по всему, не всегда возможно. Тем самым оперативное информирование фактически отдается на откуп новых медиа, которые отнюдь не комплиментарны к власти.

Казалось бы, из всего этого Кремль должен был сделать выводы о невозможности работать по-старому, надеясь на технологии тотального контроля за информационным полем. Но если судить по последним заявлениям президента Путина, власть намерена не менять стиль и методы работы своей пропаганды, а усиливать контроль за интернетом под флагом борьбы с «расхристанной квазисвободой». Вопреки распространенным страхам едва ли в этой сфере у власти получится что-то сделать: интернет-технологии развиваются слишком быстро, и раньше, чем будут придуманы технологии контроля, появятся новые технологии распространения информации.

Автор – президент Института развития и модернизации общественных связей, Екатеринбург

Полная версия статьи. Сокращенный газетный вариант можно посмотреть в архиве «Ведомостей» (смарт-версия)