Конец эпохи Просвещения

Призывы к миру – самые простые и дешевые лозунги, потому что бесспорные. Но утверждение мира – самая трудная задача на свете, потому что мир устроен сложнее, чем война. Война – естественное состояние человека. О войне не нужно договариваться, а о мире нужно. Мирные договоры требуют учета множества противоречивых требований сторон и, как правило, оставляют кого-то из участников недовольным.

Еще одна роль войны – быть источником политической легитимности. Правители всегда это знали. С незапамятных времен главным средством расширения территории и влияния племени, народа, империи была сакрализация войны. Большинство древних богов – боги-воители. Монархи всегда считали себя наследниками воинов и сами, вооруженные религиозной санкцией, поддерживали славу предков на полях войны.

Именно в силу этой древнейшей традиции первым шагом к установлению мира между народами, считал известный в Калининграде философ Иммануил Кант, должно было быть создание республиканского в своей основе устройства государств. Эти страны могли оставаться монархиями, но важно было, чтобы их правители, прежде чем начать войну, должны были обязательно, по конституции, спрашивать разрешения у народа, который должен будет за эту войну платить и в ней участвовать. Даже это не гарантировало бы мир. Но постепенно растущие издержки и кошмары войны заставили бы страны объединиться в «Лигу наций», которая обеспечивала бы мир коллективными усилиями.

Появление такого разумного устройства Кант считал делом почти невозможным. Но это была достойная цель: «Из столь кривой тесины, как та, из которой сделан человек, нельзя сделать ничего прямого. Только приближение к этой идее вверила нам природа».

Признаки политического устройства, отдаленно напоминающие кантовский идеальный план, стали проявляться лишь недавно. Лишь в самое недавнее по историческим меркам время у правителей появились (помимо традиционного и харизматического) новые способы утверждения господства – основанные на разумном политическом устройстве и на экономических успехах. Последнее – явление настолько новое, что Макс Вебер, писавший сто лет назад, не включил его в свой набор источников легитимности. Лишь в послевоенную вторую половину ХХ в. ООН до некоторой степени была в состоянии выполнять роль площадки для согласования взглядов огромного количества стран.

Ясно при этом, что без взаимного сдерживания, обеспеченного и страхом войны (живым для как минимум двух послевоенных поколений), и тем, что противостоящие друг другу военные блоки обладают смертельным для всей цивилизации оружием, эта конструкция оставалась бы неосуществимой. Взаимное сдерживание нужно не только потому, что человек сделан из кривой древесины, но и потому, что демократии продемонстрировали: лидеры Запада не спрашивали у своих граждан разрешения воевать, как не спрашивали и советские лидеры. Да, демократии не воевали друг с другом, чем на Западе принято было гордиться, но не раз позволяли себе ввязываться в конфликты за пределами демократического мира, чем только за минувшие 15 лет породили огромное количество недовольных мировым статус-кво. В число мировых недовольных, помимо стран арабского мира, входит с каких-то пор и Россия.

Ускользающее на глазах наследие Просвещения и состоит в стремлении к идее республиканского мироустройства (мир как большая республика-конфедерация), сформировавшейся более 200 лет назад. Это всего лишь направление движения, а не реальность. Но, видимо, самому этому направлению не удалось стать достаточно универсальной идеологией.

Но если это не идеал, то перед нами новая реальность, о которой в силу нехватки у меня фантазии я про себя думаю как об очередном «новом средневековье». Хочется верить, что это средневековье будет лучше всех старых. Будет хорошо, если экономические достижения останутся источником легитимности хотя бы для части держав мира. Они будут демонстрировать другим, что не только передел сфер влияния ведет к успеху. Но недовольные статус-кво заявляют о себе все громче.