Государство скрывает данные по ЕГЭ

Министр просвещения Сергей Кравцов анонсирует, что его ведомство планирует некий «собственный мониторинг сферы образования». «Регионы смогут увидеть свои сильные и слабые стороны», – сообщил министр. К системе образования действительно много нареканий. В частности, наши сограждане традиционно недовольны ЕГЭ и для такого скепсиса есть основания. В свое время ЕГЭ вводился под флагом «открытости». Сегодня никакой открытости нет и в помине. Вместо нее предлагают непонятные министерские мониторинги.

Надо признать: в России существует много действительно положительных примеров проактивной открытости государства. Например, порталы открытых данных: федеральный, региональные и многие другие. Есть примеры таких проектов, как «Электронный бюджет» Минфина с раскрытием большого объема данных и портал открытых данных Минкультуры. В части государственных финансов у России, в принципе, высокие рейтинги в международном индексе Open Budget Index, и это та область, где, хотя и находится место для критики, уровень открытости высок.

Открытые данные о госфинансах важны для функционирования самих государственных и других публичных институтов и как часть большой антикоррупционной повестки. Но они не влияют на качество жизни граждан. Человеку в повседневной жизни нужны совсем другие данные. Такие, благодаря которым можно принять решение о месте для жизни, для работы, учебы детей и т. д. А вот с этим как раз проблема – такие данные сейчас недоступны. Некоторые из таких данных даже не собираются, а те, которые собираются, не публикуются.

Ситуация с ЕГЭ в этом смысле показательна. С одной стороны, в России развивается национальный проект «Образование» и декларируется достижение значительного числа самых разных амбициозных целей. А с другой – сведения о качестве образования – в частности, о результатах ЕГЭ – в России охраняют как государственную тайну.

Федеральная статистика по ЕГЭ не публикуется примерно с 2013 г. Сайт ege.edu.ru с прошлого года недоступен и теперь перенаправляет пользователей на раздел сайта Рособрнадзора, но там тоже нет даже самых базовых цифр. Когда-то я специально сохранял архивы – за 2011–2012 гг. такая статистика была. Потом она исчезла.

С региональной статистикой все ничуть не лучше. Для примера: Региональный центр оценки качества образования в Удмуртии публикует статистические сведения по ЕГЭ/ГИА с 2012 г., и можно наблюдать за эволюцией политики открытости данных. За 2012 г. приводятся самые подробные результаты ЕГЭ – вплоть до муниципальных районов. В 2013–2015 гг. – вместо подробностей уже только динамика, но сводка по региону все еще остается. А начиная с 2016 г. публикуется только куцый документ «Динамика среднего балла по предметам ЕГЭ» в виде короткой таблички. Вот и вся открытость.

В некоторых регионах общедоступная аналитика и статистика вообще отсутствуют. Например, в Московской области – пустой раздел статистики и вход в систему аналитики – по паролю. В Санкт-Петербурге данные не публикуются, но публикуются сборники – это не облегчает работу аналитиков и не помогает родителям учеников, но хорошо, что хоть какие-то сведения есть. В Воронежской области исчезли все статистические сборники до 2019 г. (это, кстати, ответ на вопрос, почему стоит архивировать информацию с госсайтов на независимых платформах, – данные просто могут в один момент пропасть). Одним словом, никакого единообразия в информационной политике нет. А если нет единых стандартов публикации данных, то как их можно сравнивать?

Реальность такова, что если бы Рособрнадзор и Минпросвещения двигались в сторону открытости, то и региональные власти такие сведения не скрывали бы. В ситуации, когда у нас образование закрыто чуть ли не больше, чем силовые органы, граждане по умолчанию относятся к политике в этой области без всякого доверия.

На мой взгляд, причина сложившейся ситуации в том, что регуляторы в области образования не готовы делиться своей монополией на данные и на возможность хоть какой-либо внешней аналитической работы. Эта их деятельность против открытости связана именно с борьбой с любой независимой оценкой и аудитом. Но без такой оценки невозможно убедиться, что принимаемые решения о развитии российского образования – лучшие из всех возможных. Это формирует устойчивый скепсис и даже подозрения в нечистоплотности, которые невозможно преодолеть прорывными образовательными центрами или шумными пиар-кампаниями.

Единственный путь – безусловная прозрачность. Настоящая, а не декларируемая. Это доступность данных по каждой школе и возможность сравнения школ между собой. Это доступность данных муниципальной статистики – как минимум. Это постоянный диалог с профессиональным и академическим сообществом по их доступу к собираемым данным. И это, конечно, восстановление многих других проектов по открытости.