Россия и антисанкционные сети

Современное общество принято называть сетевым. Это не только красивое название, но и принципиально новое качество общественного устройства, новые системы ценностей и мышления, новые внутри- и межсетевые конфликты. Санкции, пакет за пакетом которых обрушивают на Россию ее недружественные «партнеры», следует также рассматривать как сетевой феномен.

Сетевая хрестоматия

Исследования организации сетей как социального явления ведутся уже несколько десятилетий. Их постулаты и принципы становятся хрестоматийными и активно обогащают практический опыт. Знакомясь с хронологией введения санкций, ловишь себя на мысли, что их авторы скрупулезно следуют логике теоретических паттернов.

Испанский социолог Мануэль Кастельс утверждал, что сетевая власть прежде всего проявляется в безусловном праве исключить любого из сетевого взаимодействия. При этом, как объясняют другие исследователи, исключаемый сталкивается с экспоненциально нарастающими негативными последствиями своего остракизма. Считается, что многосторонние (multilateral) санкции эффективнее односторонних (unilateral). В точности с этими выводами авторы санкций пытаются достичь эффекта за счет расширения числа стран, их поддерживающих, при уменьшении сетевых связей и контактов тех, против кого они вводятся. Причем стремятся выключить не просто единичного участника, а часть сети, ее нежелательный сегмент. Так американский минфин репрессирует целые группы аффилированных российских предприятий, банков, бизнесменов, в частности обвиняя их в неисполнении санкций и называя «сетью уклонистов» (evasionnetwork).

В рамках глобальной сети Кастельс выделял финансовый рынок как доминирующий сегмент, за которым остается последнее слово. А выносят вердикт, считал он, совет директоров ФРС, американское казначейство и Уолл-стрит с японским, немецким, французским, оксбриджским (выпускников Оксфорда и Кембриджа) акцентом. Разве не прослеживается этот акцент в решениях о санкциях в отношении российского финансового сектора с явной целью вырезать его из мировой финансовой системы?

Один из концептуальных постулатов теории сетей гласит: сетевая власть формируется вокруг государства и политической системы. И вот президент США в своем указе о цифровых активах использует термин «центричность» (centricity), определяя им желанное место и влияние США в сетевом мире. Ну и, конечно, нельзя опять не вспомнить Кастельса, подчеркивавшего, что сетевая власть во многом держится благодаря программируемым СМИ и наличию привратников, охраняющих сеть от ненужных сигналов и информации. На деле все именно так и происходит. Так можно ли этому противостоять?

Островизация или новая коммутация

В настоящее время в российских СМИ появляются размышления отдельных авторов о том, как реагировать на происходящее. Первое вполне объективное желание – отгородиться от недружественного окружения, взяться за развитие собственного «острова», его экономики и технологий. Это не автаркия, как утверждают сторонники такого подхода, а суверенный прагматизм как антитеза глобализму.

Идея не нова. Еще 400 лет назад Фрэнсис Бэкон в своей утопии «Новая Атлантида» представил образец технологического рая – островное государство, изолированное от всего мира. Правда, благополучие его жителей зиждется на весьма агрессивном импорте знаний: посланцы острова тайно привозят со всего света идеи и открытия, которые потом внедряются на острове. Ради этого островитяне тайно же торгуют. Бэкон предрекает: технологическое процветание требует присутствия в глобальной сети знаний, даже несмотря на максимальную островизацию.

Китай не остров, но ему удается быть в достаточной мере и суверенным, и глобальным, и технологически развитым.

Другая идея – восстановление связей сообществ новым поколением коммуникаторов. Действительно, коммуницирование (connecting) – это одно из важнейших слагаемых сетевой власти. Однако другое ее слагаемое – программирование сетей, формулирование их идеологии, принципов и правил, являющихся обязательными для участников сети. На протяжении 30 лет Россия активно стремилась коммуницировать с глобальными сетями и интегрироваться в них. Однако происходило это не по нашим, а по чужим правилам. Тогдашние коммуникаторы учили соответствующий язык и копировали упомянутый акцент. Безуспешно.

Политика трансграничного нетворкинга

В 1985 г. исследователи Института мировой экономики Петерсона (США) проанализировали эффективность санкций, введенных различными странами, начиная с 1914 г. Их работа выдержала три издания, а число изученных ими примеров удвоилось. При этом в первом издании было выявлено 40% случаев неэффективных санкций, т. е. не давших ожидаемых результатов, во втором и третьем изданиях – почти 70%. Последующий анализ показал, что наиболее сильными факторами безрезультативности санкций были, с одной стороны, противоречивость и неустойчивость многосторонних альянсов стран, вводящих санкции, а с другой – успешное выстраивание своих собственных связей и сетей подсанкционными странами. Активный нетворкинг с дружественными партнерами – это форма защиты от действий недружественных стран.

В настоящее время наиболее яркий пример формирования собственных глобальных сетей демонстрирует Китай. Свой сетевой проект «Пояс и путь» Китай программирует сам и сам определяет, с кем и как коммуницировать. Сегодня для России долгосрочной стратегией должно стать формирование по своим правилам и под собственные интересы новых устойчивых сообществ (сетей) с дружественными и нейтральными странами. Основа есть. Это прежде всего сетевой проект «Большая Евразия». Это БРИКС. Они помогут не только противостоять санкциям, но и навязывать недружественным сетям альтернативную повестку долгосрочного развития.