В «Большой Евразии» ЕС сейчас не место

Министр иностранных дел России Сергей Лавров в интервью пакистанскому изданию The News International заявил среди прочего, что участие Евросоюза (ЕС) в Большом евразийском партнерстве не просто возможно, а зависит лишь от желания самого Брюсселя. Можно было бы считать это ни к чему не обязывающим жестом дипломатической вежливости – мол, всегда рады дружить со всеми. Но, во-первых, эти слова звучат странно на фоне февральского заключения того же Лаврова, что отношений России и ЕС «почти не осталось». А во-вторых, вопросы экономической интеграции не должны становиться частью политической игры – хотя бы по той причине, что они не согласуются по времени. Дружба-ненависть в отношениях России и ЕС, то скрепленная газовыми контрактами, то разделенная украинским вопросом, – это игра здесь и сейчас. А выстраивание региональных объединений – это будущее мирового устройства на десятилетия.

Когда в 2016 г. на Петербургском международном экономическом форуме Владимир Путин выдвинул идею о всеобъемлющем евразийском партнерстве, слово «Евросоюз» даже не звучало. Речь шла о создании широкого интеграционного контура с участием ЕАЭС, а также «стран, с которыми уже сложились тесные отношения». Среди последних были упомянуты Китай, Индия, Пакистан, Иран, а также партнеры по СНГ. То есть изначальная задумка состояла в вербальной формализации «интеграции интеграций», а если конкретнее, то в проработке поля взаимодействия ЕАЭС с китайской инициативой «Один пояс и один путь», а также с крупными азиатскими экономическими объединениями, прежде всего с Всесторонним региональным экономическим партнерством (ВРЭП), первую скрипку в котором также играет Китай.

В данном контексте пасы в направлении ЕС выглядят странно сразу по нескольким причинам. Прежде всего потому, что они дают неверные сигналы ближайшим партнерам. И речь не столько о Китае, который в силу масштаба своей экономики выстраивает внешнюю политику так, как хочет только он сам, сколько о ближайших союзниках России по ЕАЭС. Так, в начале года Евразийской экономической комиссии (ЕЭК) было дано задание проработать возможность совместного санкционного ответа ЕАЭС в случае оказания экономического давления на одну из стран союза. Иными словами, Россия, а вслед за ней и Белоруссия выносят контрсанкционную повестку на более высокий уровень, в том числе и в расчете на солидарную позицию тех стран, которые не затронуты санкциями со стороны ЕС. Требовать от партнеров солидарности в таком чувствительном вопросе и при этом зазывать ЕС в «Большую Евразию», пусть даже та существует пока в виде проектов и инициатив, ошибочно. Также трудно упрекать Армению за подписание пусть и малозначимого с точки зрения ЕАЭС, но все же знакового соглашения о всеобъемлющем и расширенном партнерстве с ЕС (вступило в силу 1 марта), если при этом мы сами с Брюсселем хотим «дружить».

При попытке объять необъятное размывается повестка самого ЕАЭС. Молодое объединение все еще крайне нестабильно, хоть и успело обрасти увесистым бюрократическим аппаратом. Каждый раз новая страна – председатель в ЕАЭС устанавливает своим приоритетом ликвидацию препятствий в торговле. Однако до сих пор количество новых барьеров, ограничений и изъятий не уступало числу ликвидируемых. Значительная часть решений коллегии ЕЭК, постоянно действующего органа союза, блокируется на уровне вышестоящих органов ЕАЭС или национальных правительств.

Спор о необходимости ликвидации заложенного в договоре о ЕАЭС права вето на решения ЕЭК, инициированный Белоруссией, ничем не увенчался. Минск настаивает на том, что вето нужно убрать, а Нур-Султан видит в нем последний предохранитель сохранения экономического суверенитета. В итоге договорились регламент применения права вето пересмотреть до конца 2022 г.

Важные решения откладываются на потом. Создание общих рынков ЕАЭС, которые должны появиться к 2025 г., идет ни шатко ни валко. Провал этого направления поставит вопрос о выживании ЕАЭС как такового. Тем более что важность и нужность союза периодически ставится под сомнение Арменией и Киргизией. Разговоры о том, как не потерять суверенитет и не раствориться в российском интеграционном проекте, возникают в этих странах под каждые выборы. Сложные политические процессы в Казахстане также заставляют местную элиту с недоверием смотреть на ЕАЭС – отчасти скепсис объясняется уверенностью в том, что интересы страны представлены в союзе недостаточно.

Ключевое препятствие в развитии ЕАЭС – дефицит доверия. Его преодоление – альфа и омега выживания и развития интеграционного проекта, ведомого Россией. При этом именно ЕАЭС должен выступить одним из узлов «Большой Евразии», и в этом смысле большое по отношению к малому вторично, поскольку без него не существует. По этой причине дружить со всеми, по крайней мере на данном этапе, не получится. А сами заявления на этот счет могут быть расценены настоящими партнерами России, а не теми, с кем «дружат из вежливости», как метания Москвы. Доверие такое поведение не укрепляет.