Как заставить работать инновационную систему

Для чего существует национальная инновационная система и, шире, инновационная политика? Зачем вообще она понадобилась, если есть уже политика научно-технологическая, промышленная, экономическая, образовательная? Американцы давно знают ответ: чтобы способствовать появлению великих технологических компаний. Трансфер технологий, увеличение числа университетских стартапов, взбадривание традиционных корпораций, решение государственных научно-технических задач – все это важные пункты, которые могут способствовать в иных случаях, а в иных нет достижению главной цели.

Вслед за американцами примерно 30 лет назад это поняли и китайцы, поставившие задачу вырастить китайских глобальных технологических чемпионов и преуспевшие в этом. Если перед вашей страной такая задача не ставится, то инновационная политика будет стремиться с той или иной степенью безвредности к имитационной деятельности, бенефициарами которой будут становиться министерства, институты развития, университеты, стартапы-грантоеды, но национальных технологических чемпионов так и не появится.

Не так давно это поняли и в Европе. С помпой анонсированная в июне Эмманюэлем Макроном программа Scale-Up Europe ставит своей главной целью добиться появления в Европе 10 технологических компаний-гигантов с рыночной капитализацией от 100 млрд евро к 2030 г. Зажатая на глобальном рынке между техногигантами США и Китая Европа мечтает об инновационном суверенитете. В программе уже готовы участвовать 200 стейкхолдеров из частного и публичного секторов ЕС – правительства, инвесторы, бизнес-объединения и т. д. Макрон очевидно примеряет костюм инновационного лидера Евросоюза, тем более что в следующем году Франция будет председательствовать в ЕС.

Что предлагается в рамках этой амбициозной программы? Увеличение частных и государственных инвестиций в европейские высокоэффективные техкомпании, привлечение талантов из других стран, проявление особого внимания к «диптеху» (внимание политиков к IТ-сектору и так уже привлечено, необходимо расширить его до границ всего высокотехнологичного бизнеса) и усиление коллаборации между стартапами и корпорациями в том числе мерами налогового стимулирования.

Scale-Up Europe широко обсуждается в последние дни, и вот что любопытно: эксперты и деловое сообщество убеждают политиков не делать в новой инициативе не сыгравшую прошлый раз ставку на стартапы или по крайней мере не только на них. Для поддержки и выращивания технологических чемпионов в столь близкой перспективе предлагается сконцентрироваться на слое быстрорастущих технологических компаний (газелей), или скейлапов. На самом деле это не точные синонимы: не всякая масштабирующаяся компания удовлетворяет критериям быстрого роста согласно определению ОЭСР – рост выручки на 20% в год в течение трех лет и наличие минимум 10 сотрудников в момент начала наблюдения. Но в первом приближении можно этим пренебречь. Такие компании достигли определенной зрелости, нашли удачную бизнес-модель, позволяющую быстро расти, и вероятность превращения их в чемпиона мирового рынка на промежутке в несколько лет кратно выше, чем у стартапа, которому стадию скейлапа еще только предстоит пройти – и то если повезет.

Только 3% стартапов становятся скейлапами, или быстрорастущими, следует из данных Digital SME Alliance (объединение малых и средних компаний цифровой индустрии). Президент Digital SME Alliance Оливер Грюн предупредил европейских политиков, что как раз быстрорастущие технологические МСП должны быть в центре новой инновационной инициативы (напомним, что МСП в Евросоюзе считаются компании с выручкой до 50 млн евро, что в два с лишним раза выше нашего верхнего порога в 2 млрд руб.). Но для отбора на роль глобальных технологических чемпионов нужно иметь большую воронку. Достаточно ли много таких компаний в Европе? Их ведь быстро, как стартапы, не наплодишь.

По данным Еврокомиссии, быстрорастущих компаний в Европе 4–6% от общего числа компаний, в США их, согласно разным источникам, около 15%. Впрочем, если брать в рассмотрение экс-газелей, которые снизили темпы роста, но заняли лидирующие позиции в своих нишах на глобальном рынке, то слой окажется еще больше – к такому типу можно отнести, например, «скрытых чемпионов» Германа Симона, которых только в немецкоязычной Европе не одна тысяча. Более того, в последние несколько лет отдельные европейские страны и регионы разрабатывали и проводили десятки программ по поддержке быстрорастущих компаний, и некоторые из них (например, в Финляндии и Голландии) достигли заявленных результатов. Короче говоря, при правильном дизайне Scale-Up Europe вполне может перейти из разряда политических деклараций в сферу сложных, но отнюдь не безнадежных проектов.

О ставке на выращивание технологических чемпионов как важной цели инновационной политики заговорили и в России. В части готовящихся сейчас верхнеуровневых стратегий и программ есть понимание, что вырастить из десятков тысяч стартапов к 2030 г. даже парочку техногигантов не слишком реалистично, поэтому взоры экспертов и чиновников все чаще обращаются к быстрорастущим компаниям, особенно их высокотехнологичному подмножеству. На вопрос, есть ли у нас достаточно широкая «газельная» воронка, мы попытались найти ответ в свежем исследовании нашего института. Оказалось, что, если следовать определению ОЭСР, доля быстрорастущих компаний в России составляет 1,42% (мы обследовали более 1 млн компаний из основных секторов, кроме финансов и торговли), причем значительная часть российских газелей работает в низко- и среднетехнологичных отраслях. К высокотехнологичным секторам относится меньше пятой части (18,7%) от всех российских газелей. Это заметно меньше, чем в Европе, не говоря о США.

Поле не широкое, но хорошо просматриваемое. Можно поставить не такие амбициозные цели, как Европа, скажем, 2–3 глобальных технологических чемпиона с выручкой в 1–2 млрд евро и подшерсток из нескольких десятков кандидатов с продажами в сотни миллионов евро. Зато по достижении их мы точно сможем сказать, что наша инновационная система работает.