Москва и Анкара: цветущая многополярность
Ни одна, ни другая страна не может позволить себе полномасштабное противостояние с консолидированной западной коалицией
Идея «обмена» признания Москвой Турецкой Республики Северного Кипра (ТРСК) на признание Крыма российским со стороны Анкары, оброненная турецким политологом Хасаном Уналом, вызвала ряд скептических комментариев со стороны его российских коллег, прежде чем быть официально отвергнутой пресс-секретарем российского президента. Несмотря на то что официальные турецкие представители поспешили отмежеваться от идеи «обмена», можно предположить, что высказывание Унала – это был для Анкары способ прощупать почву в контексте очередного обострения проблемы ТРСК, официально признаваемой с момента ее учреждения в 1983 г. только самой Турцией.
Обострение произошло после того, как присутствовавший на военном параде в Никосии по случаю годовщины занятия турецкими войсками Северного Кипра в 1974 г. турецкий президент Реджеп Тайип Эрдоган высказался в пользу заселения Вароши – района Фамагусты, эвакуированного греками по требованию турецких военных 47 лет назад и превратившегося с тех пор в город-призрак. В ответ председатель Европарламента Жозеп Боррель резко осудил позицию турецкого президента на основании резолюций ООН, предписывающих возвращение собственности жителям, выселенным в 1974 г.
Это лишь эпизод в длинной серии столкновений по поводу территориальных вопросов между Турцией и рядом стран – членов ЕС, прежде всего Республикой Кипр (РК) и Грецией, а также поддерживающей Грецию Францией. Территориальные споры с РК и Грецией, в свою очередь, являются одним из аспектов напряженных отношений Турции с Евросоюзом, установившихся после прихода Эрдогана к власти в 2003 г. В последнее десятилетие отношения Эрдогана с западными элитами были отмечены, с одной стороны, его манипулированием потоками сирийских беженцев с целью экономического «шантажа» Евросоюза, а с другой – призраком цветной революции, промелькнувшим в 2013 г. в ходе волнений на площади Таксим, а также неудавшимся военным переворотом 2016 г.
Уже краткого перечня этих трений достаточно, чтобы понять, что отношения Турции с Западом почти столь же сложны и проблематичны, как и отношения с Западом России. Это обстоятельство весьма важно учитывать в оценке современного состояния российско-турецких отношений, характеризующихся как экономической кооперацией, так и трениями в контексте региональных конфликтов на Украине, в Закавказье, в Сирии и Ливии. Избежать определенной «зацикленности» на этих трениях помогает рассмотрение русско-турецких отношений в более длительной исторической перспективе. Речь идет не столько о нахождении поверхностных сходств между современностью и прошлым, сколько о возможности понять, чем настоящее русско-турецких отношений отличается от былого их состояния. А это позволяет лучше понять границы возможного.
Несмотря на то что Российская империя чаще воевала с Османской Турцией, чем с любой другой державой, долговременный эффект этих войн заключался в постепенном исчезновении главного предмета русско-османской конфронтации, который составляла так называемая Турция-в-Европе, населенная по преимуществу единоверными и единоплеменными России народами. По мере того как каждая из русско-турецких войн способствовала сокращению османских владений, сам Балканский регион постепенно переставал быть главным источником специфически русско-турецких споров. Практически полное замещение Турции-в-Европе серией малых национальных государств к времени Первой мировой войны означало и исчезновение важного препятствия к сотрудничеству двух стран, каковое и стало реальностью в 1920-е гг. И сейчас Балканы представляют собой регион, где между Россией и Турцией нет серьезных противоречий, что делает современные русско-турецкие отношения в целом гораздо менее проблемными, чем они были два столетия назад.
Разумеется, не стоит недооценивать противоречия, имеющиеся между Россией и Турцией в других регионах, бывших когда-то частью Османской империи или составлявших зону русско-османского соперничества. Хотя периодические обострения российско-турецких отношений в контексте региональных конфликтов в Сирии, Закавказье, Ливии и Донбассе были отчасти спровоцированы действиями третьей стороны – т. е. локальных акторов или западных стран, – они тем не менее отражают реальное расхождение, а порой даже полярность интересов Москвы и Анкары. Вот почему трудно помыслить формы конкретного русско-турецкого сотрудничества в каждом из вышеперечисленных регионов. Скорее, целью обеих сторон является нахождение таких форм соперничества, которые бы, с одной стороны, не перерастали в прямое военное столкновение, а с другой – позволяли бы эти разнонаправленные интересы постепенно реализовывать.
Вообще же русско-турецкие отношения представляют собой любопытный парадокс. При всей разновекторности российской и турецкой политики по большинству региональных политических вопросов обе эти страны отличаются принципиальным сходством в их историческом и современном отношении к Западу. И Россия, и Турция являют собой редкий пример изначально не западных стран, элиты которых в какой-то момент начали проводить политику избирательной вестернизации как средства сохранения геополитической субъектности. Причем характерно, что первые султаны-реформаторы в конце XVIII – начале XIX столетия сознательно следовали в этом отношении примеру Петра Великого. Примечательно и то, что избирательная вестернизация сочеталась и в одном, и в другом случае с серьезными конфликтами с самими западными странами, конфликтами, одновременное обострение которых уже не раз приводило к русско-турецкому сближению (в самом конце XVIII века, в начале 1830-х и в 1920-е гг.).
Нараставшие в последнее десятилетие трения обеих стран с миром Запада не свидетельствуют о том, что ныне в очередной раз открывается реальная перспектива заключения русско-турецкого союза на антизападной основе. Такой союз исключается как формальным членством Турции в НАТО, так и всеми перечисленными выше региональными противоречиями. Помимо взаимовыгодного экономического сотрудничества главную ценность для Москвы представляет не столько возможность военно-политического сближения с Турцией, сколько ее, Турции, конфликты с западными странами. С некоторой поправкой на размеры страны и факт формального членства в НАТО то же самое можно сказать и про отношение Турции к России.
Ни одна, ни другая страна не может позволить себе полномасштабное противостояние с консолидированной западной коалицией по примеру того, что происходило в период холодной войны. Поэтому условием сохранения геополитической субъектности в данных обстоятельствах является не создание военно-политического блока в противовес НАТО, который способствовал бы только реконсолидации последнего, а умножение числа стран, стремящихся играть независимую роль на международной арене. Такое умножение неизбежным образом вызовет дальнейшее распыление внимания и ресурсов мирового гегемона, благодаря чему многополярность будет обретать все более и более реальные очертания.
Как показывает пример российско-турецких отношений последних лет, подобное усложнение геополитического ландшафта чревато региональными осложнениями между самими не западными игроками. Но именно эта опасная сложность создает пространство для маневра на международной арене, которая в конечном счете и составляет суть свободы.