Ферганская долина в ожидании войны

На прошедшей неделе в Ферганской долине таджикские и киргизские пограничники стреляли друг в друга. Две республики подтянули к границе солдат и военную технику, в Душанбе и Бишкеке звучат воинственные речи, переговоры ни к чему не приводят. Над югом Ферганской долины, где хитрой вязью вьется граница между Таджикистаном и Киргизией, нависает тень войны.

Нависает она давно. Год назад недалеко от места нынешнего происшествия уже шла мини-война с применением артиллерии, унесшая жизни около 20 человек. Каждый раз столкновения заканчиваются договоренностями о прекращении огня, но искоренить их причины стороны даже не пытаются. 900-километровая граница между двумя странами во многих местах неделимитована, и заниматься этим, похоже, никто не собирается. Граница, проведенная в 1924 г. между советскими республиками, неоднократно менялась – по причинам экономической целесообразности. Душанбе признает только границы 1924–1926 гг., а Бишкек – более поздние, 1956–1958 и 1990-х гг.

Главной болевой точкой границы является Ворух – таджикский анклав, окруженный территорией Киргизии. С 1924 г. село Ворух не было анклавом – оно соединялось с таджикской территорией. Но в середине 1950-х гг. в связи со строительством Турткульского канала часть таджикской территории передали Киргизской ССР – для упрощения административного управления. Президиум Верховного совета Таджикской ССР не утвердил это решение, но и протестовать не стал. В результате приграничный участок, отделяющий Ворух от Таджикистана, киргизы считают своим, а таджики – своим.

Со временем таджикские колхозники начали осваивать территории, переданные Киргизской ССР, что вызвало протесты. Дело в том, что оба народа переживали демографический взрыв и прежде малонаселенные земли стали востребованными. 31 декабря 1974 г. киргизы совершили вооруженное нападение на Ворух – с этого момента начинается отсчет киргизско-таджикского конфликта. Тогда вмешалась Москва, и Душанбе согласился передать небольшие участки земли киргизам. Но население продолжало расти, земли и воды не хватало, и в 1982 г. столкновения повторились.

Пока существовал Советский Союз, локальные стычки между киргизами и таджиками гасились союзными властями. А когда СССР затрещал по швам, конфликт закипел с новой силой. В 1989г. столкновения из-за водопользования реки Исфаринка приняли такой масштаб, что в Ферганскую долину пришлось перебрасывать спецназ с Урала. Специальная комиссия приняла решение передать часть земель таджикам, но в результате Ворух оставался анклавом, и Душанбе отказался подписывать соглашение.

После конфликта 1989 г. на границе долгое время было относительно спокойно: Таджикистан был охвачен гражданской войной, и ему было не до киргизской границы. Но в 1998 г. стычки возобновились, и с тех пор повторяются регулярно.

Мини-война 2021 г. имела серьезные последствия для обеих республик. Киргизия приостановила пропуск грузов через границу, что обрушило взаимную торговлю, в ответ Таджикистан отозвал 2000 таджикских студентов, учившихся в вузах Киргизии. В таджикских СМИ появились воинственные материалы, отстаивающие принадлежность спорных районов к Таджикистану (например, заголовок статьи агентства НИАТ «Ховар» от 29 марта: «Бесспорная истина: Ворух – наследие Арии [арийской прародины] и часть исторической территории Таджикистана»).

В киргизско-таджикском конфликте бесполезно искать, кто прав, а кто виноват. Агрессию проявляют обе стороны. Прирост населения одинаково заставляет и киргизов, и таджиков бороться за землю и воду. Водные ресурсы уменьшаются: помимо роста потребления воды растущим населением водоемы скудеют из-за таяния ледников в горах и возрастания засушливости климата в Центральной Азии. А без орошения ферганская земля непригодна для использования. То есть людей становится все больше, а земли и воды – меньше.

Помимо природных и демографических конфликт подогревается и политическими причинами. В постсоветское время Киргизия и Таджикистан развиваются по-разному. В Таджикистане после гражданской войны 1992–1997 гг. сложился жесткий авторитарный режим, опирающийся на силовые структуры. Президент Эмомали Рахмон («Основатель мира и национального единства – лидер нации») правит железной рукой, и страна подчиняется ему беспрекословно. Таджикская армия, победившая в гражданской войне и подавившая несколько серьезных мятежей, самая боеспособная в регионе.

В Киргизии же государственная власть крайне слаба. За 30 лет независимости республика пережила три революции, бунты, мятежи и межнациональные столкновения. Экономика Киргизии деградирует: ее основа – огромные оптовые рынки, торгующие китайским ширпотребом. Регионы страны мало связаны со столицей и друг с другом и контролируются не столько чиновниками, сколько неформальными лидерами. Киргизская армия не имеет военного опыта и вряд ли боеспособна (во время вторжения таджикских исламистов в 1999 г. она показала себя очень слабо).

Обстановка на границе сегодня обостряется из-за внешних причин. Эпидемия коронавируса сильно ударила по экономикам двух стран. Часть таджиков и киргизов лишилась работы в России, а по обе стороны границы отходничество является основным источником доходов для тысяч семей. Конфликт на Украине снизил заработки оставшихся, и ситуация только ухудшается.

Вопрос в том, хотят ли правящие круги двух республик воевать. Киргизия не хочет точно – по причинам, изложенным выше. С Таджикистаном же все сложнее. Президент Рахмон, прибывший в прошедшие выходные в район недавних столкновений, заявил, что противоречия должны быть решены только путем переговоров. Однако за десятилетия конфликта переговоры ни к чему не привели, и «лидер нации» не может этого не учитывать. Кроме того, готовя почву для передачи власти сыну Рустаму, он вынужден считаться с обстоятельствами. А они непростые: сын президента, председатель верхней палаты парламента и мэр Душанбе Рустам Эмомали ничем себя не проявил ни в качестве управленца, ни в качестве политика. Не все в Таджикистане готовы видеть его президентом. Иностранные эксперты считают главным противником Рустама его сестру Озоду, которая не только возглавляет администрацию президента, но и тесно связана с крупным бизнесом. Нельзя забывать и о том, что в Таджикистане, особенно в восточных районах, поддерживавших во время гражданской войны исламистов, сильны оппозиционные настроения, а на Памире еще несколько месяцев назад происходили массовые беспорядки. Таким образом, режим Рахмона может в любой момент столкнуться с серьезными вызовами, что недопустимо в преддверии транзита власти.

В такой ситуации Рахмону не помешала бы «маленькая победоносная война». Война всегда и везде призвана консолидировать общество вокруг вождя, получающего возможность принимать любые решения. Такая война возможна не с сильным Узбекистаном и не с закаленными в боях афганскими талибами, а со слабой Киргизией. Иначе она окажется совсем не маленькой и наверняка не победоносной.

О подготовке Таджикистана если не к войне, то, по крайней мере, к серьезным вооруженным столкновениям свидетельствуют присутствие бронетехники в районе конфликта, а также использование его пограничниками гранатометов и минометов, не являющихся штатным оружием погранзастав.

Застарелый киргизско-таджикский конфликт опасен тем, что за долгие годы стороны так и не выработали компромиссной позиции и никакого движения в этом направлении не наблюдается. А нарастающие экономические проблемы в обеих республиках раздражают и усиливают агрессивность беднеющего населения. В таких условиях трудно надеяться на прекращение конфликта и остается рассчитывать только на то, что он не перерастет в настоящую войну.