ESG внутреннего пользования

Один из вопросов, которые сейчас звучат постоянно, – что будет с ESG-повесткой в России на фоне радикально изменившейся ситуации. ESG остается в повестке российского бизнеса и власти, но при решении задач нового времени появляются объективные причины для изменения подходов к ESG. Это пойдет на пользу и бизнесу.

Компании руководствуются широким спектром мотивов при внедрении принципов ESG, и этот спектр включает в себя не только достижение положительных эффектов для окружающей среды и общества, но и улучшение восприятия компании инвесторами на западных рынках. Ранее было важно понравиться международной финансовой инфраструктуре – инвесторам, фондам, рейтинговым агентствам, активистам. И в этой связи часть изменений, связанных с принципами ESG, становились органичным звеном каждодневного бизнеса, а часть – играли роль чего-то вроде парадного смокинга. Но в ближайшее время поводы выгулять этот костюм в заграничном клубе вряд ли представятся. В фокусе внимания останется только реальное ESG, т. е. те элементы, которые фактически изменили процедуры принятия решений и технологии выполнения бизнес-операций.

Основные сегменты ESG-повестки для России по-прежнему актуальны. Реальное ESG ориентировано не во внешний мир, а внутрь страны, сфокусировано на конкретных задачах по улучшению качества жизни граждан. И сейчас правильное время для того, чтобы компании начали задавать себе вопросы по поводу своей ESG-стратегии, разобрались, что на самом деле изменилось в их деятельности при внедрении ESG-принципов, зачем и для кого это нужно.

Новые вызовы очевидны для всех. Заметно сокращение или как минимум осложнение доступа к ресурсам на трансформационные проекты бизнеса, компании столкнулись с ограничениями на ввоз продукции, осложнился доступ к технологиям для экологической модернизации. В такой ситуации есть соблазн перераспределить бюджеты, особенно там, где затраты на ESG не были приоритетными.

Здесь важно осознать, что внедрение ESG – это не дополнительная нагрузка для бизнеса, а в большинстве случаев супервозможности. Например, сокращение выбросов СО2 часто является прямым следствием повышения энергоэффективности проектов. По оценкам ВЭБа, четверть проектов по декарбонизации уже сегодня являются экономически целесообразными и безо всякого налогообложения СО2 – конечно, при условии более низких, чем сейчас, кредитных ставок. Так, наибольший потенциал представляют собой проекты по энерго- и теплоэффективности в сфере ЖКХ. Это внедрение систем современного уличного освещения (снижение потерь электроэнергии), установка современных систем водоподготовки и распределения (уменьшение потери воды), утепление фасадов (экономия на тепле) и тому подобное.

Декарбонизация важна и для экспорта. Было бы ошибкой полагать, что, например, Китай, с которым Россия масштабирует сотрудничество, не будет облагать налогами углеродный след на границе. По сути, Китай уже сейчас последовательно вводит квоты на выбросы и соответствующее налогообложение внутри страны, схожее по своим принципам с европейским. А значит, можно предположить, что следующим шагом, как и в Европе, будут импортные тарифы на углеродный след ввозимой продукции. Значит, снижение углеродоемкости производства тоже становится экономически выгодным.

Нет никаких сомнений, что процесс декарбонизации российской экономики продолжится. Глава государства подчеркивал, что Россия продолжит исполнение всех обязательств по рамочной конвенции ООН об изменении климата и Парижскому соглашению. Релевантными элементами государственной политики остаются федеральный проект «Чистый воздух» и нацпроект «Экология». Не отказывается Россия и от амбиций по достижению углеродной нейтральности к 2060 г. Хотя, как отмечалось еще осенью, темпы движения к этой цели во многом будут определяться объемами доступного финансирования и технологий, которые, в свою очередь, зависят от политической позиции западных стран. Но даже при той позиции, которую они занимают в настоящее время, есть потенциал для развития международных климатических проектов на платформе Евразийского экономического союза.

Движение уже идет, значительная часть инфраструктуры для этого подготовлена. Это и разработанная зеленая таксономия, которая регулярно дорабатывается в диалоге с участниками рынка, и формирование базы нормативно-правовых актов так называемого климатического пакета (уже принят закон об ограничении выбросов парниковых газов, разработано несколько ключевых сопутствующих актов). Можно вспомнить и, например, эксперимент по углеродному квотированию на Сахалине – с квотированием выбросов крупнейших эмитентов парниковых газов региона и продажей единиц квотирования другим предприятиям. Есть и масштабные проекты, в том числе с участием ВЭБ.РФ, по переводу общественного транспорта на электротягу и существенному обновлению подвижного состава. Не стоит забывать и о внедрении наилучших доступных технологий для промпроизводителей – здесь, помимо очевидных плюсов для экологии, есть еще и мощный стимул для импортозамещения.

В новых условиях можно ожидать большего фокуса на развитии российских подходов, стандартов и практик. Чтобы проект был зеленым и показывал свою эффективность, он не обязательно должен быть трендовым, как ветряные турбины или солнечные батареи. Это может быть обычный трамвай или троллейбус, заменивший собой дизельный транспорт. Реформа электротранспорта активно реализуется при поддержке ВЭБ.РФ во многих российских городах – от Таганрога до Верхней Пышмы.

Так что ESG-повестка продолжает набирать силу, при этом она становится более собранной, предметной и конкретной, более ориентированной на благо людей и работу в стране.